А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я #    библиография



Вернуться на предыдущую страницу

   Антология

   
Слава ЛЁН (Владислав Константинович Богатищев-Епишин, родовое поместье Богатищево-Епишино, Московская область, Каширский район) — поэт, прозаик, художник, теоретик искусства. Родился 13 декабря 1940 года во Владимире. Закончил с отличием геологический ф-т (1961) и мехмат (1967) МГУ им. Ломоносова, учился на филфаке, химфаке, философском. Четырежды доктор наук: по экологии, философии, искусствоведению, филологии.
В 1955 году в МГУ основал цех поэтов — квалитистов (Венедикт Ерофеев, Владимир Казаков, Георгий Недгар и др., журнал "Квалитизм": 1969 — 1985 годов, 17 выпусков). В 1965-ом Слава Лён открывает БАШНЮ-на-БОЛОТЕ, где они с Сапгиром и Холиным устраивают чтения стихов и квартирные выставки художников-нонконформистов и курируют поэтов СМОГа (читай "КНИГУ МЁРТВЫХ" Лимонова). В 1968-м они с Лимоновым приглашают лианозовцев и создают школу поэтов-концептуалистов "КОНКРЕТ" (см. фото 1974 и Антологию концептуализма "Свобода есть свобода", Швейцария, 1973). С 1978 года Слава Лён — редактор альманаха Neue Russische Literatur, выходившего — за спиной КГБ — в Зальцбурге (Австрия). Автор концепции "Бронзовый век русской культуры (1953—1987)". С 1993 года вице-президент международной Академии русского стиха (АРС), основанной Иосифом Бродским. В 1980 — 2000 гг. ему присвоили звание действительного члена/члена-корреспондента девять европейских и американских академий наук и искусств.
Пишет также пьесы и прозу: за роман "Иноходец Михаил Барышников" получил премию Владимира Даля (Париж, 1985). Автор Манифестов: Вербарта и Артбука (1957), квалитизма (1959), Ре-Цептуализма (1990). Автор концепции Бронзового века русской культуры (1953 — 1989). С 1955 участвует в выставках подпольных художников-концептуалистов, с 1992 — художников-рецепуалистов. Имеет галерею Славы Лёна и фестиваль АРТ РЕ-ЦЕПТ.
Автор 33 книг стихов, 9 романов, 7 пьес, 28 монографий и более 200 эссе и статей по искусству и литературе, философии, экологии. Постоянный автор журналов "Дети РА", "Зинзивер", "Футурум АРТ".



Стихотворения были опубликованы в журнале "Дети Ра" № 3 (17), 2006 г.



ОТВЕТНОЕ ПОСЛАНЬЕ
К АЛЁШЕ ДАЕНУ В НЬЮ-ЙОРК

в совецком режиме
русского свободного (в гениальности рифмовки) стиха

ты помнишь алеша дороги харона
пешком по водам озерца ахеронт
но в общем херово
в канун похорон

лицованного худякова шанель
в чем душа пиджака
держится поли-
шинель битая
вожака

халифу-на-час бахчанян
отпустит грехи погулять
бахчи поперек щеголять
в духе ни Инь
ни Ян

а Ирочка — Боже! — жива
моя харьковчаночка west
старушечка Шива-два —
печальная весть

лисичке не сыр — сычуг
и чукче не рыба — хек
на лыжах здоров санчук
и прочие чук и гек

и молот не молод уже
кувалдой по коке стучать
на 42-ом этаже
сучат

васильевский остров Сан-
Микеле —
шемякин суд
где бродский-йорик сам
не свой —
на могилу ссут

только вдовой жена
являет су(ис)конный лик
в бомжатник пшена
подсыпав
порой
улик

с черепом на ладони
на ладан дыша
встает по ночам
долдоня
йорикова душа

суча
мельтеша
хладея
в брод(яг) загоняя жуть
рычит озираясь —
            ИДЕ Я
нахожусь?

13 декабря 2005,
Москва







* * *

Дождик — мжичка, дождик — мужичок. Сохнет мозг, но пухнет мозжечок. Бредит мост, хоть пешим на коне! Баба ахнет в сваю! — и конец.

Ябеда, беды не навлеку. Самому — толика на веку! Ловок был, да лодка на боку. Радости — папуша табаку.

Разошлось богатство по грошу — Не грожу без толку, не грешу. Без людей тоскуют дерева. Но с людьми деревья — на дрова!

Вычитать! — вычитывать не в счет
Смысл зачина, чин или почет.
Чет, нечет — пристало в однорядь,
Чохом и творить, и вытворять!

