А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я #    библиография



Вернуться на предыдущую страницу

   Антология

   

Евгений Телишев (Москва) — прозаик, драматург.

 

 

TAPIR U DR TAG VO DR SCHWIZ

Фрагменты либретто для несуществующей оперы

 

Действующие лица

Gelgia
Sina
Персонаж без имени
Сhasper
Дети, горожане, официанты

Действие происходит на берегу Невшательского озера (Neuenburgersee). Первая сцена — в районе городка Grandson, остальные сцены — на центральной площади Yverdon-le-Bains, 1 августа 2001 г., в День Конфедерации. Относительно эпилога все нужные указания будут даны в свое время.

Увертюра должна быть исполнена в динамичном, атакующем стиле. В случае, если десяток-полтора зрителей не увезут кареты скорой помощи, исполнение следует признать неудавшимся.

 

СЦЕНА 1

Берег озера, поросший густым кустарником. Раннее, очень раннее утро. Восходящее солнце освещает городок, ступенями поднимающийся по склону горы. Кроме того, вдоль берега проложена железная дорога, по которой регулярно проносятся, сверкая стеклом и металлом, электрички. Стук колес в эти моменты накладывается на музыку и пение, а иногда почти полностью заглушает их. Соотношение шумов и музыки определяется режиссером, его вкусом и чувством меры.

GELGIA (Появляется на тропинке, ведущей из глубины кустарника, в легком платье, с полотенцем на плече) Преломляясь, они теряют в скорости... (Полотенце падает на песок. Gelgia скидывает платье, подставляя себя лучам восходящего солнца)
Их гибельный бег становится рысканьем...
Стекло отталкивает,
Пыль поглощает,
Вода удваивает.
Превосходно.
Я могла бы быть послушной...
ХОР Не будь она столь строптива...
GELGIA Уступчивой, пресной,
ХОР Нечеловечески отчужденной от пыли мирской...
GELGIA Легковоспламеняемой
длинноулыбчивой
преданной до одури
напудренной до приторности
вездесущей до отвращения
предупредительной до предела
с лицом выразительным до безобразия
с выстраданной красотой
полуприкрытого рта
зазывным прищуром
непроницаемых ресниц
слипающихся от симулированных слез
с притворным рвением
и умилительной неловкостью
расставляя тарелки
как знаки препинания
переиначивая речь
впадая в поддельное беспамятство
и холодную меланхолию любовных игр
расцвеченных половинчатыми признаниями
трудолюбивой юркой крохоборкой
в доисторическом передничке
с допотопными оборками

тучной и малообразованной

или того лучше
голубоглазой салонной лгуньей.

Неоспоримой первой красавицей
С растущими день ото дня аппетитами.

Двуликой достопримечательностью
Кружков для избранных.

Безжизненною куклой
С низкопробными поползновениями
На некую мудрость.

Розовоперстой куртизанкой,
Закусившей удила порока.

Преисполненной планов
Переустройства мироздания,
Неразлучной с учебником.

Пленительно-липкой.

Молниеподобной.

Легкой добычей сладкоголосых ловеласов.

Растленной, плаксой,
Сплетницей, святошей,
Личиной, маской,
Злой, дурной, хорошей,
Звездою, неудачницей, ничем,
Уродиной, хорошенькой, Венерой,
Могла быть частью, половиной, всем,
Смиренной быть, или без всякой меры.

ХОР Наша дражайшая Gelgia
Выбирает Гераклитову стихию...
(Gelgia погружается в прохладные воды озера, плывет. Дух озера, пораженный ее красотой, пытатся увлечь G. на дно, в свой дворец, в надежде сделать ее своей женой. Пловчиха начинает захлебываться и зовет на помощь. Ее спасает Сhasper, проплывающий мимо на своей рыбацкой лодке.)

