А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я #    библиография



Вернуться на предыдущую страницу

   Антология

   
Георгий ГЕННИС — поэт, переводчик, прозаик, журналист, участник литературной группы "Другое полушарие (экс-"СССР")". Родился в 1954 году в Москве в русско-германо-литовской семье. Воспитанник и друг великого скульптора В. Сидура. Работал на ТВ редактором новостных программ РТР, в настоящее время – редактор в издательстве "АСТ". Переводил французских поэтов и прозаиков; автор шести книг переводов, в том числе "Жизнь Сера" (1993) и "Таможенник Руссо" Анри Перюшо. Стихи и проза публиковались в российских и зарубежных изданиях, автор трех книг стихов и прозы – “Время новых болезней” (М.: Музей В. Сидура, 1996), “Кроткер и Клюфф” (М.: ЛИА Р. Элинина, 1999), “Сгоревшая душа Кроткера” (М.: Время, 2004). При участии Госмузея Вадима Сидура в 1990-е издал серию поэтических книг актуальных современных поэтов. Член Союза литераторов РФ.



Из книги "Время новых болезней" (1996)

Из цикла "15 стихотворений о подвале" (скульптору Вадиму Сидуру)



* * *

Свой язык
я посадил в саду перед домом
и каждый день поливал из лейки
Обложенный кончик показался из-под земли
Он рос быстро
как бамбук
и вскоре превратился
в гладкое дерево
бесстыдно красного цвета
Я заболел
должно быть оттого что в моей гортани
давно не раздавалось никаких звуков
кроме хриплого кашля
и сопения легких
которые ворочались по ночам
как две крысы
Однажды когда я лежал в постели
с обмотанным вокруг шеи шарфом
и грелкой на груди
я услышал чей-то голос
под своим окном
Я поднялся и выглянул
Язык дрожал
будто его трясли внизу мальчишки
а вокруг него вились птицы
не осмеливаясь подлететь поближе
Окна домов
кольцом окружавших двор
были раскрыты
и люди
подперев головы руками
слушали его безумную речь

1977



* * *

Течением относило женщину вниз
я видел только ее беременный живот
пузырь плыл по реке

1977



* * *

Женщины выбрасывали младенцев из окон
Подобрал одного
Дыханием согревал ему лоб
и слизывал кровь
вытекавшую из его носа
Окоченел от жалости и бессилия

1977



* * *

На четвереньки встав
друг друга беспокойно щупали
два безголовых неуклюжих тела

1977



* * *

Наконец я заметил гробовщика
Он был рядом
и словно заснувшего младенца
укладывал в гроб
последнего урода
В нем было что-то преступное
"Профессия должно быть не из легких"
подумал я

Он угрожал мне пустым длинным ящиком
который приподнял с пола
"Хотелось бы проблеска солнца
или хотя бы озарения
спички"
Он покачал головой и приоткрыл рот
нагло показав искусственные зубы

Внутри меня кто-то скоропостижно скончался

Я лег в гроб
и он залил меня гипсом
Я барахтался в этой ванне
а потом застыл
наслаждаясь тишиной
и непроницаемостью

Только мой фаллос
желал восстать

1976



Из цикла "Голова поэта"



* * *

Хлынуть могут они отовсюду
из носа
из горла
из ануса
По каплям
наружу сочиться извилистым ухом
Стихами можно мочиться
Ждать затворников плоти
как женщина месячных

Стихов еще нет но они уже пахнут

Опухли ступни и зудели
Расчесывал их
Ночь умерла на ладонях
Я завернул ее в тряпку и вынес
Бутон распустился кровавый
двуглавый

1984



* * *

Я пишу очень мало
каплями
листьями
птицами
даже чьими-то волосками
ногтями
ресницами
Я пишу лепестками мучений
синяками на теле
рубцами отживших отпавших растений

Мухи кружась надо мной
уносят на лапках величье сомнений

1984



Из цикла "Другое полушарие"