По реке прорехи — острова.
В косточку и в жилу острога!
Но за белорыбицу — острог,
Справедлив, как водится, но строг.

То ли шить, не то ли — вышивать? Трудно жить, труднее выживать. Потрунить над Богом не хоти! Бор велик, на выбор не ахти.

Потому на свету голытьба.
Потону — большая голова!
Запад и по тону не восход.
Да и смерть не выход, а исход.





Текст был опубликован в Митином журнале (№ 4, 1985 г.).


ДРЕВО РУССКОГО СТИХА
(концепция бронзового века)

О ртуть моя! Журнал моя! До боли
Нам ясен путь: он — пятистопный ямб.
Соснора, "Верховный час", 1983.

1. Русский стих занимает особое место в нашей национальной культуре, празднующей свое 1000-летие. Еще не написана 1000-летняя история русского стиха, который древнее французского, английского, немецкого, — стиха, декларирующего уже "готовность к вечному существованию — это готовность не только выкованной формы, но закованного в нее громадного содержания" (Д. С. Лихачев). История еще не написана, хотя для нее и подготовлен большой филологический материал, венчаемый работами академика Д. С. Лихачева и его школы. Зато детально изучена и многократно, в различных подходах изложена новейшая история русской поэзии — история с Тредиаковского-Ломоносова до... До кого? До чего? До каких пор?
Если о пушкинском, "золотом веке" русской поэзии мы знаем все или почти все, то о "серебряном веке", особенно о конце его, нам, увы, многое не известно и, прежде всего потому, что именно "там и тогда", со второй половины 20-х годов нашего века русский язык вступил — по четкому слову Ахматовой — в "догуттенберговскую эру" своего бытия-небытия. Черной дырой зияют 30 — 40-е, да и все почти 50-е годы: погибли в лагерях Клюев и Мандельштам, кончились обэриуты (лишь Заболоцкий сидит!), молчат Пастернак и Ахматова, забыт (забит) и нищенствует Крученых. И только Бунин да Ходасевич где-то, в горькой своей свободе "серебряную тянут нить".
А что было дальше? Ведь мы, слава Богу, идем к 88-му году. Читаем и пишем стихи. Любим их и лелеем. Храним!

2. Наука о стихе — поэтика — оказалась просто беспомощной и не могла уяснить себе, тем паче объяснить широкой читающей публике, для какой и написаны эти мои заметки, — что же происходит с современной русской поэзией "дальше", с конца 50-х годов? (В скобках замечу, что наука всегда делает то, что может, а не то, что нужно). "Новая" русская поэтика развивалась с 1910 года, со времени понятого Андреем Белым (не академиком, но поэтом!) различия метра и ритма стиха. И, казалось бы, — развивалась успешно: "Именно благодаря этому перевороту стиховедение в наше время стало одной из самых разработанных отраслей поэтики, а русское стиховедение — одним из самых разработанных в мире", — ничтоже сумняшеся заявляет в 1974 году профессор М. Л. Гаспаров, филолог не из худших. Но, увы и ах! — те фантастической сложности проблемы, которые поставил перед наукой русский стих в свою догуттенберговскую эру, оказались ей не по плечу. И среди этих проблем, "широковещательно и многошумно" дебатируемых по обе стороны железного занавеса, обсуждается, в частности, такая: "Одна или две в настоящее время русских литературы? Одна или две русских поэзии?"
— Одна и только одна русская литература! Один и только один русский стих! — твердо говорю я.

3. Но для того, чтобы дать столь простой ответ, в науке о стихе пришлось предварительно выполнить тонкую методологическую работу по созданию новых мыслительных и деятельностных средств (языков, понятий, подходов и т.п.), фактически — задать новую парадигму, то есть новые образцы и идеалы поэтики как научного предмета. И главное здесь была смена так называемого "натуралистического подхода" к исследованию стиха и работы поэта, а также — мышления и деятельности филолога-исследователя, — на "системомыследеятельностный подход". (Концепция "мыследеятельности", на какой в этих заметках нет возможности останавливаться, да и для обсуждения "готовых" результатов большого исследования предмета метапоэтики она не столь уж и необходима, разрабатывается в последние годы в "Московском методологическом кружке").
Так вот, в итоге разработки новых методологических средств и соответствующего их использования в изучении современного русского стиха и литературного процесса в целом, удалось получить ряд новых представлений и, в частности, твердый ответ: "Одна русская поэзия и едина". Еще важней для целей настоящих заметок построенная с применением этих средств траекторная схема развития новейшей русской поэзии — "древо русского стиха" (рис. 1), где основной упор сделан на третьем, "бронзовом веке" русской поэзии, который правильней было бы назвать "каменным" (60 — 80-е годы).

