А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я #    библиография



Вернуться на предыдущую страницу

   Антология

   
Даниил АНДРЕЕВ (1906 — 1959) — поэт. Младший сын писателя Леонида Андреева. Родился в Берлине. Мать, Александра Михайловна (по материнской линии потомок родственников Т. Шевченко), умерла от послеродовой горячки, и новорожденного забрала в свою семью ее старшая сестра Елизавета Михайловна Доброва. Писать стихи Д. Андреев начал в раннем детстве. Учился в частной гимназии, затем на Высших литературных курсах, подрабатывал художником-оформителем и очень много писал ("Древняя память", "Голоса веков", "Лесная кровь", "Немереча", другие циклы стихотворений, поэмы), не делая никаких попыток напечатать хоть что-то.
В войну — "годен к нестроевой" — служит сначала под Москвой, затем в Ленинграде (позже напишет потрясающий "Ленинградский апокалипсис"): рабочий похоронной команды, подносчик снарядов, санитар в медсанбате. В 1947 году получает 25 лет тюрьмы — за "антисоветский" роман "Странники ночи", за "несоветские" стихи и "подготовку покушения на товарища Сталина". Во Владимирской тюрьме Д. Андреев начинает и после выхода на свободу (в 1957 году), уже будучи смертельно больным, заканчивает свои основные книги: "Русские боги", "Железная мистерия" и "Роза мира". 30 марта 1959 года в Москве в разгар "хрущевской оттепели" в нищете и безвестности умер великий русский поэт Даниил Леонидович Андреев, при жизни не напечатавший ни одной строки своих стихотворений.



Стихотворения были опубликованы в книге "Антология русского лиризма. ХХ век". Издательство: ООО "ФЭРИ - В", Москва, 2000 г.



* * *

Есть праздник у русской природы:
Опустится шар огневой —
И будто прохладные воды
Сомкнутся над жаркой землей.

Светило прощально и мирно
Алеет сквозь них и листву,
Беззнойно, безгневно, эфирно, —
Архангельский лик наяву.

Еще не проснулись поверья,
Ни сказок, ни лунных седин,
Но всей полнотой предвечерья
Мир залит, блажен и един.

Росой уже веет из сада,
И сладко — Бог весть почему,
И большего счастья не надо
Ни мне, ни тебе, никому.

1936



ИЗ ЦИКЛА "СКВОЗЬ ПРИРОДУ"


* * *

Я люблю — не о спящей царевне Сказку, выдуманную вдали; Я люблю — в босоногой деревне Белобрысых ребят в пыли, Жеребят на тоненьких ножках, Молодух в открытых окошках, Пышно-тихие облака, Дух гречихи и молока. Я любил сыновней любовью Вечереющий звон церквей, Ширь зеркальную понизовья И с лугов сырой тиховей; Съезд к медлительным перевозам, Воробьев над свежим навозом, Даже в травах наивную тлю Я отцовской любовью люблю. Я люблю — с котелком да с салом Возвратиться на хвойный брег, Где я видел — нет, не русалок, Но бессмертные души рек. Я не "верую" в них: я знаю. Я причастен давно их раю; В них влюблялась, меж струй шурша, Моя дружественная душа.

1950



* * *

Вы, реки сонные
Да шум сосны, —
Душа бездонная
Моей страны.

Шурша султанами,
Ковыль, пырей
Спят над курганами
Богатырей;

В лесной глуши горя,
Не гаснет сказ
Про доблесть Игоря,
Про чудный Спас.

И сердцу дороги,
Как вещий сон,
Живые шорохи
Былых времен:

Над этой поймою
Костры древлян,
Осины стройные
Сырых полян,

Луна над мелями,
Дурман лугов,
В тумане медленном
Верхи стогов,

Вода текучая
Все прочь и прочь, —
Звезда падучая
В немую ночь.

1937 — 1950



* * *

Нет, не боюсь языческого лиха я: Шмель, леший, дуб — Мне любо все, — и плес, и чаща тихая, И я им люб. Здесь каждый ключ, ручей, болотце, лужица Журчат мне: пей! Кричат дрозды, кусты звенят и кружатся, Хмелит шалфей. Спешат мне тело — дикие, невинные — В кольцо замкнуть, Зеленым соком стебли брызжут длинные На лоб, на грудь, Скользят из рук, дрожат от наслаждения, Льют птичий гам, Касаясь, льнут, как в страстном сновидении, К вискам, к губам, Живые листья бьют о плечи темные... В проемы чащ Кидают под ноги луга поемные Медвяный плащ, Бросают тело вниз, в благоухание, Во мхи, в цветы. И сам не знаешь в общем ликовании, Где — мир, где — ты.

