Нильс ХАВ / Niels HАV
ТАКОЙ ДЕНЬ
СОН Ступай тихо, говори шепотом,
никогда не буди спящего без особой причины. Сон священен! Прекрасней всего та часть нашей жизни, которая длится во сне, там я часто встречаю красивых женщин. И вот мы уже слились в гармонии благословенной, став совершенными существами. Во сне я успел побывать во всех, какие бывают, местах и всегда был самим собою. Днем — когда бодрствую — я, случалось, прикинусь кем-то, но никогда ночью. Во сне я всегда — это я. СЛОВА НА БУМАГЕ
Писать — какая пустая
затея! Да, это чистая правда. Слова на бумаге ровным счетом ничего не изменят в нашей вселенной. Книга — всего лишь книга: стоит на полке среди миллионов таких же книг, пока, заплесневев, не истлеет и ее не выкинут (или сожгут) вместе с разношерстным мусором. Писать книги — всего лишь один из возможных способов понять свою жизнь. Те из нас, кто карябает что-то на писчей бумаге — бегуны в гонках калек, иные без особых причин видят себя очень важными шишками. Помутненье рассудка — иначе не скажешь. Шофер говновоза, высасываюшего городские клоаки, полезнее многих из нас — вот кто достоин Нобеля! ОТЕЦ ЗАШЕЛ В ГОСТИ
Мой покойный отец заглянул на чаек,
садится, как прежде, на стул, доставшийся мне, «Ну-ка, Нильс!», — говорит. Загорелый силач, а прическа блестит черным лаком. Было дело, могильные плиты стальным прутом поддевал и грузил на тачку, а я помогал. И вот, довелось передвинуть свою самому. «Как оно?», — говорит. Я признаюсь ему: швах, череда неудачных попыток, обломы, обвалы планов. На моей доске объявлений семнадцать счетов. «Выкинь на… их», — он говорит. «Как же! Тут же вернутся». Смеется. «Столько лет я не давал себе спуску», — он говорит. «Лежа без сна, размышлял, как стать хорошим. Ведь это так важно!» Предлагаю ему сигарету, но, слышу, он бросил курить. А снаружи закат озаряет пожаром печные трубы и крыши, вопли и ругань мусорщиков слышны в переулке. Отец подходит к окну, глядит на них сверху. «Эти люди работают, — мне говорит, — молодцы. Занялся б и ты делом». ТАК БЫВАЕТ,
ЧТО ИМ НЕ СРАМ ОТКАЗАТЬСЯ? Неужели бывает, что полиции надоедает —
и она избегает участвовать во всем этом? Что стражи порядка не станут увозить людей из Миграционного Центра? Откажутся раздеть догола перепуганного мальчишку и силой засунуть его в самолет? Что они еще помнят беднягу Абольфацли, умершего в Кабуле, или того сомалийца, пропавшего без вести после высылки в Могадишо? Бывает ли так, что полицейские откажутся разделять семьи, уволакивать от мужей плачущих жен с ребятишками? Вот министр, он занят своей карьерой. Глава департамента тоже не лыком шит — делает, душка, карьеру. Начальник бюро получает зарплату, но и к карьере неравнодушен. Но бывает ли так, что подчиненный не исполняет приказа? Что начальник отдела Миграции скажет вдруг «Хватит! Мне надоело!» — и не подпишет ордер на депортацию? И что писарь откажется все это стенографировать? Так бывает, что служащие миграционной плачут во сне? Бывает ли, что Генпрокурор блюет от стыда? Случается ль члену Госдумы раскиснуть: вот он кидается каяться, звонит детям, мычит что-то в трубку, рыдает? Так бывает? ТАКОЙ ДЕНЬ
Сегодня я выкурил столько-то сигарет,
раздирал себе ногтями кожу, перелистывал разные книги, записал свой голос. Находился в компании мух, чье прошлое мне неизвестно, ел три раза и выпил восемь обязательных чашек кофе. Я сегодня не плакал, не видел крови, и на пути мне не попадались мертвые тела, я читал газету, слышал шорох на лестнице. Я сегодня касался кожи ребенка и думал о том, что случилось, и о том, как все повернется вот такой он был, этот день. Я бы назвал этот день нормальным. Нормальный, обычный день. СОН О КЛУМПАХ
Сон, как я возвращаюсь домой
и отныне буду ходить только в клумпах. Больше не буду метаться по аэропортам с опрокинутой мордой, не буду ходить по пустым приемам и время терять на бесполезных встречах. Календарь мой останется девственно чистым, и я поселюсь на почтительном ото всех расстоянии. Встану я под шипцом, буду отслеживать перелетных птиц в октябре и марте, довольный, что никуда не надо идти. Буду слушать ветер, схожу поохочусь чуть-чуть, успокоя на время страхи, глядя как солнце встает и садится без заморочек, мирно писая на кол своей собственной изгороди. Крепко клумпами упираясь в землю, буду глядеть на звезды, как то пристало порядочному человеку. Неужели я слишком многого требую от жизни? Перевел с датского Томас ЧЕПАЙТИС
|