 

СЦЕНА 2

Yverdon-les-Bains. Центральная площадь. 1 августа, День Конфедерации. Вечереет. Много гуляющих. Все возбуждены: вечером, как стемнеет, ожидается фейерверк. Дети играют вокруг памятника Песталоцци. Музыканты на импровизированной сцене настраивают инструменты. Столики кафе вынесены на улицу. За одним из них ближе к зрителям сидит Sina. Перед ней стакан какого-то легкого напитка. Она курит и одновременно, с помощью ватки и пахучей, заключенной в маленький флакончик жидкости, смывает с ухоженных ногтей остатки ярко-красного лака. Семейство за соседним столиком, почуяв резкий запах, демонстративно пересаживается за другой столик. Sina продолжает невозмутимо смывать лак. Появляется Gelgia c Chasper(ом) под руку. Gеlgia приветствует подругу и, страстно ее поцеловав, садится. Слегка смущенный Ghasper садится между ними, лицом к зрителям. Режиссеру: не забывать о поездах.

SINA (Завинчивает флакончик, прячет его в сумку. Чиркнув зажигалкой, подносит ее к пропитанной горючей жидкостью ватке. Та вспыхивает и мгновенно сгорает).
Вот первая петарда фейерверка!.. Ура Конфедерации!..
GILGIA Ура!.. (Chasper, поочередно глядя на обоих, бессмысленно улыбается).
ОФИЦИАНТ (Белобрысый парень с деланой улыбкой, плохими зубами, карандашом и блокнотом наизготовку) Зрю белозубых амазонок!..
SINA (Джильдже) Ты изменилась... Кто он? (Глазами показывает на Сhasper(а))
GELGIA Спаситель. И, как следствие, любовник.
CHASPER Ура Конфедерации! (Официанту) "Корону".
GELGIA (Официанту) Пузырчатой водички, мальчуган... (Джасперу и Сине) Знакомьтесь, детки. (Глядя вслед официанту) Ясно: он с Востока... (Выразительным жестом проводит пальцем по безукоризненным зубам).

Chasper и Sina, пожимают, привстав, друг другу руки.

Вместе:
CHASPER Chasper... Хороша сучка!..
SINA Sina... Тупое животное!..
SINA (Джильдже) Я уже не ревную тебя... Все кануло в Лету... После меня была...
GELGIA Лета Пир.
ОФИЦИАНТ Тапиры кончились, имеется окапи.
SINA И вот теперь опять тапиры, тьфу, мужчины... Где же тот, вчерашний? Ты бросила его?
GELGIA Abschiеd не за горами. И также, как последние, непоправим.
SINA Коль так аплодисменты... Он странный тип и слишком...
GELGIA ...Экзотичен. Я устала от экзотики, от тапиров... Спит днем... Ночами что-то пишет... И говорит... на каком-то тарабарском наречии... Я не знаю даже его имени... Вдобавок...
GHASPER Ура Конфедерации!.. (Пьет)
SINA Вдобавок?..
GELGIA Что вдобавок?.. (Chasper(у)) Ты напугал меня своим криком, заставил вздрогнуть, о, мой Телль! (Жадно его целует)
SINA Ты только что сказала: "и вдобавок..."
GELGIA Вот он, накаркала...

В толпе показывается Персонаж без имени, замечает девушек, подходит, лавируя между детей и взрослых, подвигает свободный стул, садится, открыв в неопределенной улыбке железные коронки, вынимает блокнот, что-то рисует или пишет.

SINA Мой новый друг сейчас в Лозанне он
Не менее далек от идеала...
Хоть зубы и в порядке, буржуазность
Он презирает: помада, лак ногтей
Табу теперь для Сины бедной...

(Вытирает несуществующие слезы)

CHASPER Viva Helwezia!..
GELGIA (Закуривает) На откровенность отвечу тем же...
Тебе, как на духу, открою правду... Он...
SINA (Вся внимание) Он... Что же?.. Не томи...
GELGIA Он сверхтребователен...
SINA В любви?…
GELGIA Можно и так это назвать...
CHASPER Ура!..
GELGIA д,УРАк...
SINA Когда-то...
GELGIA ...Мы доверяли друг другу...
SINA ...Помнишь, там...
GELGIA — В Женеве...
SINA — Мы...
GELGIA — Не нуждались в мужчинах...
SINA — Но лишь в Лозанне...
GELGIA — Всласть вылизались...