4. Все так называемые стихи, написанные в догме соцреализма на вроде бы русском языке, тем более переводные с джамбул-гамзатовского, исключены из рассматриваемого корпуса текстов. Исключены не потому, что они хуже или лучше русских стихов, созданных в европейской традиции индивидуального художественного творчества, а лишь потому, что к последнему они не имеют никакого отношения. Они изготовляются и употребляются совсем иначе, этот продукт в общем-то не ленивой работы имеет другую аксиологию, другую этику и прагматику, другую функциональную структуру, морфологию и материал. То есть, в целом это просто "другие тексты". По нормам современной литературоведческой типологии они относятся к типу "позднего городского фольклора, или вырожденного фольклора". И, следовательно, средства и методы их филологического исследования должны быть совершенно иными, чем в изучении "морального" фольклора, не говоря уже о "нормальных" русских стихах. Только поэтому соцреалистические тексты исключены из рассмотрения и, значит, из схемы "древа русского стиха". Только поэтому в 30 — 40-е годы у нас — "зияющие высоты". Именно поэтому ныне русская поэзия — единственна и едина.
Более сложной является проблема границы между соцреалистическими, "вырожденно-фольклорными" текстами, с одной стороны, и стихотворными — с другой. Граница эта не столь прямолинейна и резка, как железный занавес: так, например, творчество гениального Виктора Сосноры, пусть и члена правления ленинградского отделения Союза советских писателей, целиком принадлежит к европейской традиции индивидуального художественного творчества, а послушно цензурированный сборник (именно "сборник", по-соцреалистически) участника альманаха "МетрОполь" Евгения Рейна с его "сборника") 2 — 3-мя "паровозами" и фигой в кармане (по-ученому, эвфемизмами) — типичный "позднегородской фольклор". И, обратно, — среди неофициальных поэтов, особенно в эмиграции, да и в метрополии, слишком много плохих, чтобы делегировать свои тексты в исследуемый массив — они не составляют "литературного факта", по Ю. Н. Тынянову.

