А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я #    библиография



Вернуться на предыдущую страницу

   Антология

   
Жак ПРЕВЕР (1900 — 1977) — французский поэт. Родился 4 февраля 1900 года в Нёйи-сюр-Сен.
Он не любил школу, военных и кюре. Не раз его исключали из школы за "плохое поведение". Однако в двадцать лет Превер открывает для себя поэзию, кино и живопись. Он встречается с Робертом Десносом, Луи Арагоном, Максом Эрнстом, Пикассо. Превер бывает у Андре Бретона, где он знакомится с сюрреалистами.
В 1932 году он начинает писать скетчи для коммунистически настроенной театральной труппы "Группа Октябрь". Превер пишет пьесу "Дело в шляпе" которую ставит его брат Пьер. Но настоящее признание приходит к Преверу в 1935 году после выхода на экраны фильма Жана Ренуара "Преступление господина Ланжа". Превер становится одним из самых известных и почитаемых сценаристов Франции.
Через год он начинает работать с Марселем Карне. Плодом этого сотрудничества станут такие знаменитые фильмы, как "Смешная драма" с Луи Жуве и Мишелем Симоном, "Набережная туманов" с Жаном Габеном и Мишель Морган, "Дети райка" с Арлетти и Жаном-Луи Барро.
В 1945 году выходит первый сборник стихов Превера "Слова". После войны в Сен-Жермен-де-Пре французские шансонье Серж Режьяни, Мулуджи, Жюлетта Грекко и Ив Монтан распевают песни на стихи Превера. Самой популярной становится песня "Мертвые листья".
Затем последуют "Лунная онера", "Дождь и хорошая погода", "Дневные бабочки", "Всякая всячина" и др. Фотограф Роберт Дуано навеки увековечил Превера. Поэт умер 11 апреля 1977 года.



Стихотворения были опубликованы на сайте Библиотека Максима Мошкова



БАРБАРА

Помнишь ли ты, Барабара,
Как над Брестом шел дождь с утра,
А ты,
Такая красивая,
Промокшая и счастливая,
Ты куда-то бежала в тот день, Барбара?..
Бесконечный дождь шел над Брестом с утра,
И, когда мы случайно с тобой повстречались,
Улыбалась ты,
Улыбнулся невольно и я,
и, хотя мы не знали друг друга,
Все-таки вспомни, вспомни тот день, Барбара!
Вспомни:
Под навесом кто-то тебя ожидал
И он крикнул тебе:
— Барбара! —
А ты,
Такая красивая,
Промокшая и счастливая,
Ты к нему под дождем побежала,
И он обнял тебя, Барбара!
Не сердись, Барбара, если я говорю тебе "ты":
К тем, кого я люблю,
Я всегда на "ты" обращаюсь:
Тем кто любит друг друга
Я оже "ты" говорю,
И, хоть с ними совсем не знаком,
Я приветливо им улыбаюсь.
Помнишь ли ты, Барбара,
Этот город счастливый и мирный,
Эти капли дождя на твоем лице,
Помнишь ласковый дождь,
Что над городом лился с утра,
Дождь над пристанью, над арсеналом,
Над плывущим в Брест кораблем?
О, Барбара!..
Как ужасна война!..
Что стало с тобой под дождем из огня?
Железа и стали?
Где теперь человек,
Что тогда под навесом тебя ожидал, —
Он убит или жив,
Тот, чьи руки так страстно тебя обнимали?
О, Барбара!..
Дождь над Брестом идет без конца,
Но совсем не похож он на ливень тех дней,
Потому что теперь это хмурый и траурный дождь,
Все вокруг затопивший тоской безысходной своей.
Не гроза это даже
Из железа, стали, огня —
Просто тучи,
Которые, словно собаки,
Подыхают за городом
В тусклом сиянии дня,
Подыхают и прочь уползают,
Уползают, чтоб гнить вдалеке,
Вдалеке-вдалеке от Бреста,
Утонувшего в безысходной тоске.