Режиссеру: не забывать о поездах

SINA — Итак...
GELGIA — Кати...
SINA — Итак...
GELGIA — Кати...
SINA — Итак...
GELGIA — Кати...

Сей палиндромический дуэт длится до тех пор, пока хотя бы половина зрителей не покинет зрительный зал. Чтобы как-то разнообразить сцену, можно если, конечно, режиссер сочтет это уместным поступить следующим образом: девушки извлекают пенис Джаспера (для этого он должен, конечно, привстать со стула) и катают его туда-сюда, прижав к скатерти, как это делают обычно добросовестные хозяйки, раскатывая сладкое тесто для кренделей.

GELGIA — (Смахивая пенис Джаспера со стола) — Вкратце: он хочет чулки...
GHASPER (Застегиваясь) — Аа-пчхи!!! Аа-пчхи!!! Урра!..
SINA — Наш горе-рыбак
Выудил простуду
Своей чудо-удочкой...
(Джильдже) — Что?.. Чулки??!!!.. Чудовищно!!!.. (С ужасом и отвращением смотрит на безымянного персонажа и даже отодвигается от него) Тапир в чулках!!???
GELGIA — Не он, а я. Я, а не он.
ОФИЦИАНТ (проходя мимо) — Неон, эон, эфир, зефир...
GHASPER — Ура!..
ОФИЦИАНТ — Уран, Нептун, Тритон, Плутон...
SINA — Я не верю своим ушам, я не верю своим ушам: он что, хочет, чтобы ты натягивала чулки в часы любви???!!!...
GELGIA — Черные. И пояс.
SINA — И пояс?!.. И пояс???!!!.. Спасите!!..
ОФИЦИАНТ — Етисапс, сяопи, сяопи!
GELGIA (безжалостно) — И туфли-лодочки.
ОФИЦИАНТ — Икчодол, илфути!..
SINA — Я отключаюсь... (выдергивает вилку из штепселя, ее глаза тухнут, движения замедляются, тело оседает. Такой, бездыханной и бесчувственной она остается до конца сцены)
GHASPER — Доподлинно известно:
Генрих Песталоцци,
Колумб педагогических материков,
До умопомрачения боялся женщин,
А иногда даже падал в обморок,
Столкнувшись на прогулке
С какой-нибудь хорошенькой крестьянкой.
Спас несчастного несчастный случай.
Во время знаменитого ненастья
Восемьсот второго
Генриху довелось вытащить из бушующего озера
Некую утопающую даму.
Источники умалчивают о причине,
По которой сказанная особа
Угодила в озеро,
А также о том,
Как от природы хилому и, вдобавок, безнадежно близорукому философу
Удалось совершить этот подвиг.
Для нас важно то, что дама была на сносях
И незамедлительно родила,
Едва Генрих выволок ее на прибрежный песок,
Прямо, так сказать, ему на руки.
Решающую роль этого события в судьбе нашего соотечественника трудно переоценить: с этих пор он полностью избавился от своих страхов, женился на спасенной, и, как мы знаем, произвел с ее помощью девятнадцать человек детей. Звали ее, кстати, Ladina... Юнг писал по этому поводу...

Рабочие сцены "выключают" всех персонажей, включая массовку, кроме Персонажа без имени. Все замирает.

ПЕРСОНАЖ БЕЗ ИМЕНИ (разворачивает стул, обращается в зал)
— Интерес к тапирам ширится
По мере нашего взросления
И это отнюдь не случайно
Отнюдьотнюдьотнюдь
"От них рукой подать до свиней" —
Вот величайшее из заблуждений
Внимающих голосу
Ведь копытца тапира
Развенчивают мифы естественной истории
Поражают ее в глубине пыльных альковов,
Где инцест истины и знания
Достигает апогея
С годами
Наша ажиотация сходит на нет
Тапиры мало-помалу покидают
Некогда тучные пастбища
Их нечем заменить совершенно.
Щебечущие пташки
Отмежевываются от ужаса
Катая пенисы и сигареты субтильными фалангами
И все-таки они загадочны
Но я бы поостерегся
Отождествить их с тапирами.