1950



В ТУМАНЕ

Безлюдный закат настиг меня тут. Чья ж ласка вокруг? Чей зов? Над морями туманов тихо плывут Одни верхушки стогов. В студеном яру родники звенят... Тропинка вниз повела... И вот обволакивает меня Блаженно сырая мгла. Ей отвечая, кипит горячей Странной отрадой кровь, Как будто душа лугов и ключей Дарит мне свою любовь. Благоуханьем дурманят стога, Кропит меня каждый куст, На темной коже — как жемчуга Дыхание чьих-то уст. И, оберегая нас, благ и нем, Склоняется мрак к двоим... Не знаю за что и не слышу кем — Лишь чувствую, что любим.

1950



* * *

Сколько ты миновал рождений,
И смертей, и веков, и рас,
Чтоб понять: мы земные сени
Посещаем не в первый раз.

Эту память поднять, как знамя,
Не всем народам дано:
Есть избранники древней памяти,
Отстоявшейся, как вино.

Им не страшны смертные воды,
Заливающие золотой путь...
Как светло у такого народа
Глубокая дышит грудь!

Будто звезды с облачной ткани,
Словно жемчуг на смутном дне,
Цепь расцветов и увяданий
Ныне брезжит сквозь смерть и мне.



О ПОЛУЗАБЫТЫХ*
Народная память хранит едва Деяния и слова Тех, кто ни почестей, ни торжества Не пожинал искони; Громом их доблести не сотрясен Сумрачный строй времен; Дальним потомкам своих имен Не завещали они. Есть безымянность крупин песка, Винтиков у станка, Безликость капель, что мчит река Плещущего бытия; Их — миллиарды, и в монолит Всякий с другим слит; Этому множеству пусть кадит Гимны — другой, не я. Но есть безымянность иных: свинцов Удел безвестных борцов — Вседневных подвижников и творцов Деятельной любви. Встань перед ними, воин-поэт, Славою мира одет, Перечень звучных своих побед Надвое разорви. Эти — прошли в города и в поля, Со множеством жизнь деля: Врачи, священники, учителя, Хозяйки у очагов; И, лязгая, сдвиги эр не сотрут Их благодатный труд, Ни тирании, ни демоны смут, Ни ложь друзей и врагов. Они умирали — не знаю где: В дому или на борозде. В покое ли старости или в труде, — Но слой бытия сквозь слой Им разверзал в высоте миров Всю щедрость своих даров, И каждый включался в белый покров Над горестною страной. Пусть мир не воздаст ни легендой им, Ни памятником гробовым, Но радость нечаянную — живым Они бесшумно несут; Они проникают в наш плотный быт — Он ясен им и открыт, — Их теплым участьем одет и омыт Круг горьких наших минут. Никто не умеет их путь стеречь, Никто не затеплит свеч, Никто не готовит богатых встреч, Никто не скажет "спаси", Но жаль, что туманная старина Укрыла их имена, Когда-то в промчавшиеся времена Звучавшие на Руси.
1951
___________________________________
* На стихи написана музыка А. Васиным



* * *

Осень! Свобода!.. Сухого жнивья кругозор. Осень... Лесов обнажившийся остов... Тешатся ветры крапивою мокрых погостов И опаздывают сроки зорь. Мерзлой зарей из-под низкого лба деревень Хмурый огонь промелькнет в притаившихся хатах... Солнце-Антар леденеет в зловещих закатах, И, бездомный, отходит день. Тракторы смолкли. Ни песен, ни звона косы. Черная жидкая грязь на бродяжьих дорогах... Дети играют у теплых домашних порогов, И, продрогшие, воют псы. Родина! Родина! Осень твоя холодна — Трактом пустынным брести через села без цели, Стынуть под хлопьями ранней октябрьской метели. Я один, как и ты одна.

1937



* * *

Я не знаю, какие долины*
Приютят мой случайный привал:
Кликнул вдаль меня клин журавлиный,
По родимым дорогам позвал.

Нет за мной ни грозы, ни погони;
Где ж вечернюю встречу звезду,
К чьим плечам прикоснутся ладони
Завтра в темном, бесшумном саду.

Мук и боли ничьей не хочу я,
Но луной залиты вечера,
И таинственно сердце, кочуя
По излучинам зла и добра.