5. После этого предуведомления я уже могу вплотную заняться разбором схемы "древа русского стиха". Важнейшим в сфере литературной деятельности следует считать литературный процесс, функционирования, воспроизводство и развитие которого должно быть как-то обеспечено в этой сфере мышления и деятельности. Включенный в него процесс стихосложения, то есть работа поэта по оформлению исходного материала, прежде всего, языкового, в "конечной" продукт — текст стиха и эстетический объект, составляет один из ядерных процессов в сфере и в основном обеспечивает ее функционирование. В основном, но не полностью. Важное значение имеют для фцнкционирования сферы сопутствующие ему организационно-деятельностные процессы, такие, например, как: рефлексия, понимание и оценивание стиховых текстов самим поэтом, а также — филологом, критиком, издателем, читателем и другими позиционерами сферы; организация издания, рекламы, продажи книг стихов, хранения их в библиотеке и перевода в "золотой фонд" литературы; создание и функционирование формальных и неформальных писательских организаций; научные исследования в поэтике и общей эстетике, методологические разработки; присуждение национальных и международных литературных премий; деятельность правовой и юридической службы; и многие другие процессы.
Воспроизводство сферы стиха главным образом обеспечивается за счет трансляции по каналам профессиональной культуры норм, образцов, просодий стиха. В оппозиции к процессу воспроизводства в сфере находится процесс развития стиха, который осуществляется креативной работой поэта, всегда направленной на разрушение устаревших норм, образцов и канонов творчества и — в счастливых случаях — создающей новую просодию. Исходя из такого понимания организации сферы стиха и основных процессов, протекающих в сфере, оказалось возможным типологизировать современный русский стих, построив траекторную (эволюционно-генетическую) схему его воспроизводства и развития.
Механизмы развития, относящиеся к системе главных ценностей сферы стиха, включают в себя, прежде всего, инновационные процессы в творческой деятельности поэта, фиксируемые и закрепляемые в организационных формах и, затем, в функциональной структуре сферы стиха. То есть, определяющими развитие сферы являются не только инновации в стихе или — даже — инновации в стихосложении как творческой деятельности, а их организационное закрепление в сфере стиха, что только и может породить новую топику стиха и ее трансляцию по каналам культуры.
Так, например, существо дела состояло не только в том, что Алексей Крученых и Велимир Хлебников написали в 1912 году поэму "Игра в аду", вышедшую в 1912 году с иллюстрациями Натальи Гончаровой, а затем, в 1913 — вторым дополненным изданием с иллюстрациями Ольги Розановой и Казимира Малевича. Дело не только в том, что в 1940 году Алексей Крученых закончил новый вариант "Игры в аду", "поэму вторую", изданную журналом "Транспонанс", № 22, 1984. Но дело и в том, что новаторская, неподцензурная, "самиздатовская" — литографированная, 70 лет подряд транслируемая в культуре гениальная поэма "Игра в аду" была хорошо прочитана и блестяще отрецензирована, глубоко изучена и сохранена в престижных архивах и библиотеках, за счет перевода своего смысла в значения вошла в "золотой фонд" русской литературы, породила множество подражаний и пародий, а главное — положила начала разработке КРУЧЕНЫХ-ХЛЕБНИКОВСКОЙ ПРОСОДИИ русского стиха. И — с другой стороны — разработка новой просодии была обеспечена теоретически, прежде всего, исследованиями в рамках "новой" поэтики (работами Опояза и др.), и — что еще важнее — обеспечена организационно: перестройкой аксиологии и эстетики, а также — функциональной структуры и самого литературного процесса в сфере стиха, "сдвижкой" ее границ и ядерных процессов в ней. Эта организационно-деятельностная перестройка всей сферы стиха в 10 — 20-х годах имела решающее значение для возрождения стиха в бронзовом веке.
Новейший этап развития русского стиха (вторая половина XVII — XIX вв.), схематически представленной на рис. 1, структурирован на базе двух простых принципов: (1) выделения литературных эпох и (2) выявления "внутри" этих эпох отдельных просодий, то есть систем стихосложения. Золотой век русского стиха характеризуется господством единственной просодии — пушкинской. В серебряном веке появились уже три различные просодии: мандельштам-пастернаковская, крученых-хлебниковская и клюевская. И, наконец, в бронзовом веке русского стиха получают развитие 8 —12 просодий подобного типа значимости. Я умышленно не называю сейчас (да и не могу назвать!) "поименно" эти просодии и даже не фиксирую жестко их число, лишь утверждая, что число это "много" больше трех, ибо для меня (и для читателя) должен быть важен сам принцип просодийной характеристики литературной эпохи (века). Еще более важной представляется выявленная тенденция увеличения количества просодий в ходе литературного процесса от эпохи к эпохе, в результате чего "поле" современной русской поэзии становится с трудом обозримым, как и сама Русская поэзия, и требует для своего понимания и оценивания совершенно новой аксиологии.
Фактически я ввожу новое понятие "просодии", которое существенно глубже по содержанию и шире по объему традиционного понятия просодии как системы стихотворных размеров — силлабической, тонической, силлабо-тонической. В понятие просодии как системы стихосложения будут теперь включены не только идеалы и образцы стиха, созданного в конкретной просодии, нормы и образы этого типа стихосложения как деятельности, но и организационные формы самой этой просодии в сфере стиха. Кроме того, обязательным является требование, чтобы эта просодия в целом была отрефлектирована и осознана как новая система ценностей в сфере стиха, вошла в топику стиха и транслировалась по каналам профессиональной культуры. Еще полнее и глубже существо нового понятия просодии выявляет сопоставление-противопоставление трех просодий серебряного века, хорошо известных читателю: мандельштам-пастернаковской, крученых-хлебниковской и клюевской.
Итак, на рис. 1 изображено "древо русского стиха" — траекторная схема его поэтапного развития с генетической характеристикой и особой типологизацией просодий (для бронзового века — также направлений, школ, групп, кружков и т.п.). Исходя из целей разработки концепции бронзового века русской поэзии, в схеме с большей детальностью представлен этот период — 50 — 58-е годы нашего века (предполагается, что с историей русского стиха от Тредиаковского до Ахматовой включительно читатель "Митиного журнала" знаком). Как я уже говорил, в основу построения схемы положен принцип просодийной характеристики литературной эпохи. Для типологизации стиха как такового в отношении его "материала-формы-содержания", а также — включающих его просодий было предварительно построено "поле" русского стиха. В этом поле, для простоты представленном декартовой системой координат (рис. 2), по трем осям были отложены "материал", "форма" и "содержание" стиха. Тогда каждая просодия (а также — школа, группа и т.п.) заняла свое особое место и в соответствии с этим местом получила особый маркер (знак), с которым и была вынесена на общую траекторную схему (рис. 1). Для целей типологизации просодий вначале достаточно рассмотреть в этом пространстве одну плоскость "материал — форма" (рис. 2): здесь по осям возрастает соблюдение силлабо-тонической нормы в классических размерах русского стиха и языковой нормы (синтаксис-семантической) — материал стиха представлен, как известно, прежде всего языковым материалом. Если разбить эту плоскость на четыре квадранта, то в левый верхний квадрант попадут стихи с полностью разрушенной (метрической, строфической и т.п.) формой с большими нарушениями семантики и синтаксиса русского языка (обозначу такой тип стиха "квадратом"). В правый верхний квадрант попадут стихи "правильной" формы, например, четырехстопный ямб в катренах, но с нарушениями семантики и синтаксиса ("треугольник вершиной вниз"), в левый нижний квадрант — стихи с разрушенной формой, в пределе — верлибр, но семантически и синтаксически правильные по языковому своему материалу ("треугольник вершиной вверх"), и, наконец, в правый нижний квадрант — стихи, правильные и по норме литературного языка, и по формальной норме (обозначу — "кругом"). Таким образом, на плоскости "материал-форма" в неявном виде введена метрика, и каждое стихотворение, как и просодия в целом (а также — школа стиха, группа и т.п.) получают в этой плоскости свое, фиксированное и маркированное место. И с этим своим маркером соответствующая стиховая школа и будет со схемы пространства русского стиха (рис. 2) перенесена на траекторную схему (рис. 1). Пространство русского стиха представляет собой как бы синхронический срез траекторной схемы по бронзовому веку.