 

СЦЕНА 3

Те же декорации. Все "отключены" и застыли в разнообразных позах, за исключением безымянного Персонажа, который, на авансцене, рисует на большом листе бумаги тапира. Музыка возникает в тот момент, когда появляется рабочий сцены и поочередно "включает" всех участников действия. Вместе с нарастающей музыкой начинается фейерверк, набирающий силу до конца сцены.

GELGIA (приходит в себя, обращается к Сине)
— Разбуженная дочь
Альпийских лугов
Прочти наизусть
Бесконечный список кантонов
Стряхни паутину с копья
Вычисти щит от птичьих экскрементов
Ветераны Маргартена
Трубят в рога...

Хор ветеранов поет национальный гимн, заглушенный шумом поездов.

Все трое, предводительствуемые Джильджей, приближаются к безымянному Персонажу, окружают, оглушают пустой пивной бутылкой, рвут рисунок. Девушки отрывают ему поочередно пенис, руки и ноги, бросая их в воды озера, расцвеченные отражениями непрекращающегося фейерверка. Невесть откуда взявшиеся акулы пожирают добычу. В довершение Ghasper отрывает несчастному голову, которая тут же исчезает в пасти чудовища. Затем компания возвращается за столик, продолжает пить пиво и болтать о пустяках. Фейерверк являет чудеса пиротехники.


СЦЕНА 4

Совсем стемнело. Цветы фейерверка приобретают кроваво-красный оттенок, а веселье граничит с вакханалией. Наших героев уже невозможно различить среди сотен танцующих, пьющих шампанское прямо из бутылок, занимающихся любовью персонажей. Памятник Песталоцци заменен бронзовым изваянием тапира в окружении нескольких полосатых детенышей. Желтая полоса над озером придает зрелищу некую апокалиптичность. Хор исполняет традиционные мелодии этого региона. К шуму поездов, которые продолжают проноситься вдоль берега, вскоре примешивается новый звук: это низкий рокот моторов сотен тысяч бомбардировщиков. Он постепенно усиливается, пока не перекрывает музыку, хор и все остальные шумы.

Занавес

 

ЭПИЛОГ

Neuenburgersee. Утро. Горы, солнце. По зеркально гладкой поверхности плывет лодка. В ней наши герои. Ghasper на веслах. Девушки погружены в созерцание пейзажа. Персонаж без имени рисует тапира. Ghasper кладет весла, берет со дна лодки лютню, поет "LADINA". Девушки подпевают, П.Б.И. продолжает рисовать.

Кто косы по зиме заплетает?
Ladina!
Кто косы по весне распускает?
Ladina!

И т.д.

Шакьямуни и Мантрейя невозмутимо созерцают эту сцену с горных вершин.

Занавес

 

ПРИЛОЖЕНИЕ
(Может быть спето или прочитано в сопровождении пантомимы в антракте)

Гласит легенда:
Генрих Песталоцци
Ходил вдоль берега.
Вдруг грянула гроза.
Умолкли птицы,
Зашумела роща,
Упали капли
Стаду на рога
Философ наш
Протер очки,
Вприпрыжку
Потек домой,
Молитву бормоча,
Минует мол,
Очки теряет,
Ищет...
И чудится:
Спасите, мол, кричат.
Камзол долой...
Философ близорукий,
Колумб педагогических наук,
Уже в пути,
Он держит путь на звуки,
Слабеющих не покладая рук.
На берег вынес
Сладкую добычу.
Берет под мышки.
Тащит.
Положил.
Расплел корсаж,
Не перейдя приличий,
И знаки жизни
Быстро уловил.
За влажным кружевом
Неровное биенье
Закоренелый зрит анахорет.
Души минутное преодолев боренье,
В альков любви
Преобразует брег.
Так случай стал
Подмогой педагогу.
Судьбу свою
Он вынес из воды.
В короткий срок
Во храм вступили оба,
Чтоб вечной клятвой
Небо усладить.

