Перерезал пуповину,
но не чувствую вины:
то ли сам страну покинул,
то ли выслан из страны.

Все же для поэтов нищих
лучшего удела нет,
чем искать на пепелищах
прошлого холодный след.

Все, что вспомнил, подытожил:
в суматохе мелких дел,
жизнь бессмысленную прожил,
счастье, счастье проглядел.

Мне больше не нужны слова,
они мне сердце рвут на части...

Договорились — в два.
Пришла в три с четвертью...
                                 О счастье
уже давно не думаю, мне жизнь
наскучила, как фильм бездарный.

«Держись, — шепчу себе, — держись…
за тонкий листик календарный!»

Не помогут ни райское пение,
ни курортное грязелечение,
ни тоскливое столоверчение,
все уже не имеет значения —

вещуны, колдуны, хироманты,
раз в неделю — тибетские мантры,
Кашпировский, Мессия, Майтрейя...

Лишь в Евангелии от Матфея,
как подсказка — шестнадцатый стих:
«По плодам их узнбете их».

Не молчи, не молчи, разговаривай,
отвернись, если можешь — заплачь…
Все равно — сквозь закатное варево
темный всадник уносится вскачь.

Знаю, друг мой, на сердце невесело,
в чем причина, увы, не пойму…
Все равно — сквозь кровавое месиво
мчится всадник в холодную тьму.

Темный всадник сквозь звездное крошево
мчится вскачь от звезды до звезды…
Пожелай мне исхода хорошего,
темный всадник, предвестник беды.

Как я живу — не спрашивай о том.
Стою себе, как обгоревший дом,
Уже дотла разрушенный ветрами…
Стою себе с обуглившимся ртом,
угаданный бессмертными словами.