А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я #    библиография



Вернуться на предыдущую страницу

   Антология

   
Николай БОКОВ (Франция) — прозаик, поэт. Родился в 1945 году в Москве. Окончил философский факультет МГУ. Автор самиздата. Член-основатель неофициального литературного объединения СМОГ (1965). Издавал самиздатский литературный журнал "Шея" (Москва). В 1975 эмигрировал во Францию.



Стихотворение было опубликовано в журнале "Стетоскоп", (№ 35, 2003 г.).



По берегу Марны приближаясь к Парижу, в слезах


1.

Этим лекарством снова воспользуюсь
этой пешей ходьбой навевающей мысли
она сглаживает воспоминания
она сами знаете дело в том что

если бы мне удалось говорить
захватывая то что поглубже что сливается в ком
шевелящийся словно живой словно волна
то что принадлежит всем

и тогда среди деревьев и прерий
холмов застроенных густо домами кварталами
среди пустырей уже назначенных в жертву городу
где еще видны вишни и яблони былых садов
произнести название местности
имя странного места моей протекающей жизни
долина реки Марны
говорят это остаток латинского имени
Матрона! говорили легионеры Сабиниуса
разжигая костры и выбирая на ужин коней похуже

Вместив частицу уходящего века
крошку почти законченного тысячелетия
хотя согласно новейшим предположениям
опять какие-то неполадки с календарями
то слишком много то слишком часто
то слишком коротко и еще не знали еще не имели
данных которых ныне кажется предостаточно

Ну подождем ну вздохнем ну подышим
морозным какое счастье и свежим туманным воздухом
скрипя инеем наступая на тонкую льдинку
продолжая песнь одинокого на пустыре

Кроме слово одиночество приходит на ум
имеется ввиду не отсутствие другого приятеля или даже
приятельницы дело не в этом
речь идет конечно об Одиночестве
не имеющем равных подобных
о таком какое повторяет почти безнадежно
Почему Ты оставил меня о Боже
что я сделал такого что ты отошел без всякого объяснения
оставив мне шелуху богословия
закоченевших формул законников и всякого множества
людей на твердой зарплате

в этом нет ничего дурного
у них нет ничего другого чтобы прожить
питая тело и согреваясь центральным а как же иначе отоплением
умиляя душу похвалами подобных и возгласами одобрения
чтобы не так был страшен холод молчания космоса
или люди с крупными чертами лица
с простыми поступками крокодилов

Я сошлюсь на усталость миновавших пятидесяти
одного
наступила насыщенность моего верхнего этажа
когда узнать еще что-нибудь не прибавит ни пяди
ни во лбу ни земли ни росту
однообразие умственного картофеля
подаваемого в разных странах под разным соусом
и латиняне и греки и жители парижского пригорода
все о том же о Господи все о том же

Разве я думал что доживу и до этого
до времени обнаружившем трухлявые стены
вечных режимов правлений научных теорий
и даже Церкви и даже
теологии расползающейся по швам словно пестрый костюм
стражника с алебардой у врат Ватикана
впрочем теология рушится Евангелие остается
все тот же утес и скала
обстроенная мостками лестницами и гаражами прелатов
а хотелось бы на нее подняться
взглянуть с высоты на прошедшую жизнь
на прошедшее человечество
и на будущее с почти стершимися словами "конец мира"
и "страшный суд"

Дело в том что
если и есть у меня дело то оно именно в том что
чтобы понять изменение зрения
зрение изменилось
глаз ума изменился
ум хочет точности проверяемости наблюдений
наблюдаемости проверок
впрочем как обычно ему надобна и полнота
если вера и есть то она одета иначе
пища приготовленная на костре
инквизиции
или в печах что называется газовых
нам не годится
хотя мы не знаем как так получилось
что крики жертвы не производили увы сострадания

неудивительно что диссертации о свободе воли
не вызывают интереса даже из вежливости



2.

Незаметно проходит время мгновение
когда грязная изношенная вонючая
одежда тела
останется лежать на постели асфальте камне земле
на только что натертом паркете
останется лежать этот сосуд эта сложнейшая тюрьма
дожидаясь упаковки в коробку
притихшими людьми скучающими профессионалами

конец великой иллюзии
временности бесконечных фантазий выдумок споров
приказов диспутов войн
наконец все кончено
пришло воскресение смерти о наконец
после всей болтовни бесконечных словно звезды
традиций и обещаний
невыполняемых забытых и занесенных песком
затянутых тиной землей сооружений

после всех оживленных раскопок разысканий
торжествующих криков увы унесенных ветром куда-то
истлевших пергаментов свитков выщербленных камней
зубов с остатками доисторической пищи
с научной точностью исследованной углеродом-14
учитывая минимальное отклонение в триста-четыреста лет
после выводов и расчетов измерений
с утра до вечера и с вечера до утра
после гор на луне и пятен на солнце
оплаченных кровью и криками в застенках
засыпанных пеплом сгоревших упрямцев

Что еще можно сделать с людьми о Боже
где предел изысканности сомнения
одиночества монологов не слышимых никому

и этих высказываний потому что
другого мне не оставлено а другое
в самом деле другое новое настоящее
я не знаю как оно выглядит
и его не узнаю даже если в это мгновение
смотрю на него

во всяком случае я не решаюсь
упрекнуть кого бы то ни было ни в чем
ни себя самого я только
втягиваю голову в плечи
заранее
я живу с головой втянутой в плечи так легче
переносить неожиданность ударов
о которых не предупреждает ни богословие ни мораль
ни Евангелие
Бог неожидан
Если не Ты то кто же?

или пришла пора малодушия
пора согласиться с существованием дьявола
Божьей все-таки плетки палача посланца хаоса

настолько независимого в своих предприятиях
что уже непонятно что нужно думать
что древние манихеи сумели преподать христианам
свою науку

Сколько же лет я был снисходителен
к намалеванным символам и эмблемам
к братьям и сестрам выпивающим и закусывающим
играющим и ожидающим аплодисментов

чего нет у скептиков и извините агностиков
что было бы у этих разумеется верующих
при сопоставимости конечно доходов

И однако что-то мне мешает расстаться
что-то мешает мне отвернуться
чтобы вернуться опять в покинутое состояние
может быть возраст может статься надежда
ее малый остаток еще немножко терпенья
поскольку смерть все-таки неизбежность
перемены радикальной и окончательной наконец-то

Еще чуть подождать среди израненной местности
изрытой рудокопами геологами военными
заваленной мусором города шлаком ржавым железом
где все-таки был мне указан — не правда ли, Господи?
уголок тишины естественности и усилий
молодой трепещущей веры начал эры
годы бодрящего холода и веселого голодания
свободы от всего и от потребностей плоти
завершившихся усталостью и сонливостью
вероятно это немножко несправедливо но тсс!
втяни голову в плечи и поскорее
или не видишь занавеса спектакля
в двух тысячах действий с антрактами
и интермедиями с шампанским и шоколадом
под названием страшный суд

1997 г.