Занавес

 

 

 

ПОВИТУХИ, или ЛАО-ЦЗЫ
(По Юань-Мэю и Чехову)


Действующие лица

Повитухи — 6 человек
Студент — сын одной из повитух
Селяне
Войницкий — дядя Ваня
Домочадцы дяди Вани

Действие происходит главным образом в древнем Китае.

 

СЦЕНА 1

Крестьянская лачуга. Деревенская повитуха женщина преклонных лет спешно собирает свой нехитрый инвентарь: ее только что вызвали к очередной роженице. Сын студент готовится сопровождать мать.

МАТЬ (кутается в платок, застегивает сумку, смотрит в оконце) — Март...
СЫН — Трам, трам...
МАТЬ — Пил? Кос?
СЫН — Сок лип.
МАТЬ — Косный полип!
СЫН — Ах, маменька!..

В сенях слышны шаги, потом грохот. Это дядя Войницкий споткнулся впотьмах обо что-то, обрушил полку с мукой и прочими скромными припасами.

ВОЙНИЦКИЙ (входит, весь в муке) — Я мог бы стать Шопенгауэром!..

 

СЦЕНА 2

Селяне толпятся у полуоткрытой двери в лачугу, где идут роды. Три повитухи вот уже несколько часов тщетно силятся извлечь ребенка на свет Божий. Послано еще за тремя повитухами, которые, с котомками в руках, появляются из-за кулис. Знакомую нам повитуху сопровождает сын, на ходу читая книгу. Следом, семенящей походкой, дядя Ваня.

1-я ПОВИТУХА (выбегает из лачуги навстречу пришедшим) — С этой Лао — хлопот не оберешься! Надумала рожать в семьдесят три года! Головка прорезалась — и — стоп машина — ни с места — ни туда, ни сюда.
ВОЙНИЦКИЙ — Я понимаю его. Наш несовершенный мир не вызывает у ребенка никакого энтузиазма. Будь я на его месте...

Новые повитухи, не слушая дядю Ваню, продолжающего изрекать банальности, на ходу засучивая рукава, скрываются за дверью, из-за которой все время раздаются вопли роженицы.

СТУДЕНТ — По всему видно, то есть слышно — родится великий муж!.. (следует за повитухами)

 

СЦЕНА 3

Толпа селян, дядя Войницкий перед входом в лачугу. Все оживленно обсуждают происходящее. Время от времени крики роженицы.