БАБУШКА

Бабушка умирала несколько лет
Она сходила с ума
Не узнавала себя в зеркале
Спрашивала что там за мужик в передней стоит?
Мочилась в постель
Ложилась мимо кровати на коврик
Отхаркивалась за батареи
— еще долго после ее смерти
на стенах в самых укромных уголках
оставались рыжие полосы засохшей мокроты
пока мы не сделали ремонт —
Прятала под подушку ломтики хлеба
Тайком брала сахар из сахарницы
Боролась с домашними растениями
Особенно с кактусами
Говорила что они за нее цепляются
Когда она проходит мимо
Норовила выкинуть отцовы книги
Весь дом заполонил брошюрами
И в итоге умерла кажется от печени
В той самой больнице
Где когда-то лежал я
С юношеским подозрением
На порок сердца
Случилось это в мае 1977 года

А родилась бабушка в деревне Пешки под Москвой
Болела тифом в гражданскую
Ездила за хлебом на крыше вагона
Бандиты поезд остановят и все отнимут
Вспоминала нэповские магазины
Чего изволите? Заходите пожалста
А мы бегом оттуда: денег-то ни у кого не было

Сталина называла рябым
а Гитлера кривым чертом
Ругала попов за то что они мучили их в школе
Законом Божьим
А то и побьют бывало

Под конец жизни она ненавидела всех
Говорила что финны злые
Нашим глаза выкалывали штыками во время войны
Что немцы жадные
Из одной косточки варят себе суп целую неделю
Слово еврей она произносила шепотом

Читала газеты и книги
Пока не стала беречь глаза
Ей нравились Три товарища
Которых написал Ревмарк
С удовольствием смотрела телевизор
Особенно когда передавали кохей

Мама не хотела открыть гроб
Считая что у нас в памяти должен сохраниться
Другой образ бабушки
Так обезобразили ее смерть и старческое слабоумие

А служитель морга спросил у меня
Что? Протекла бабуля?

1994



Из книги "Кроткер и Клюфф" (1999)

ТЕМЯ

Кроткер искал родник
своих несчастий и наслаждений
и нашел еще не заросшее темя
кем-то вскрытой земли

Там лежала нагая птица
среди собственных вырванных перьев

Кроткер взял ее на руки
Дрожащая мякоть дыхания
истекала тяжестью крови
Голые крылья сквозили
внезапным смятеньем любви



ПРОГУЛКА

Кроткер и Клюфф облачились в гладкие обтягивающие
комбинезоны
надели блестящие металлические шлемы
опустили на лица затемненные стекла
и стали похожи на пилотов истребителей

Они мчались на мотоциклах по лесной тропинке
испещренной мерцающими солнечными пятнами
и вскоре съехали в прохладный овраг
Там они остановились
достали из рюкзаков жестяные банки
c надписью Этернит
и вскрыли их дернув за колечки

Кроткер и Клюфф двинулись по дну оврага в противоположных направлениях
равномерно расплескивая вокруг себя дымящуюся жидкость
Трава вздрагивала и замирала
и скоро все что росло в этой ложбине
включая лопухи и подорожники
превратилось в неподверженные увяданию
творения искусства
Кроткер и Клюфф легко выдергивали из земли
окостеневшие призраки жизни
складывали их в охапки
перевязывали веревочками
и убирали в мешки
Клюфф подняла темное забрало
и понюхала ромашку
Она приятно пахла пластмассой

Кроткер на другом конце оврага радовался
что отвердевшие головки одуванчиков
даже если на них сильно подуть
больше не разлетаются
устремляясь вдаль вереницей пушинок

Прошлогодние листья источавшие сырость
сплелись под ногами в жесткие кружева
Клюфф приложила к своей груди
один из обрывков прелой материи
напоминающий проржавелую кольчугу
и улыбнулась

Кроткер
любуясь Клюфф
медленно подходил к ней
держа наготове баночку Этернита



СТАРОСТЬ

После ужина Клюфф начала стремительно стареть
Черви морщин извиваясь бороздили ее лицо
кожа на шее обвисла мешками
и покрылась мелкими темными пятнами
Кусок хлеба недоеденный Клюфф мгновенно зачерствел
и превратился в сухарик
стул под ней пронзительно заскрипел
в предчувствии собственного распада
Сидевший напротив Кроткер видел
как она седеет
как осыпаются волосы с ее головы в пустую тарелку
а глаза затягивает мутная пленка
приглушая отсветы победившего слабоумия