ПОД ОТКРЫТЫМ НЕБОМ

На бульваре Шанель протирают зеваки штаны,
Там девчонки красивы, и много там всякой шпаны,
И бродяги голодные спят на скамьях по ночам,
И клиента поймать проститутка седая пытается там.
На бульваре Ришар-Ленуар мне Ришар повстречался Леблан,
Был он бледен, держался с трудом на ногах, но совсем не был пьян.
"Поскорее отсюда беги, — он сказал мне, —
Прошли полицейские здесь,
Было холодно им — и дубинками их изувечен я весь".
На бульвар Итальянцев придя, на испанца наткнулся я там.
Рестораны Дюпона похожи на храм. Был испанец оборван и хром,
И в отбросах он хлебную корку искал, а потом... у дверей магазина
"Какая скотина! — воскликнул какой-то месье,
На испанца метнув осуждающий взгляд, —
Иностранцы весь хлеб наш съедят.
И куда только власти глядят!.."
На бульвар Вожирар меня случай привел, и младенца увидел я там.
Он в коробке для обуви спал под кривым фонарем.
Спал так тихо (ах, прелесть!), так крепко он спал (о, кошмар!).
Спал последним он сном.
Вот счастливец, попавший тайком на бульвар Вожирар!
День за днем, ночь за ночью
Под небом открытым,
Под чистыми звездами
Жизнь я веду.
Где они, эти чистые звезды?
Не знаю.
Не видят их те, кто попали в беду.
День за днем, ночь за ночью
Под небом открытым —
Вот так мне приходится жить.
Это — странное небо и грустная жизнь,
Очень грустная жизнь.



ГОЛОДНОЕ УТРО

Он страшен,
стук этот слабый, когда разбивают о стойку крутое яйцо;
он страшен, если всплывает
в памяти человека, которому голод сводит лицо;
и страшна голова человека,
которому голод сводит лицо,
когда человек, в шесть утра подойдя к магазину,
глядит на витрину
и налиты ноги его свинцом.
Он видит голову цвета пыли,
но он рассматривает совсем не ее,
ему наплевать на свое отраженье,
которое появилось на стекле витрины,
он думает не о нем,
в его воображении —
голова другая, совсем другая:
ему мерещится голова телячья,
голова телячья с острой приправой
или голова все равно какая,
лишь бы она съедобной была.
У человека шевелится челюсть
совсем тихонько,
совсем тихонько,
он тихонько скрежещет зубами,
потому что весь мир смеется над ним,
а он бессилен перед этим миром,
а он начинает считать на пальцах:
один, два, три,
один, два, три,
три дня без еды, три дня без еды...
И все три дня он твердил напрасно:
"Так продолжаться больше не может!"
Но это продолжается.
Тря дня,
три ночи,
совсем без еды...
А тут за витриной,
эти паштеты, бутылки, консервы,
мертвые рыбки в консервных банках,
консервные банки за стеклом витрины,
стекло витрины под охраной ажанов,
ажаны с дубинками под охраною страха —
сколько баррикад для несчастных сардинок!...
Немного поодаль — двери бистро,
кофе со сливками, хруст пирожков.
Человек шатается,
у него в голове
туман слов,
туман слов:
сардины в банках,
крутые яйца,
кофе со сливками,
кофе с ромом,
кофе со сливками,
взбитые сливки,
убитые сливки,
кофе с кровью...
Человек, почитаемый в своем квартале,
был среди бела дня зарезан;
убийца-бродяга украл у него
два франка,
что значит: кофе со сливками
(по счету семьдесят пять сантимов),
два ломтика хлеба, намазанных маслом,
и двадцать пять сантимов на чай официанту.
Он страшен,
стук этот слабый, когда разбивают о стойку крутое яйцо;
он страшен, если всплывает
в памяти человека, которому голод сводит лицо...