1-Й СЕЛЯНИН — Моя жена рожала... (считает на пальцах) ...восемь... девять... да, ровным счетом — одиннадцать раз.
2-Й СЕЛЯНИН (не расслышав) — Вы полагаете, родится дикобраз?
1-Й — Тьфу!.. (крик роженицы) ...Вопит она, впрочем, вполне соответственно... Я говорю — моя жена родила кучу детей. Это тем более удивительно, что мы, насколько я помню, никогда не спали вместе, так она уродлива. Даже слепой не отважится лечь с нею в постель.
3-Й — 4-МУ — Теперь понятно, отчего все его дети, не исключая и самой маленькой, — вылитый прокурор.
2-Й — Слепой в постели с прелестницей. А, может, он вовсе и не слепой. С чего вы взяли, что он слепой? Откуда эта уверенность? Есть у него глаза?
ВОЙНИЦКИЙ (о своем) — Глаза... Чудная женщина...
3-Й — Слепой... Как-то это расплывчато...
1-й — Ничего расплывчатого. Nichts. Слепой, а не полуслепой. Blinde.
ВОЙНИЦКИЙ (о своем, мечтательно) — Если бы Вы могли видеть свое лицо, свои движения...
СЕЛЯНЕ — Мы не слепые.
ВОЙНИЦКИЙ (возвращается на землю) — Так ли?
СЕЛЯНИН — Я не слеп. (Новый вопль из лачуги) И, представьте, не глух.
ВОЙНИЦКИЙ — Рассмотрим такую возможность: Вы все-таки слепой, но не знаете об этом, а?..
1-й СЕЛЯНИН — Но я же вижу... Вижу ту же жену. Она уродина, Иван Петрович, поверьте.
ВОЙНИЦКИЙ — Зайдем с фланга. Пусть я — слепой. Сможете ли Вы, зрячий, объяснить мне, что это такое — "видеть"?
ОДИН ИЗ СЕЛЯН — Все дело в женских уловках. Уловка 5 — и — перед вами — Венера. Уловка 14 — и вы видите невзрачное создание, почти дурнушку. Дьявол в мелочах: уголек, немного свекольного сока...
ДРУГОЙ СЕЛЯНИН — Нельзя исключать полностью и такую гипотезу: мы все слепы. А то, что мы называем "видеть", — и есть самая настоящая слепота.
ОДИН ИЗ СЕЛЯН — Смотрите: вот дерево (показывает). Я иду (идет). Вижу дерево, огибаю его, иду дальше. Будь я слеп, я расшиб бы себе лоб, в лучшем случае. Вы же видите, не будьте детьми. Вот я берусь за ручку двери, открываю ее, вхожу в дом. Разьве слепой смог бы...

Дверь внезапно распахивается, едва не расквасив селянину нос. Одна из повитух (а их, напомним, там, в глубине лачуги, было ровным счетом шестеро, плюс сын), появляется на секунду, с высоко засученными рукавами, с трудом удерживая в мускулистых руках большой глиняный таз, до краев полный водой, окрашенной в бледно-розовый цвет. Не глядя, выплескивает воду, окатив нескольких зевак с ног до головы, и снова скрывается. Брызги долетают даже до оркестровой ямы.

ВОЙНИЦКИЙ (отряхиваясь) — Бррр... В ваших, по видимости, безукоризненных, аргументах... (отряхивается)... Мерзость какая... содержится круг...
СЕЛЯНИН — Взгляните на этого умника (смеется) — он, видите ли, видит круг...
ВОЙНИЦКИЙ — Вы сейчас все увидите. Если схематизировать ход Ваших рассуждений, они сводятся, фактически, к следующему: А хочет удостовериться, что Б зряч. Он, по-Вашему, может убедиться в этом воочию, увидеть, как Вы — вполне сиптоматично — выразились, то есть быть зрячим самому. Как А узнает об этом? Нет ничего "проще", господа: Он должен, так сказать, увидеть, что он видит. Нетрудно догадаться, что для этого ему придется, как минимум, увидеть, что он видит, что он видит. Как минимум. Хотя этого, конечно, недостаточно...

Из ближайшего леса появляется белый единорог и приближается к нашим зевакам, которые, остолбенев и выпучив глаза, таращатся на благородного зверя. Тот приближается, проходит меж расступившихся крестьян и, легко пройдя сквозь стену лачуги, исчезает, к неописуемому, смешанному с ужасом, изумлению публики.

1-Й СЕЛЯНИН — Поясню:
жена моя:
1. Нененевежда
2. Неответвляема
3. Необертываема
4. Необгороженна
5. Необдариваема
5.1. И неудобоварима.
6. Она необеззаражена
6.0.0.0.1. Нефренолог
7. Необеззвучена необезземелена необездомлена
8. Она необдернена и необдута
9. Кроме того, она необкроена
10. И необлакомер она.
11. Неоткашляна.
12. Неотучена от мастурбации.
13. Неутла
13.2. 0.0.1. Неокуклена
14. Ненеокукла
15. Неквазифизиократ
15.8. Неэкзооториноларинголог.
16. Небеспредпосылочна и —
17. Не отлучена от вихря утех.
18. Нефлик-фляк
19. Нефлинтглас
19.0.1. Нефлобафен.
20. Необбита.
Не развращена непредумышленно неообскурантами, не предвосхищает щемящий ужас, неоперабельна, не опенок, не опиофаг, не вздута от непризнанности, не отредактирована кувшиннорылыми бумагомараками, не потрясает неприкрыто-нарциссично реповидными буферами, несведуща в развеске непросохших оттисков, нетривиально не держит сторону жесточайшей несправедливости, нерастяжима, как непрестидижитатор, не заискивает у воскового болвана, всегда пососет по-соседски, коллекционирует олигоценовые пуговицы, накоротке со льстецами, провозвестница цареубийства, разукрашена кришнаитской мишурой, редко кастрирует непокорных.