Клюфф что-то прошамкала и удалилась
едва передвигая лиловыми столбами
тромбофлебита
Дожили подумал Кроткер
Он попробовал встать
но не смог
хотел о чем-то спросить ее вдогонку
но язык не слушался
Кроткер пододвинул к себе тарелку волос
пахнущих внезапной старостью
и зарылся лицом в легкий пепельный пух



СУДЬБА ГЕРОЯ

Кроткер протерся и прохудился
Сквозь него
голого
Клюфф различала бледный свет улицы
и пятна зажженных окон
в доме напротив

Кроткер обнищал и опустился
Он стоял на паперти
и в его протянутой кепке иногда звякали монеты

Как-то вечером
перебрав мелочь подаяния
Клюфф разочарованно вздохнула
и пока Кроткер спал отпилила ему лобзиком обе ноги
по самое колено
надеясь вызвать в прохожих спазмы
расточительного сочувствия

Утром Кроткер упал
едва попытался встать на призрачные опоры конечностей
и долго ползал
в поисках своих ступней и тапочек



Новые верлибры

БОЛЕЗНЬ БОТИНОК

У поэта что-то случилось с ботинками
они покрылись каким-то странным налетом
стали плесневеть и зарастать мхом
Шнурки в ужасе извивались
пытаясь покинуть жилище внезапной хвори

Поэт выставил ботинки на балкон под палящее солнце
в надежде их исцелить или хотя бы продлить
срок их полезной жизни
Но обувь продолжала умирать как обувь
и превращалась в дремучие очаги леса

Вскоре поэт заразился от собственных ботинок
и перестал узнавать себя в зеркале
Дикий взъерошенный кустарник
таивший блестящие ягоды глаз
глядел на него из потусторонней дали

Язык поэта выскользнул
в дурноту темнеющей комнаты
и стал прыгать как лягушка
Поэт бросился за ним на пол
и ползал в забвении слов



ЛЮСТРА ЛЮСЯ

Кроткер влюбился в новую люстру
Она висела под потолком
и три ее изогнутых книзу рожка смотрели на Шпрота
с холодным высокомерием

Люстру звали Люся
Он включил ее и возбудился
Три лучезарных глаза
три ослепительные вагины
три огненные пещеры
звали опалиться
обжечься
хоть на мгновенье забыться
в объятьях богини

Шпрот достал стремянку
и полез к возлюбленной
Наверху он сбросил с себя одежду
запрокинул голову выгибаясь
и обхватил пылающую Люсю

Шпрот стонал
пока она жгла жаром ламп
наготу его тела



УПАВШИЙ

Я упал в давке
качнулся — не удержался – рухнул
Через меня перешагивали

об меня спотыкались

меня растаптывали

Вдавливали тело в асфальт
ломали ребра
лопатки
дробили
крушили

вскрывали во мне потемки

Женщина наступила на голову
шпилькой туфли пробила темя —
каблук застрял в мыслях
Я с трудом его выдернул
Платье взметнулось
она сверкнула ослепительной вульвой
и бросилась прочь

ПОХОТЬ ХЛЫНУЛА ЗА НЕЙ
ГОРЛОМ



БЕЗУМНАЯ МАМА

В коридоре бродит безумная мама
Я оставил ей свет
но она все равно не может отыскать уборную
Спрашивает – как она очутилась в этой квартире
и кто там шумит на кухне
Я провожаю ее
закрываю за ней дверь
и жду

Потом отвожу в комнату
снимаю с нее очки
помогаю вынуть челюсти
укладываю в постель
Ее лицо озаряет улыбка внезапного счастья
Как хорошо — шепчет мама
щекой касаясь подушки
Я целую ее в губы
и возвращаюсь на кухню —
в телевизоре шумит и мерцает
неуемная жизнь

Я понимаю — МАМА УМЕРЛА ДЛЯ МЕНЯ
мы навсегда разошлись
во времени и пространстве



НЕ ЗАГЛЯНУТ КО МНЕ

Не заглянут ко мне
ни мать
ни отец
как бывало
когда я засиживался допоздна на кухне
не скажут встревоженно — Как? Ты еще не ложился?
Умерли
скрылись
на Перепечинском кладбище
сначала отец
через полтора года мать

Я достаю их вещи
перебираю
принюхиваюсь —
запах выветрился
исчез
ничего не осталось



Подборка подготовлена автором




Стихотворения были опубликованы в журнале "Дети Ра" № 8 (22), 2006 г.



