Архив авангардаМихайль Семенко
ОДИННАДЦАТЬ СТИХОТВОРЕНИЙ О ЛЮБВИ
Предисловие и переводы Андрея Россомахина Михайль Семенко (1892–1937) — поэт, культуртрегер, «отец украинского футуризма». Фигура Семенко, в сущности, не имеет схожих примеров в русской словесности. Лирик с остро-трагическим мироощущением, реформатор национальной поэзии, он оказался активнейшим деятелем украинского искусства, идеологом, теоретиком и организатором объединений «Кверо» (1914), «Фламинго» (1919), «Ударной группы поэтов-футуристов» (1920), «Ассоциации панфутуристов» (1921), «Ассоциации работников коммунистической культуры» («Комункульт»; 1924) и «Новой генерации» (1927).
В статье 1922 года «Футуризм в украинской поэзии (1914–1922)» сам Семенко признавал свою преемственность от русских учителей, говоря что его собственный ранний кверо-футуризм был «смесью эго- и кубофутуризмов» и констатируя диапазон своей лирики «от символизма и импрессионизма до эстетического футуризма и крайних границ деструкции». Его особой гордостью неизменно оставался тот факт, что именно он привил Украине «бациллу футуризма»: «…в украинском искусстве возникла бацилла великого, монументального процесса футуристической деструкции мирового искусства»*. Провозгласив в конце 1921 года панфутуризм, с его сверхцелью «ликвидации искусства», — то есть полного уничтожения границ искусства, достижения полного слияния искусства с жизнью, — Семенко не отказался от этого концепта и на исходе десятилетия, уже на совершенно новом витке советской истории. Однако с середины 1920-х и особенно в 1930-е он, подобно Маяковскому, полностью подчинил свою музу социальной публицистике: новый быт, индустриализация, интернационализм, «плановая организация культуры», агитация и пропаганда, отклики на политические события в СССР и за его пределами — вот темы его «вирш» и «памфлетов». По сути, все главное он уже написал к 1923 году; все созданное к этому времени — почти 800 произведений — поэт объединил в огромный том под названием «Кобзарь» (Киев, 1924; Харьков, 1925). Претендуя на создание нового национального шедевра — своего собственного «Кобзаря» взамен «пропахшего дегтем и салом» шевченковского, Семенко предсказуемо становился мишенью для самой оголтелой критики. В 1929–1931 годах Семенко выпускает трехтомное Собрание сочинений (четвертый том, куда должны были войти стихи второй половины 1920-х, так и не вышел в свет). В предпосланных этим томам стихотворных предисловиях поэт подводит итоги, думает о своем месте в истории, и вновь, в который раз, говорит о своем одиночестве. Вот-вот будет распущена «Новая генерация» и все остальные литературные группировки. Уже состоялась почти полная трансформация поэзии в публицистику. Впереди — компромиссы, политическое шельмование, аресты соратников, и даже символичный отказ от литературного имени: «Я/теперь/Семенко Михаил,/а до этого/был/Семенко Михайль…» 24 октября 1937 года, после полугода пыток в государственных застенках НКВД, с абсурдным клеймом «украинского фашиста», М. В. Семенко был расстрелян. _______________ В публикуемую подборку включены переводы 11 лирических стихотворений. В своих любовных стихах поэт умудряется быть одновременно застенчивым и грубым, сентиментальным и ироничным, эпатирующе откровенным и нежным. Попытки передать страсть приводят его к откровенному эротизму, ломающейся метрике, а также к верлибру. Неизменная печаль, «смертельная грусть» (см. стихотворение «Сегодня»), невозможность вернуть утраченную идиллию, опаленность любовью, одиночество перед лицом судьбы — чувства, характерные для интимной лирики Семенко. «Лирический сюжет» его стихов тяготеет к абстракции, но при этом поэт все более тонко использует систему полутонов и намеков. Отчаянье шифруется. Нередко такие стихи имеют форму чрезвычайно емких, концентрированных восьмистиший. Среди публикуемых ниже переводов нужно выделить стихотворение «Гнату Михайличенко». Поэт и беллетрист Г. В. Михайличенко был одним из руководителей левого крыла украинских эсеров (боротьбистов). После провозглашения советской власти на Украине он стал наркомом просвещения УССР и способствовал основанию журнала «Мистецтво» («Искусство») — первого советского литературно-художественного журнала на украинском языке, ответственным редактором которого стал Михайль Семенко. 21 ноября 1919 года 27-летний Михайличенко был расстрелян деникинской контрразведкой. Семенко тоже был арестован деникинскими властями, однако спустя две недели освобожден. Своему расстрелянному товарищу он посвятил этот стихотворный реквием, датированный 4 января 1920 года, то есть буквально через две недели после изгнания деникинских войск из Киева. Три последних стихотворения публикуемой подборки входят в цикл «Зок»**, который можно отнести к лирическим вершинам Семенко; стихотворения цикла имеют дневниковый характер и совершенно свободны от актуальной политической злободневности. Отсутствие пунктуации приближает целый ряд миниатюр Семенко к традициям дальневосточной поэзии, прежде всего к японским хайку и танка. Своеобразной симультанностью и медитативностью лирика Семенко обогащается во время его военной службы на Дальнем Востоке (1915–1917). Его «пренебрежение» пунктуацией способно резко повышать информационный потенциал текста, в значительной мере избавляя его от однозначности и логической предзаданности, допуская иной раз двузначное, а то и трехзначное прочтение одних и тех же фрагментов строк, стыков строк, размытых строфических границ. Завершить это краткое предисловие стоит ранним «Автопортретом» Михайля Семенко, целиком построенным на разложении и анаграммировании его собственного имени. Текст не требует перевода, публикуется в оригинальном виде. Этот выразительный «Автопортрет» тяготеет к зауми, но в нем угадываются проблески «тайного» эротического смысла — слова «семя», «охай», «кохаю». * Семафор у майбутнє. Aparat Panfuturystiv / ред. М. Семенко. Київ, 1922. С. 40.