6. На траекторной схеме (рис. 1) типологическая принадлежность школы стиха (группы, направления и т.п.) в метрике "материал-форма" обозначена геометрической фигурой, а генетическая связь с одной из трех просодий серебряного века — цветом: синим — с мандельштам-пастернаковской просодией, красным — с крученых-хлебниковской, зеленым — с клюевской. Кроме того, слева на схеме дана временная шкала, и стиховые школы (группы, направления и т.п.) имеют хронологическую привязку своего возникновения и функционирования. Легенда к схеме приведена в приложении.
Таковы очень простые принципы построения траекторной схемы развития русского стиха ("древа русского стиха"). Схема обладает определенной условностью, что естественно для характеристики столь сложной развивающейся системы как русский стих. Схема не претендует на завершенность и полноту (она фокусирована почти только на московско-питерских школах), более того — она по исходному замыслу является открытой для дальнейшей детализации, конкретизации и усложнения. Я буду благодарен любому ее оппоненту за конструктивную критику в любых аспектах и развитие данной схемы (рис. 1). Но еще раз оговариваю установочное положение, что "школа" соцреализма, то есть поздний городской, или вырожденный, фольклор остается за рамками стиха индивидуальной эстетической традиции творчества и, следовательно, за рамками траекторной схемы.
И вот только теперь "древо русского стиха" может представлять собой объект исследования и проблематизации. В этих заметках я дам только самый беглый обзор развития русского стиха со второй половины XVIII в. по настоящее время, оставляя на будущее развернутую характеристику просодий и стиховых школ (групп, направлений и т.п.) бронзового века.
В новейшей истории русского стиха, если рассматривать их очень обобщенно, первую "совершенную" просодию сформировал Пушкин, точнее — он завершил ее формирование, начатое в блестящую эпоху Тредиаковского — Ломоносова — Сумарокова (и Баркова!), а затем — в эпоху Державина. Нормы и образцы стиха пушкинской просодии доминировали вплоть до 90-х годов прошлого века.
Противопоставление в серебряном веке мандельштам-пастернаковской и крученых-хлебниковской просодий, последняя из которых непосредственно и благодаря творчеству и теоретическим концепциям поэтов "левого фланга" (А. Туфанов) и, особенно, "обэриу" сыграла колоссальную роль в бронзовом веке, возражений вроде бы не встречает. Но выделение клюевской просодии в самостоятельную и равнозначную первым двум до самого последнего времени вызывало некоторые сомнения даже у ведущего нашего клюеведа К. М. Азадовского. Однако, сентябрь-октябрьские события 1984 года именно в сфере стиха, связанные со всенародно отпразднованным — по недосмотру властей — 100-летним юбилеем великого русского поэта Николая Клюева, кажется, окончательно убедили моих оппонентов и, в частности, К. М. Азадовского в справедливости выделения клюевской просодии в качестве самостоятельной: не принципиально отличаясь по форме от стиха в мандельштам-пастернаковской просодии — при всем своеобразии метрического репертуара и ритмики, тропов и их "плотности", напевности и звуковой структуры в целом, стилизаций и жанров и т.п. — стих в клюевской просодии буквально противостоит двум другим просодиям серебряного века по языковому материалу и по содержанию онтологической картины мира. В позорно неполном советском издании, первом после 50-летнего замалчивания и 40-летнего периода после гибели поэта в советских лагерях (Николай Клюев. Стихотворения и поэмы. Л., 1977), приведен на стр. 520 — 548 "Словарь" языка Клюева, не понятного советскому читателю ("гомососу"). С материалом языка-речи связана и клюевская оптика православного русского мира, уникальная в нашей поэзии. Очень важным в плане фиксации клюевской просодии как особой было создание Николаем Клюевым школы "новокрестьянских поэтов", общепризнанным лидером которой он был с 1912 года до самого своего ареста. Как в творческой биографии поэта, так и в клюевской просодии нас ждут в ближайшие годы поразительные открытия: чего стоит только одна подготавливаемая альманахом "НОВАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (бронзовый век)" публикация лагерных писем Николая Клюева, этого "протопопа Аввакума XX века", которые нельзя читать без слез.
Переходя к характеристике бронзового века, сразу отмечу, что на траекторной схеме (рис. 1) представлены его школы стиха (группы, круги, направления и т.п.), а не просодии. Предстоит еще большая работа — рефлексивная, герменевтическая и мыслительная — по оформлению в предмете поэтики этого эмпирического материала в отдельные просодии. В текущем литературном процессе это всегда трудно делать, а в догуттенберговском бронзовом веке, когда большая часть стиховых текстов вообще не опубликована, делать еще трудней. Некоторая просодийная определенность наблюдается в трех "красных" квадрантах (рис. 2), где уже сейчас можно предположительно выделить новые просодии: русского верлибра (Айги, Бурич), концептуализма (бесспорный лидер — Всеволод Некрасов), сосноровскую, квалитизма (Лен), сапгировскую, "верповскую" (Волохонский, Хвостенко), "транспонансную" (Ры Никонова, Сергей Сигей). Ситуация в "синем" квадранте (рис. 2) — слишком запутанная и синкретичная, чтобы решиться на какие-то, даже гипотетические, утверждения, и я с удовольствием предоставляю выделение просодий в этом "многолюдном" углу читателям "Митиного журнала". Для затравки я рискнул бы указать на две просодии — бродско-бобышевскую и цветковскую, но сниму свое предложение при первом же "сериозном" возражении мне. И в заключение еще раз скажу, что с конструированием сферы современного стиха и с анализом литературного процесса в ней предстоит еще большая работа, и она, прежде всего, потребует разработки новых методологических средств и методов. Но для целей ориентации читателя "Митиного журнала" в том едва обозримом "поле" современного русского стиха, о каком шла речь выше, траекторная схема будет, думается мне, весьма полезна.
И — да здравствует вольное русское слово!

