ВерлибрБорис ЛЕВИТ-БРОУН
КАК МИНИМУМ ДВЕ ЖИЗНИ
ВИЧЕНЦА Потрогать живое тело Палладио.
Он прохладный, но живой! В безлюдном кафе я обернут спиной к великой «Базилике», а лицом — к игральным автоматам, у которых еще никого нет. Экраны бесцельно мигают неоном нехитрых игр. Все это игры в убийство. Все они представляют схватку монстров, и видом-то едва напоминающих людей. На электронном горизонте глухой стенки беззвучно мигает всеобщее каратэ, а в двух шагах за спиной моей дышит весенним аэрозолем солнца и утренней дымки живой Палладио. Его мраморная плоть облеплена бесчисленными морщинами трещин, — этих бессильных червей времени, — но и в морщинах она не одряхлела. Колонны налиты мускулатурой, арки гнутся так упруго, так естественно, как молодое только тело изгибается, а круглые глаза окон выглядывают на площадь младенчески, испытующе... беззащитно. Но площадь движется мимо вместе со всей разместившейся на ней жизнью — кричит... торгует... Трудно представить себе, что эти жизнерадостные кретины и Андреа Палладио — веточки одного и того же древа. Впрочем, ни в одном народе не узнаваемо его великое духовное стяжание. Свет имеет какие-то свои глубокие и нежные отношения с камнем. Прямо на моих глазах совершается как минимум две жизни… жизнь-толкотня и жизнь-лобзание. Эта вторая происходит бесстыдно и тайно. Она ни от кого не скрыта, но никто не замечает ее. Спешащие по никчемным делам явно равнодушны дымчатой ласке, которой курятся здания, охваченные весенним головокружением. Только дети напряженно внимательны в глубинах своих колясок. Но и их катят бессмысленно... не вглядываясь... марта 93 г.
БРЕША
В конце концов ты смиряешься.
Ты понимаешь — они не притворяются, не кокетничают... не хотят отличиться. Нет... просто они так живут. Проем они мыслят аркой, а окно — овалом... Прививка — тот самый момент художественной инъекции — была сделана так давно, что ее еще помнит разве только коллективный патриотизм, не весть что мнящий о себе в фундаментальных изданиях. А каждый отдельный итальянец просто несет в себе свой неосознанный и вечный латинский смысл. Теперь уже вечный. С тех самых пор вечный. Даже когда они строили в высоких стилях, они не подразумевали стиль, не исполняли его, а только пользовались им, чтобы выразить пространство. В каждой из их церквей обитает частичка космоса. Они не церковь возводили... они пространство сгущали до очертаний церкви. Пространство дышит зданием, ритмично раздувая и втягивая его, словно легкое. Боже милостивый, о чем мечтала трепаная моя юность! Ведь это все могло давно сбыться в Италии! Но в сорок три уже почти невозможно беспричинно любить. Нельзя эстетически любить, понимая безысходность. Некоторый романтизм еще набегает под натиском неимоверной художественности окружающей меня среды, но нет уже детской веры в нужность переживаний. Я мог бы осчастливить мир одной лишь силой переживания красоты, а ныне сомневаюсь даже в простой надобности привычной моей фотокамеры. Зачем так подробно фиксировать прекрасное? Разве можно этим осчастливить мир? марта 93 г.
|