** В «Кобзаре» этот цикл насчитывал 32 стихотворения, следующих под римской нумерацией, без заглавий. Во втором томе «Полного собрания сочинений» Семенко оставил в этом цикле 22 стихотворения, снабдив их заглавиями. Слово «Зок» — по-видимому производное от слов «зойк» (вскрик, возглас отчаянья), «зокола» (вокруг да около, издалека) и «зокрема» (отдельно, лично; то, что не вошло в сборники). Переводы восьми стихотворений цикла, осуществленные дочерью поэта, известным филологом Ириной Михайловной Семенко, были напечатаны в журнале «Даугава» (1987. № 11. С. 109–110). АВТОПОРТРЕТ
Хайль семе нкоми
Ихайль кохайль альсе комих Ихай месен михсе охай Мх йль кмс мнк мих мих Семенко енко нко михайль Семенко мих михайльсе менко О семенко михайль! О михайль семенко! 11 — VII. 914. Киев
СЕГОДНЯ
Я сегодня курю и курю папиросы
я сегодня смутный я сегодня смутный я сегодня смертельно смутный ведь я люблю ее косы Вечер притих зачарованный месяцем сонным где одиночит наш парк — я сегодня не там ах я хочу в этот парк не хочу быть безмолвным Но я буду молчать ожидая четверг несколько тусклых дней ведь не могу же я первым признаться ей месяц вечер без мер За одною — одна — я курю папиросы я сегодня смутный я сегодня смертельно смертельно смутный я люблю ее косы. 29 — VIII. 916. Владивосток
ИНТЕРФЕРЕНЦИЯ
Любовь, любить —
что за штукенция? Молекул, атомов чуять нить, одухотворенная интерференция. Зависть, зависть — что за оказия? Ночь, убивающая слабость, глухая, жестокая Азия. Двое — вместе. Счастливы — вместе! Целуют ноги! Что за вакханалия при распадающемся месяце? Психопатология! 16 — IV. 917. Владивосток
ОГОНЬКИ В БУХТЕ
Катер дает третий гудок —
блестящий, капризный катер. Лунной ночью мы покидаем Владивосток, и движемся вбок, где темнеет кратер. Огоньки, огоньки по всей бухте, везде, вода шумит и плещет вокруг. В нашем сердце правда нет слез, милый друг? Город, город в огнях остается сзади. Море сверкает, блики взгляд щекочут. Дорогая — чего все ради, чего сердце хочет? 30 — VI. 917. Владивосток
ТОЛЬКО КРОВЬ
Глаза крепко, крепко стиснуты,
губы изломаны. Влажные колени с болью раздвинуты в час сладкой истомы. Не было начала — не будет краю. Секретность одеял. В этой волне чувствую тебя в крови сгораю. 1918. Кибинцы — Киев
ПАННА С ТРЕТЬЕГО ЭТАЖА
Выйди, выйди, панна с третьего, сверху,
на балкон. Я стою, в моем сердце так много пороху, в моем сердце звон. Обернись же на тайный восток поскорее в саду. Теплым вечером, наслажденье лелея, в темный парк я приду. 1918. Кибинцы — Киев
БЛЕДНАЯ ПАННА
Приди в комнату озанавешенную
бледная панна моей яви приди смущенная возьми силу бешеную после чашки чая разбей вазу на смерть осужденную моих грез огорченная панна спадет платье и страсть пробужденную опостелю огнем уитманно. 28 — IV. 918. Киев
ДАМА НА ВЕРАНДЕ
Двое их сидело на веранде за белым столиком
против вогнутой оркестровой эстрады. Бритоголовый джентльмен выглядывал из-за соседнего столика стоиком и явно понимал чему эти стройные дамы так рады. И ходил длинноволосый поэт весь романтичногонный по песчаной аллее что слепила отблескивая солнцем. Дама на веранде — она имела теперь глаза Горгоны — уже сидела усмехаясь за столиком рядом с эстонцем. 26 — V. 918. Киев
ГНАТУ МИХАЙЛИЧЕНКО
Надвинулась ночь.
Много ночей будет. Казалось, никто не покличет, покой слов не разбудит. И вырвется боль в слезах. Никто схваченному не поможет. И лишь одно в ушах — страх. И ни к чему здесь: «боже, боже». Лишь в последний жизни момент вырвет стон пуля одна. Но простит такой рудимент любви волна. 4 — I. 920. Киев
* * *
Не кидай в меня подушкой
с пьяных очей я тебе скажу на ушко про мрамор твоих плечей Эмма мне так нравится но сегодня не с нею я ах что ж со мной вытворяется ле-лю-ля 13 — III. 921. Рига
РАНА
Ранила меня
в мое сердце — я не прощу. Я найду тебя — я найду. Я запрячу боль — я запрячу в себе. Я закушу печаль — я закушу. Ранила меня в мое сердце — ты. 24 — II. 921. Москва
СЛОВ
Сильней чем мы ветер
дождь надписи смыл не знали магических литер однодневки мы избитая сказка решила все в ответ а я разве что-то сказал? у меня слов нет 10 — III. 921. Рига
|