26.08.85.

Приложение

ЛЕГЕНДА

к "древу русского стиха" (рис. 1 и 2)

ЗОЛОТОЙ ВЕК: пушкинская просодия.

СЕРЕБРЯНЫЙ ВЕК: три просодии — мандельштам-пастернаковская, крученых-хлебниковская, клюевская. 
БРОНЗОВЫЙ ВЕК: несколько (больше трех) просодий; цветом показан генезис "школы стиха", формой — ее типологическая характеристика: место в "поле" современной русской поэзии (рис. 2).

"ШКОЛЫ СТИХА" (ГРУППЫ, НАПРАВЛЕНИЯ И Т.П.) БРОНЗОВОГО ВЕКА:

"БП" — "барачной поэзии" (40 — 60 годы):
Евгений Кропивницкий, Игорь Холин, Генрих Сапгир, Римма Заневская, Ян Сатуновский, Лев Кропивницкий, Всеволод Некрасов.

верлибр — верлибра (50 — 70 годы):
Геннадий Айги, Владимир Бурич, Вячеслав Куприянов.

красовицкий — круга Станислава Красовицкого (50 — 60 годы):
Валентин Хромов, Андрей Сергеев, Галина Андреева, Георгий Недраг, Владимир Ковшин, Зана Журавлева (Плавинская).

маяк — поэты Маяковки (конец 50 — начало 60 годов):
Анатолий Щукин, Михаил Каплан, Аида Тапёшкина (Хмелева), Эфа, Аполлон Шухт.

"Монархисты" — (конец 50 — начало 60 годов):
Алик Аксенов, Борис Козлов, В.Максюков, Валерий Голосов (Посад).

