А | Б | В | Г | Д | Е | Ж | З | И | К | Л | М | Н | О | П | Р | С | Т | У | Ф | Х | Ц | Ч | Ш | Щ | Э | Ю | Я | # | библиография |
Сергей КУЛЛЕ (1936 — 1984) — поэт. Родился 29 февраля 1936 года. Жил в Ленинграде. При жизни практически не печатался. Было всего две публикации в официальной печати (четыре стихотворения). Закончил филфак ЛГУ. Дальнейшая научная карьера была пресечена. До конца жизни работал в многотиражке "Кадры приборостроению".
М. Разумовская, жена поэта, сообщает в "Литературном обозрении", что до сих пор опубликовано около одной седьмой части его наследия. Стихотворения были опубликованы в Митином журнале (№ 6, 1985 г.). СТИХОТВОРЕНИЯ
ПОЭТ СЕРГЕЙ КУЛЛЕ (предисловие В. Уфлянда) Русский поэт Сергей Леонидович Кулле родился 29 февраля 1936 года, прожил всю жизнь в Ленинграде и умер 28 октября 1984 года от рака, дома, на руках у жены Маргариты.
Он оставил сотни доведенных до совершенства, собранных в образцовом порядке стихотворений. Имея много других талантов и достоинств, Сергей Кулле по роду жизни был поэт и только поэт. Сомнительна надежда, что в ближайшем будущем многочисленные ценители и читатели будут иметь возможность основательно ознакомиться с поэзией Сергея Кулле, и его имя прославится вскоре после смерти. Прежде всего потому, что сам поэт расположения и внимания читателей, ценителей, заказчиков, опекунов, распорядителей поэзии искал далеко без надлежащей настойчивости. Он был редчайшим гостем в редакциях, а равно в литературных собраниях. Кажется, всего два шедевра были опубликованы (Ленинградский День Поэзии 1977). С 1967 года, после университета не читал перед аудиторией. (Об одном из его немногих выступлений был незаурядный по гнусности фельетон в многотиражке ЛГУ в марте 1967). Соблазнительно предположить и доказать, что поэт писал для себя и для единственного читателя — Маргариты. Но эту красивую легенду он сам же непринужденно разрушал при случае, посвящая в свои создания нескольких друзей. Возможно, он ощущал среди людей нынешнего времени одиночество и отчужденность, ибо был олицетворением редких сейчас твердейших моральных принципов. Наглухо замыкался при столкновении с наглым практицизмом, но необщителен он не был. Был затворником, но не принципиальным. Не смотрел телевизор, редко ходил в кино, но, кажется, читал газеты и слушал радио. От современной жизни не отрекался, но предпочитал собственную модель бытия. Отказался начисто от какой-либо карьеры, куцых прав и привилегий, но не пытался деклассироваться. Пунктуально и добросовестно служил много лет на одном месте буквально до последней недели жизни. Проявляя незаурядную осведомленность в политике или социологии, но достаточно презирая истеблишмент, чтобы вступать с ним в прения. Был эрудированным и квалифицированным знатоком русской и мировой поэзии и прозы. Современными себе авторами интересовался без истинной пристрастности, однако умел выхватывать из нынешнего всемирного потока сочинительства все, что стоило читать. Он ни с кем не соревновался в славе, и к его литературным оценкам не примешивались никакие посторонние чувства. Он был сам по себе и, в сущности, не принадлежал ни к первой, ни ко второй, ни к какой-либо еще литературной действительности, кроме своей собственной. Был он предан поэзии и верил в нее. Литература была для него не способом существования, а смыслом. Не профессией, не службой, не карьерой, не лестницей к славе, а именно смыслом. Ежедневные прогулки по Петербургу и Петрограду и ежегодные небольшие путешествия, составленные по путеводителям начала века. Каждый вечер книги, стихи, рюмка водки за ужином с Маргаритой, иногда с друзьями. Счастливую ли — может знать только он сам, но настоящую жизнь поэта прожил Сергей Кулле. Не смею судить, к какому направлению принадлежал поэт. Может быть, классицист, а может авангардист. Был он современный поэт, хотя ухитрился не отразить кошмарных страданий души, которыми гордится каждая творческая личность, избегая употребления всуе a каждой второй строфе имен богов, мифологических и литературных героев и других красивых слов. Не делал сомнительных попыток приспособить достижения и приемы современной англоязычной или иной поэзии к русской. А просто был современен, главным образом, самому себе. Ни одного красного словца ради красного словца. Правда, иногда двадцать строк из одного слова. За небольшими исключениями верлибр. Почти нет метафор, которых и не нужно. Поэт много усвоил из самой разной предыдущей поэзии, много нашел сам, пристрастился к излюбленным приемам. Можно, конечно, попытаться найти ему место на древе поэзии между такими-то и такими-то предшественниками и современниками, но оставим специалистам. В 1977 году четверо, включая автора этих строк, по настоянию Сережи собрали совместную книгу стихов. Отличий у всех четверых больше, чем общего. В основе взаимная литературная и человеческая симпатия. Трое живы и надеются здравствовать еще сколько Бог даст. Но ни один не возьмется утверждать, что его поэтическая мнимодействительность долгопрочнее, надежнее или истиннее сотворенной русским поэтом Сергеем Кулле. Владимир Уфлянд
* * *
Меня снедает грусть-тоска по дальним странам
и далеким путешествиям. Я не живу, а только жду момента, чтоб незаметней ускользнуть из дома, чтоб на работе отпроситься в долгий отпуск и уехать, и уехать, и уехать. Все жду, когда автомобиль попутный меня подкинет на пять тысяч километров. Все жду, когда песочные часы, которые до этого молчали, пробьют двенадцать раз. Все жду, когда автобус издалека затормозит у нашего подъезда. Все жду, когда настанет время, чтобы тонуть, переплывая в одиночку морской пролив, проток озерный. Чтоб заблудиться на велосипеде ночью зимой в лечу. Чтобы ломиться в запертые двери "Домов крестьянина", спасаясь от бурана. Вы молчите... Вы говорите про семейный долг, служебные обязанности. Напоминаете, что меня связали узы дружбы, пути сердца... Вы знаете, я все-таки уеду. Хотя бы на трамвае: динь-динь-динь-динь! Вот, у меня уж и билет в кармане. Вы знаете, я все-таки уеду. Хотя бы на качелях, и вернусь не скоро. 1963
* * *
Лене
А твой дом
мы построим на пригорке зеленом над ручьем голубым. Слепим русскую печку из лучшей, кембрийской глины. Возведем крутое крыльцо. И прорубим окошко, как можно, как можно пошире, чтоб тебе хорошо было видно и ветку березы и в далеком тумане ветку узкоколейной железной дороги. 1966
Стихотворение было опубликовано в антологии "У Голубой лагуны" в 5 томах.
ЕЛКА
Под Рождество,
когда я болел, мне принесли елку и установили ее в углу. Я спросил ее: — Ну как, ничего? А она у меня: — Почему ты лежишь? — Не знаю. Вот ноги распухли. — Чего ж они пухнут? — Не знаю. — Не знаю... Не знаю, — передразнила мохнатая, — Надо есть фрукты, пить хвойный отвар, и чтобы почаще выводили на улицу! Елка все знала. Видно, прошла огонь и воду, и медные трубы. Видно, не однажды болела, не однажды превозмогала себя и вылечивалась хвоей. |