Прохожу, наслаждаясь, страдая,
По широкой Руси прохожу —
Ах, длинна еще жизнь молодая,
И далек поворот к рубежу!

Снова море полей золотое,
Снова тучи, летящие прочь...
Высоко мое солнце святое,
Глубока моя синяя ночь.

1937 — 1950
________________________________
* На стихи написана музыка А. Васиным.



ИЗ МАТЕРИАЛОВ К ПОЭМЕ "ДУГГУР"


* * *

Я в двадцать лет бродил, как умерший.
Я созерцал, как воронье
Тревожный грай подъемлет в сумерках
Во имя гневное твое.

Огни пивных за Красной Преснею,
Дворы и каждое жилье
Нестройной громыхали песнею
Во имя смутное твое.

В глуши Рогожской и Лефортова
Сверкало финок острие
По гнездам города, простертого
Во имя грозное твое.

По пустырям Дорогомилова
Горланило хулиганье
Со взвизгом посвиста бескрылого
Во имя страшное твое.

Кожевниками и Басманными
Качало пьяных забытье
Ночами злыми и туманными
Во имя тусклое твое.

И всюду: стойлами рабочими,
В дыму трущоб, в чаду квартир —
Клубился, вился, рвался клочьями
Тебе покорствующий мир.

1927 — 1950



ПРОБУЖДЕНИЕ

Я не помню, кто отпер засовы —
Нет, не ангел, не ты, не я сам —
Только ветер пустынный и новый
Пробежал по моим волосам.

Выхожу на безлюдные стогны.
Облик города мертв, как погост.
В этажах затененные окна
Слепо смотрят на крыши и мост.

И все тише в предместиях дальних,
Все печальней поют поезда:
Есть укор в их сигналах прощальных,
Удаляющихся навсегда.

Уж метель не засыплет венками,
Не заискрятся пеной ковши:
Будто режущий гранями камень
Кем-то вынут из сонной души.

Ни надежды. Ни страсти. Ни злобы.
Мир вам, годы без гроз, без огня!
Здравствуй, едкая горечь озноба,
Ранний вестник свинцового дня.

1950



* * *

Мне радостно обнять чеканкой строк, Как влагу жизни — кубком пира, Единство цели, множество дорог В живом многообразье мира. И я люблю в передрассветный миг Чистейшую, простую негу: Поднять глаза от этих мудрых книг К горящему звездами небу. Как радостно вот эту весть вдохнуть — Что по мерцающему своду Неповторимый уготован путь Звезде, — цветку, — душе, — народу.

1935



* * *

Но, как минута внезапной казни,
Ринутся в душу в самом конце
Образы неповторимой жизни,
Древнюю боль пробудив в Творце.

Смертной тоски в этот миг не скрою
И не утешусь далью миров:
К сердцу, заплакав, прижму былое —
Мой драгоценнейший из даров.

Пусть он греховен, — знаю! не спорю!
Только люблю я, — люблю навек.
Ты не осудишь слабость и горе:
Господи! ведь я человек.

Верую. Доверяюсь. Приемлю.
Все покрываю единым ДА.
Только б еще раз — на эту землю,
К травам, к рекам, к людям, сюда.

1950



* * *

Чуть колышется в зное*,
Еле внятно шурша,
Тихошумная хвоя,
Стран дремучих душа.

На ленивой опушке,
В землянике, у пней,
Вещий голос кукушки
Знает счет моих дней;

Там, у отмелей дальних, —
Белых лилий ковши;
Там, у рек беспечальных,
Жизнь и смерть хороши.

Скоро дни свои брошу
В эту мягкую глубь...
Облегчи мою ношу,
Приласкай, приголубь.

1939
___________________________________
* На стихи написана музыка А. Васиным



* * *

Милый друг мой, не жалей о старом,
Ведь в тысячелетней глубине
Зрело то, что грозовым пожаром
В эти дни проходит по стране.

Вечно то лишь, что нерукотворно.
Смерть — права, ликуя и губя:
Смерть есть долг несовершенной формы,
Не сумевшей выковать себя.

1935



* * *

Поздний день мой будет тих и сух:
Синева безветренна, чиста;
На полянах сердца — горький дух,
Запах милый прелого листа.

Даль сквозь даль яснеет, и притин
Успокоился от перемен,
И шелками белых паутин
Мирный прах полей благословен.

Это Вечной Матери покров
Перламутром осенил поля:
Перед бурями иных миров
Отдохни, прекрасная земля.

1933 — 1950