ревнива

глупа

сластолюбива

труполюбива.

ПРОСВЕТЛЕННАЯ!!…
Я вожу ее в специальной тачке.

ВОЙНИЦКИЙ (принюхивается) — Господа, господа!.. Вам не кажется, что дым... пахнет паленым...

Над крышей лачуги появляется дымок.

СЕЛЯНЕ — Пожар!.. Пожар!.. (вышибают дверь)

Из двери валит дым, самые смелые устремляются вовнутрь, одновременно раздается крик младенца.

 

СЦЕНА 4

Усадьба Серебрякова. Вечернее чаепитие на террасе. За самоваром дядя Ваня, профессор Серебряков, Елена Андреевна его жена, Соня, Астров, Марина старая няня, и т.д.


АСТРОВ (Войницкому) — Выспался?
ВОЙНИЦКИЙ — Да... Очень... До сих пор голова кругом... после всей этой чертовщины...
СЕРЕБРЯКОВ — Ну что ж Вы хотите, Иван Петрович, — Китай, все-таки...
МАРИНА (Войницкому) — Может, водочки выпьешь?
ВОЙНИЦКИЙ — Нет. Я не каждый день водку пью. К тому же душно.
АСТРОВ — А я выпью. В Африке сейчас, должно быть, жарища, страшное дело.
СОНЯ — Не надо, не надо, умоляю, заклинаю Вас.
ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА — Эта Лао — родила она-таки?
АСТРОВ (протягивает Соне руку) — Не буду больше пить.
ВОЙНИЦКИЙ — Родить-то она родила, да вот загвоздка — младенца не было, то есть его не нашли, сколько ни искали. Мамашу кое-как откачали — роды-то были тяжелейшие.
СЕРЕБРЯКОВ — Может быть, всему виной пожар, Вы говорили — там горело что-то.
СОНЯ (Астрову) — Дайте мне слово.
ВОЙНИЦКИЙ — Пожара, Александр Владимирович, тоже не было, горел, на самом деле, студент.
АСТРОВ (Соне) — Честное слово.
ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА — Вы нас с ума сведете, Иван Петрович, какой еще, господи, студент?!..
СОНЯ (Астрову, крепко пожимает ему руку) — Благодарю!
ВОЙНИЦКИЙ — Обыкновенный студент, повитухин сын, такой симпатичный мальчик. Он, представьте себе, сидел там и занимался — писал кисточкой эти свои иероглифы.
АСТРОВ — Баста! Я отрезвел.
ВОЙНИЦКИЙ — Так вот, судя по характеру ожогов, загорелась сначала кисточка — отчего — это уж Бог ведает, — а потом и вся рука занялась, до самого плеча — еле потушили.
АСТРОВ — Видите, я уже совсем трезв и таким останусь до конца дней моих.
ВОЙНИЦКИЙ — Теперь он учится писать левой — упорнейший юноша.
СЕРЕБРЯКОВ (отодвигает стакан с чаем) — Ну, а повитухи-то?..
АСТРОВ (пожирает глазами жену Серебрякова) — Мне кажется, что если бы вот Елена Андреевна захотела, то могла бы вскружить мне голову в один день...
ВОЙНИЦКИЙ — Они были мертвы, все шестеро, как одна, Александр Владимирович.

занавес