УВЕК — круга Владимира Уфлянда и Михаила Еремина (50 — 70 годы):
Л.Виноградов, Кулле.

горбанев — круга Натальи Горбаневской (50 — 70 годы)

МГУ — (конец 50 — начало 60 годы):
Дмитрий Сухарев, Владимир Костров, ... Владислав Лен, Евгений Сабуров.

гор — поэты круга "горожан" (50 — 60 годы):
Рид Грачев, Глеб Горбовский

соснора — круга Виктора Сосноры (50 — 70 годы):
Майя Борисова, Алексей Шельвах.

"Ямы" — (60 годы):
Леонард Данильцев, Валентин Воробьев, Анатолий Зверев.

"визуальной поэзии" — Генрих Худяков (60 — 70 годы)

"СМ" — "сексуальных мистиков" (60 — 70 годы):
Юрий Мамлеев, Валентин Провоторов, Игорь Дудинский.

К-1 — концептуализма (60 годы):
Всеволод Некрасов, Генрих Сапгир, Игорь Холин, Геннадий Циферов, Ян Сатуновский.

К-2 — концептуализма (группа "конкрет", вторая половина 60 — первая половина 70 годов):
Всеволод Некрасов, Игорь Холин, Генрих Сапгир, Владислав Лен, Эдуард Лимонов, Вагрич Бахчанян.

К-3 — "чистого" концептуализма (вторая половина 70 — 80 годы):
Всеволод Некрасов, Дмитрий Пригов, Лев Рубинштейн, Иван Ахметьев.

урод — "уродов" (60 годы):
Владимир Ковенацкий, Евгений Головин.

барды — "бардов" (50 — 70 годы):
Александр Галич, Булат Окуджава, Владимир Высоцкий и 100 других

"СМОГ" — "самое молодое общество гениев" (60 — 70 годы):
Леонид Губанов, Владимир Баташев, Владимир Алейников, Алена Басилова, Аркадий Пахомов, Юрий Кублановский, Александр Величанский, Владислав Лен, Владимир Сесснов.

"ММК" — "малого московского круга" (60 годы):
Илья Бокштейн, Леонид Иоффе, Аркадий Ровнер.

Рубцов — круга Николая Рубцова (60 — 70 годы).

"АС" — "ахматовские сироты" (60 — 80 годы):
Анатолий Найман, Евгений Рейн, Дмитрий Бобышев, Иосиф Бродский.

"верпа" — "верпы":
Анри Волохонский, Алексей Хвостенко, Гарик Восков, Кари Унксова.

ПСМ — поэты Малой Садовой (65 — 69 годы):
Андрей Гайворонский, Владимир Эрль, Александр Миронов, Дм.М., Евгений Вензель, Тамара Буковская, Роман Белоусов, А.Ник.

аронзон — круга Леонида Аронзона (60 годы):
Александр Альтшулер, Роман Белоусов.

"хеленукты" — "хеленукты" (66 — 70 годы):
Дм.М., Владимир Эрль, Вне, Александр Миронов.

КККфон — "фонетической поэзии" (60 — 70 годы):
Константин К. Кузьминский, условно — Юрий Алексеев, Борис Куприянов, Петр Чейгин.

ЦС — поэты Царского Села (60 — 70 годы):
Зоя Афанасьева, Борис Куприянов, Виктор Ширали

НАГ — Новосибирского академгородка (60 — 70 годы):
Владимир Ранцевич, Владимир Бойков.

"хиппи" — (70 годы): Светлана Барабаш и др.

"КП" — "конкретной поэзии" (конец 60 годов):
Виктор Кривулин, Тамара Буковская, Владимир Кривошеев.

АФ — анарфуты (Вологда, 60 годы):
Александр Гуз, Сергей Сигей.

УШ — "уктусская школа" (60 — 70 годы):
Валерий Гаврилов, Евгений Арбенов, Ры Никонова.

"спектр" — "спектр" (60 — 70 годы):
Ефим Друц, Евгений Витковский, Недбайло.

МАК — круга Анатолия Маковского (70 годы):
Михаил Айзенберг, Евгений Сабуров, Зиновий Глузберг.

ИОД — круга Эдмунда Иодковского (70 годы):
Прохожий, Кузьмина.
БеЩе — Алексей Берджников, Татьяна Щербина (70 — 80 годы)

квалитизм — квалитизм (70 — 80 годы):
Владислав Лён, Георгий Недгар, Леонид Губанов, Владимир Алейников, Виктор Соснора.

сапгир — круга Генриха Сапгира (70 — 80 годы)

куш — круга Александра Кушнера (60 — 70 годы):
Зоя Эзрохи.