УТРО НОВОГО ДНЯ


Сердце Сквознова

В аквариуме плавало сердце Олега Сквознова
Оно пульсировало
прокачивая мутную взвесь ила
иногда замирало
чем-то поперхнувшись
и начинало метаться опять
гоняя стайки рыб из угла в угол

Сквознов наклонился к аквариуму
окунул туда голову
фыркнул пузырями воздуха
Сердце узнало Олега
который оставил его друзьям месяц назад
уходя в отпуск
Оно сжалось
отпрянуло вглубь
выпустило струю чернил
укрылось в дымке

Сквознов засучил рукава
и стал шарить в сумраке водорослей
не в силах больше терпеть распиравшую грудь пустоту

январь 2006 года



Извержение

У Геннадия Шпрота лопнула голова
из трещин в черепе потекли раскаленные мысли
носом хлынула кровь
вместо крика вырвалось облако пара
в ушах грянула лезгинка

Шпрот закачался и пустился в пляс
прохожих ошпарил
огненным вихрем чувств
глаза уронил нечаянно
Хотел подобрать —
на четвереньках вокруг себя шарил
СЕМЕНИ КИПЯЩУЮ ЛАВУ ИЗВЕРГ
НАСТЕЖЬ ОТКРЫВШИМСЯ ТЕМЕНЕМ

май-ноябрь 2004 года



Утро нового дня

Я проснулся но открыть глаза не смог
Они слиплись
срослись
Там где смыкались веки
я нащупал швы
ОБА ГЛАЗА БЫЛИ ЗАШИТЫ
Хотел было крикнуть
позвать кого-то на помощь
но и губы не смог разомкнуть —
они были стиснуты
пирсингом металлической злобы

Спицей кто-то пронзил мой череп
от уха до уха
прервав оглушительный шорох
внутри меня опадавшей листвы

Я потянулся к паху рукой
но вместо возвышенной плоти
коснулся стеклянного шара
КОЛБЫ НАДЕТОЙ
НА ВЗДЕРНУТЫЙ ФАЛЛОС

октябрь 2003 года




Стихотворения были опубликованы в журнале "Футурум-АРТ" № 1 (11), 2006 г.



ШРАМ ГОЛОСА



ПОЭТ

На свалке они набрели на поэта —
лежал среди расползающейся вселенной хлама
пылко и шумно смердел
разлагался стихами

Лихо взялись за тело
молотком проломили череп —
мыслей набрали полный мешок
набили карманы
пригоршнями впечатлений
Булыжником размозжили пах —
кипящую страсть нацедили ведрами
Из кожи нарезали тряпки
Сели передохнуть
подрались —
не могли поделить его зубные протезы

Вскрыли грудь
ждали — на них полыхнет
жаром пылающий уголь

убого
было там
сыро

октябрь 2005



ЛЮСТРА ЛЮСЯ

Геннадий Шпрот влюбился в новую люстру
Она висела под потолком
и три ее изогнутых книзу рожка смотрели на Шпрота
с холодным высокомерием

Люстру звали Люся
Он включил ее и возбудился
Три лучезарных глаза
три ослепительные вагины
три огненные пещеры
звали опалиться
обжечься
хоть на мгновенье забыться
в объятьях богини

Шпрот достал стремянку
и полез к возлюбленной
Наверху он сбросил с себя одежду
запрокинул голову выгибаясь
и обхватил пылающую Люсю

Шпрот стонал
пока она жгла жаром ламп
наготу его тела

декабрь 2004 года



ИЗ ЦИКЛА "НОЧЬ РЕЧИ"


* * *

Шрам голоса
Рыбы губы умирания лепет
Я выдохнут в небо

В траве забытый мизинец стиха

1983



* * *

Мотыльки бабочки мухи
разбивались на лобовом стекле
мчавшегося автомобиля

Стекло было в желтых
зеленоватых
кровавых брызгах

Я увидел уничтожение тех
кто населял
криком скорости истязаемый воздух

1984