КАК НАРИСОВАТЬ ПТИЦУ

Сперва нарисуйте клетку
с настежь открытой дверцей,
затем нарисуйте что-нибудь
красивое и простое,
что-нибудь очень приятное
и нужное очень
для птицы;
затем
в саду или в роще
к дереву полотно прислоните,
за деревом этим спрячьтесь,
не двигайтесь
и молчите.
Иногда она прилетает быстро
и на жердочку в клетке садится.
иногда же проходят годы —
и нет
птицы.
Не падайте духом,
ждите,
ждите, если надо, годы,
потому что срок ожиданья,
короткий он или длинный,
не имеет никакого значенья
для успеха вашей картины.
Когда же прилетит к вам птица
(если только она прилетит),
храните молчание,
ждите,
чтобы птица в клетку влетела;
и, когда она в клетку влетит,
тихо кистью дверцу заприте,
и, не коснувшись не перышка,
осторожненько клетку сотрите.
Затем нарисуйте дерево,
выбрав лучшую ветку для птицы,
нарисуйте листву зеленую,
свежесть ветра и ласку солнца,
нарисуйте звон мошкары,
что в горячих лучах резвится,
и ждите,
ждите затем,
чтобы запела птица.
Если она не поет —
это плохая примета,
это значит, что ваша картина
совсем никуда не годится;
но если птица поет —
это хороший признак,
признак, что вашей картиной
можете вы гордиться
и можете вашу подпись
поставить в углу картины
вырвав для этой цели
перо у поющей птицы.

Автор переводов неизвестен




Стихотворения были опубликованы в журнале "Дети Ра" № 1(15), 2006 г.



А ЛЮБОВЬ... УЛЫБАЕТСЯ



Шалопай

Голова говорит "нет".
Сердце — всегда "да" —
Миру радости детский ответ!
И упрямо — учителю: "нет!"
Вот у классной доски — шалопай,
И вопросы ему задают,
Заставляют задачи решать...
Вдруг безудержным смехом объят,
Он стирает с доски
Полчища чисел и слов,
Знаков, имен, дат —
Непостижимых шарад —
И, учителю вопреки,
Под насмешки прилежных детей,
Разноцветные взяв мелки,
Он на черной доске тоски
Счастья рисует лик.



Охота на ребенка

Марианне Освальд

Разбойник! Шпана! Мерзавец! Злодей!.. —

...Над островом — птицы,
Вокруг — вода...

Разбойник! Шпана! Мерзавец! Злодей!... —

Вопли, топот — безумная гонка...

Разбойник! Шпана! Мерзавец! Злодей!..

Это свора взрослых почтенных людей
"Травит" в отеле ребенка.

Ребенок уперся: "Ненавижу я вашу тюрьму!.."
И... охранники выбили зубы ему,
Распластали его на бетонном полу...

Разбойник! Шпана! Мерзавец! Злодей!..

Вырвался он — захлопнулась дверь...
И бежит от погони ребенок прочь,
Опрометью, словно затравленный зверь...
А погоня — за ним по пятам в ночь:
Жандармы, туристы, рантье и артисты...

Разбойник! Шпана! Мерзавец! Злодей!..

Это свора взрослых почтенных людей
"Травит" ребенка.
Разрешенья не нужно взрослым законопослушным,
Чтобы охотиться на детей.
...Что творится под сенью ночи?
Ружейные выстрелы, всполохи, крики...
То ребенок от взрослых бежит что есть мочи —
Необузданный, пуганый, дикий.

Разбойник! Шпана! Мерзавец! Злодей!..

...Господа, что глядят вслед ребенку косо,
Вне себя оттого, что остались "с носом".

Разбойник! Шпана! Мерзавец! Злодей!...

Попадешься — несладко придется тебе!..

...Над островом — птицы,
Вокруг — вода...