"37" — журнала "37" (1975 — 81):
Виктор Кривулин, Елена Шварц, Петр Чейгин, Александр Ожиганов, Евгений Феоктистов.

"ГОЛОС" — журнала "Голос" (1978):
Ирина Ратушинская, Юрий Галецкий, Виктор Ассаул, Александр Белов, Надежда Вилько, В. Гандельсман, Сергей Канин, Михаил Кузьмин, Владимир Маринин, Александр Снисаренко.

"МВ" — "московского времени" (70 — 80 годы):
Алексей Цветков, Александр Сопровский, Сергей Гандлевский, Бахыт Кенжеев, Татьяна Полетаева.

метареа — метареалисты (70 — 80 годы):
Иван Жданов, Ольга Седакова, Алексей Парщиков, Илья Кутик.

"МЕТРО" — поэты "МетрОполя" (79):
Семен Липкин, Инна Лиснянская, Евгений Рейн, Юрий Кублановский, Юрий Карабчиевский, Генрих Сапгир.

ПРО — альманаха "Проталина" (конец 70 — 80):
Николай Дубинкин, Виталий Помазов, Михаил Гололобов, Валерий Вискозуб, Владимир Жильцов.

пасс — пассеисты (70 — 80 годы):
Юрий Колкер, Татьяна Костина.

общ — журнала "Община" (80): Олег Охапкин.

"сев. почта" — журнал "Северная почта" (1979 — 81):
Тамара Буковская, Татьяна Вольтская, Виктор Кривулин, Олег Охапкин, Ольга Бешенковская, Сергей Стратановский.

"ОК" — журнала "Обводный канал" (80):
Сергей Стратановский, Елена Игнатова, Александр Миронов, Елена Пудовкина, Владимир Ханан, Борис Лихтенфельд, Елена Шварц, Тамара Буковская.

"МАЙЯ" — журнала "Майя" (80 — 82 годы):
Мирослав Андреев, Василий Бетехтин, Юрий Богомолец, Игорь Бухбиндер, Александр Нестеров, Татьяна Николаева, Евгений Шешолин, Наум Каплан, Алексей Семенов, Борис Тунгусов.

"ТРАНС" — трансфуристы:
Ры Никонова, Сергей Сигей, Борис Констриктор, А.Ник, Вне, Владимир Эрль, Игорь Бахтерев (обэриут!), Евгений Арбенев, Кари Унксова, Александр Альтшулер.

СДЛ — альманаха "Список действующих лиц" (1983):
Михаил Новиков, Андрей Дмитриев, Борис Колымагин, Иван Ахметьев, Марина Андрианова.

НЛО — альманаха "Наша личная ответственность" (1982):
Кари Унксова, Андрей Изюмский, Виктор Резунков, Алексей Соболев.

"мухомор" — группы "Мухоморы" (78 — 84):
Константин Звездочетов, Свен Гундлах

Ре-Цепт — "ре-цептуалисты" (1984):
Владислав Лён, Михаил Новиков, Андрей Дмитриев, Борис Колымагин, Олег Давыдов.

УБВ — украинского барочного верлибра (60 — 80 годы):
Аркадий Драгомощенко, Игорь Лапинский, Сергей Вакуленко, Владимир Ломоносов.

ЛВ — ленинградского верлибра:
Владимир Кучерявкин, Сергей Магид, Дмитрий Волчек.

ГС — альманаха "Гастрономическая суббота" (83 — 85):
Дмитрий Генералов, Борис Беркович, Маргарита Иванова.

Прим — примитивисты (70 — 80 годы):
Владлен Гаврильчик, Александр Снисаренко, Михаил Румпель.

ОТ РЕДАКЦИИ: После того, как номер был уже отпечатан, мы получили письмо от одного из членов бывшей редколлегии журнала ГОЛОС. Автор письма уверяет В. Лёна и МЖ, что журнал ГОЛОС был не печатным органом единомышленников, но сборником, в котором публиковались произведения людей, по большей части друг с другом незнакомых. Поэтому автор письма считает неправомочным объединение большого числа поэтов под шапкой журнала ГОЛОС.

1 "вместе взятых", сказал бы Венедикт Ерофеев.

2 Первой на это указала О. А. Седакова

3 Для Алексея Алекссеева. А также его совечтиков и антисочетчиков, даю методологическую справку, что с помощью дефиниции понятие ввести невозможно. Грамотным людям это было известно уже в начале века (См. напр. G. E. Moote, Principia Ehtica, 1903).