Исписанная страница

Два плюс два — четыре,
Четыре плюс четыре — восемь,
Восемь плюс восемь будет шестнадцать..."
Учитель требует: "Повторите!" —
Два плюс два — четыре,
Четыре плюс четыре — конечно, восемь,
Восемь плюс восемь будет шестнадцать..."
...Но вдруг — лиры-птицы
В небе веселый полет!..
Ребенок взглядом за ней стремится,
Ребенок слышит пение птицы,
Ребенок птицу зовет:
"Умоляю, спаси меня,
Поиграй со мной,
Птица!.."
Спускается лира-птица,
Птица с ребенком играет...
"Два плюс два — четыре!
Повторите!" — учитель требует.
Но ребенок мыслями в небо стремится...
Он и птица — одни в целом мире...
"Восемь будет — к четырем прибавить четыре,
Восемь плюс восемь — будет шестнадцать...
Шестнадцать прибавить шестнадцать — сколько будет?"
Нисколько, к шестнадцати если прибавить шестнадцать,
И уж, конечно, не тридцать два,
Как бы там ни было...
И... исчезают цифры и числа...
...Ребенок птицу сажает
В парту —
И остальные дети
Слышат пение птицы,
Дети слышат
Музыку в классе!..
И... исчезают восемь плюс восемь,
Четыре плюс четыре, а затем два плюс два
Убираются восвояси...
А один плюс один — уже и не два,
По одной исчезают цифры, едва
услышав игру лиры-птицы...
И ребенок поет!..
А учитель кричит:
"Сколько можно валять дурака?!."
...Но дети
Музыку слушают... —
А классной комнаты стены
Под музыку медленно рушатся,
И оконные стекла становятся снова песком,
Чернила — чистой водицей,
Парты — деревьями,
Мел — известковой скалой,
А ручка с пером превращается в птицу...
Для тебя, любимая
Я на птичий базар пошел,
И я птиц купил



Для тебя, любимая.

Я на цветочный базар пошел,
И цветы я купил
Для тебя, любимая.

Я на рынок железного лома пошел,
И я цепи купил,
Тяжкие цепи
Для тебя, любимая.

А потом — на невольничий рынок пошел,
И тебя я искал...
Но тебя не нашел,
Любимая...



Аликанте

На столе — апельсин,
На ковре — платье твое,
Ты — на ложе моем...
Нежный подарок мой в настоящем —
Прохлада ночей,
Тепло жизни моей.



Песенка птицелова

Птица, что тихо крыльями машет,
Птица, что горяча и красна, словно кровь наша,
Птица — хрупкая пересмешница,
Птица, которая в страхе мечется,
Птица, что преград не боится,
Птица, которая в небо стремится,
Одинокая птица, безумная птица,
Птица, которая жаждет жить,
Птица, которая жаждет петь,
Птица, жаждущая — кричать!..
Птица, что горяча и красна, словно кровь наша,
Птица, что тихо крыльями машет,
Дитя, это — сердце твое —
Сердце — птица, что крыльями бьется, бедная,
В груди твоей — холодной, белой.



Куда я иду и откуда...

Куда я иду и откуда...
Во всем теле холодная дрожь...
Ничего необычного. Просто
Идет дождь.
Дождь идет и идет...
А я просто иду под дождем...
Иду под дождем... Вот и все.
Вы идете своим путем —
Я — своим.
Мне приятно идти под дождем,
Утопая в грязи.
Дождь идет — я смеюсь...
Я смеюсь, смеюсь и смеюсь...
Ну, а если вам хочется плакать —
Что ж, тогда возвращайтесь домой
И поплачьте скорей над собой.
Только оставьте меня...
Оставьте, оставьте, оставьте, оставьте...
Мне бы только не слышать ваш голос рядом со мной...
Вы идете одной дорогой —
А я — другой...
Тот, кого я любила...
Вы отняли его у меня,
Вы его в грязь втоптали,
Убили...
Я видела — кровь на тротуаре...
Текла его кровь — ручьем...
Кровь — ручьем...
Идите своей дорогой —
Вам все нипочем...
Тот, кого я любила,
Бездыханным лежит в грязи...
Я могу вас лишь ненавидеть...
Ненавидеть... Безумно... безумно... безумно...
Не жалейте меня...
Вы слишком добры,
Даже слишком добры...
Вы добры, как крысолов — к пойманной крысе. Но однажды настанет день, и вас крыса укусит. Так идите своей дорогой, Добрые люди... добрые люди...



Отчаянье сидит на скамье

В парке на скамейке
Сидит человек и окликает вас, проходящих мимо.
Он — в очках, он одет в поношенный серый костюм,
Он сидит, дымя папироской,
И окликает вас, проходящих мимо,
Или просто рукой вам машет.
Но не нужно смотреть на него,
И не нужно слушать его —
Просто мимо пройти,
Как будто не видя,
Будто бы даже не слыша,
Пройти, ускоряя шаги...
Стоит вам на него оглянуться.
Стоит на оклик его обернуться,
Он позовет — и тогда... и ничто, и никто
Больше не в силах вам помешать сесть рядом с ним...
И он смотрит на вас, и вам улыбается,
И вам становится не по себе,
А он все так же вам улыбается,
И вы ему улыбаетесь
Улыбкою точно такой же...
И от этой улыбки вам не по себе,
Неизменно,
Вам все больнее, но вы улыбаетесь
Непременно,
И сидите, по-прежнему
Неподвижно
На скамье, улыбаясь...
Рядом с вами играют дети,
Спешат прохожие,
Словно бесшумно
Птицы порхают
С ветки
На ветку,
А вы сидите
На скамье,
И вы знаете... знаете...
Что никогда больше не поиграете,
Словно дети,
И вы знаете, знаете, что уже не похожи вы
На этих беспечных
Прохожих,
Что уже никогда не порхать вам
С ветки на ветку,
Как птицы...



Фиеста

И бокалы были пусты,
Бутылка — разбита,
Постель — не застелена,
Дверь — закрыта...
И звездами осколки стекла,
Разбитое счастье и красота
Сверкали в пыли
Неприбранной спальни...
Я мертвецки был пьян,
От радости вне себя,
И, жизнью опьяненную,
Обнимал тебя, обнаженную.



Дети-влюбленные

Дети-влюбленные
Пред вратами ночи раскрывают друг другу объятья,
А спешащие вечно прохожие,
Смеясь, пальцем на них указуют...
Но дети-влюбленные
Далеки от целой Вселенной, —
Только слабая тень их
Дрожит в ночи,
Вызывая злобу прохожих,
Злобу и негодование,
Насмешки и зависть.
Но дети-влюбленные
Далеки от целой Вселенной,
Они далеко,
Дальше ночной тьмы,
Дальше дневной суеты,
В волшебном сиянье
Своей первой любви...



Утренний кофе

Он налил себе кофе
В чашку
Он налил молока
В чашку кофе
Он добавил сахар
В кофе с молоком
Маленькой ложечкой
Все размешал
Он выпил кофе с молоком
И поставил чашку на блюдце
Не говоря ни слова
Он зажег сигарету
Пуская кольцами дым
К потолку
В пепельницу стряхнул
С сигареты пепел,
Ни слова не говоря,
Словно не замечая меня.
Он встал
Надел на голову
Шляпу
Надел плащ
Ибо шел дождь
И ушел
В дождь
Ни слова не говоря
Словно не замечая меня
И тогда я
Руками голову крепко сжала
И зарыдала



Когда...

Когда львенок завтраком наслаждается —
            К львице молодость возвращается.
Когда огонь сильней разгорается —
            Земля заревом освещается.
Когда смерть о любви говорит —
            Жизнь содрогается.
Жизнь о смерти Любви говорит —
            А Любовь... — улыбается...



Перевела с французского Елена МАРУНИНА — переводчица, литературовед, лингвист. Родилась в 1974 году в Москве. Окончила Московский государственный лингвистический университет по специальности "Лингвистика и межкультурная коммуникация", Французский университетский колледж при МГУ им. М.В. Ломоносова, Университет Раris-VIII (Saint-Denis) по специальности "Литература" и аспирантуру Литературного института им. А.М. Горького (кафедра зарубежной литературы). Исследовательский проект по теме диссертации удостоен стипендии Правительства Франции за 2003 год для научной стажировки в университете Раris-IV (Sorbonnе).




Стихотворения были опубликованы в журнале "Дети Ра" № 7 — 8 (33 — 34), 2007 г.



СЛОВНО В РАЗБИТОМ ЗЕРКАЛЕ...


Словно в разбитом зеркале...

Человечек, который без устали пел
И легко в голове моей танцевал —
Человечек по имени Юность,
Вдруг шнурок ботинка порвал...
И все праздничные балаганы
Разом рухнули — в миг один...
И среди этой праздничной тишины,
В пустыне беспамятства,
Твой голос счастливый я услыхал,
Надтреснутый, хрупкий,
По-детски обидчивый,
Что меня издалека позвал...
И... я руку к сердцу прижал,
Куда вонзились
Льдинками колкими
Твоего звездного смеха семь звонких осколков.



Я стал взрослым

Ребенком
Я жил день за днем шутя:
Каждый день был полон безумного смеха,
По-настоящему безумного смеха!..
А его сменяла печаль...
Просто радость моя омрачалась печалью,
И тогда я предавался отчаянью,
Я просто терял надежду...
И мне оставалось — лишь жить...
Я не знал зла,
Бывал всем доволен,
Бывал печален,
Но оставался самим собою...
Я знал, как с жизнью вести разговор:
Качал головой,
Говоря — "нет",
Качал головой,
Если с другими бывал не согласен,
Качал головой, говоря — "нет".
И... улыбался, твердя — "да"
Всем и всему,
Всему и всем, что я видел, к чему прикасался
И что любил
На свой страх и риск...
Я оставался таким, как есть.
Не слишком думать любил...
Но порой мне мысли были нужны,
И, чтобы себя вдохновить,
Я их призывал,
И они приходили ко мне,
И мыслям хорошим я говорил — "да".
Другие — в голову просто не брал...

Теперь я стал взрослым,
И мысли — вместе со мной.
Как и прежде они благородны,
Прекрасны,
Как в детстве, наивны.
Я смеюсь плохим мыслям в лицо,
Хоть они поджидают меня,
Вновь и вновь заявляясь ко мне
Проглотить меня целиком
В день бессильной тоски немой.
Но... я прежде встречаю их,
Нападая из-за угла,
Хватая за горло
И портя им аппетит.



Жизнь проходит...

В дюжине замков, купленных
За хлебов дюжину,
В бессильной злобе двенадцать человек охали,
Запершись в дюжине ванных комнат...
Они получили дурные вести —
Гадкие вести из смутного края:
Там один местный житель
Среди рисового поля стоя,
К небу подбросил
Как бы невзначай
Горстку рисовых зерен...



Чтобы нарисовать портрет птицы

Эльзе Энрикес

Нарисуйте сначала клетку
С открытой дверцей.
А потом нарисуйте
Что-нибудь красивое,
Что-нибудь простое,
Что-нибудь нужное...
Для птицы.
Отставьте мольберт... За деревом спрячьтесь
В саду,
Или в роще,
Или в диком лесу,
И стойте там тихо
Ни слова не говоря,
Неподвижно...
Быть может, прилетит птица быстро.
Но можно ждать и годами,
Набравшись терпения,
Тут главное — не теряться —
Ждать...
Ждать, если нужно, годы...
Время ожидания птицы
Никак, впрочем, не отразится
На успехе вашей картины.
Когда же прилетит птица
(Если вообще прилетит!)
Полную тишину соблюдайте,
Ждите, пока залетит птица в клетку
И, когда птица — в клетке,
быстро закройте на крючок дверцу.
Затем
Тихо один за другим прутья клетки сотрите,
Стараясь не прикасаться даже к перышку птицы...
Потом нарисуйте дерево.
Выбрав самую красивую ветку
Для птицы,
Нарисуйте зеленые листья и свежесть ветра,
И солнечный луч сквозь листву,
Шорох травы, истомленной под летним зноем... Теперь
Терпеливо ждите, когда запоет птица.
Если птица вдруг не поет —
Плохой знак —
Некудышна ваша картина.
Но если птица поет — хорошо!..
Значит, картина вам удалась!
И тогда вы, тихонько
Перышко вырвав у птицы,
В уголке подпишите картину.



Кровь и перья

Воспоминание-жаворонок,
Это льется твоя кровь,
не моя,
Воспоминание-жаворонок...
Я ладонь сжал...
Воспоминание-жаворонок,
Птичка в ладони моей умерла...
Зачем же было тебе прилетать
С моей ладони клевать
Зернышки забвения?..

Перевела с французского Елена МАРУНИНА