А | Б | В | Г | Д | Е | Ж | З | И | К | Л | М | Н | О | П | Р | С | Т | У | Ф | Х | Ц | Ч | Ш | Щ | Э | Ю | Я | # | библиография |
Таша ТОМИНА (Наталья Касьянчик, Минск) — поэтесса. Родилась в городе Мозырь. В 2001 году окончила факультет журналистики Белорусского государственного университета. Живет в Минске. Журналист.
Стихотворения были опубликованы в журнале "Дети Ра" (№ 5 (9), 2005 г.).
ЗДЕСЬ ЖИЛИ ЛЮДИ, ЖИЛИ ВЕЩИ
СТАРАЯ КВАРТИРА с экрана музыка звучала,
виолончель бедром качала... старик, укрывшись одеялом, дремал, младенчески лучист... и в воске алчущих мелодий — ключа скрипичного угодий — минором споро кукловодил кудесник-виолончелист. в серванте бал давали чашки: всей блюдцеюбочной компашкой учили па, кружились тяжко за старым треснутым стеклом. но эта комнатная старость ничуть не горбилась устало, храня в себе шарад, и салок, и ласки верное тепло. здесь жили люди, жили вещи. здесь снов побаивались вещих. под шалью вздрагивали плечи, пугаясь резкого звонка. скрипела лестничная клетка осипшей лифта вагонеткой и смехом пьяненькой соседки, приведшей в гости мужичка. здесь лица святостью светились в речах о юношеской были, о том бумажно говорили альбомы, письма и стихи. и в кружевах старинных музык здесь бились бабочками музы. но невесомы были узы, и музы тикали: хи-хи!.. квартира номер "эти двое" — был адрес векового кроя. с буфета месиво алоэ свисало, будто осьминог, хранящий маленькое море вещей, мелодий и историй, и странных пятничных риторик под самодельное вино. здесь время вписано в окружность стола, очков с помятой дужкой. здесь всякий гость — mon sher и душка, и всякий пес — дай лапу, джим!.. была одна лишь из утопий — своих нашить забыли копий. увы, внучатых звонких скопов, квартира старая, не жди... ФАМИЛЬЯРНИЧАТЬ С МАРТОМ
фамильярничать с мартом — ходить с голой шеей,
и в диоптриях луж различать измененья городской суеты, где бульвар хорошеет, оголяя ограды чугунные звенья. комкать томность иным настроеньям в угоду, будто приторный лоск прошлогодней открытки. с "послезавтра" объявлена новая мода — целоваться с дождем, долго-долго, до нитки... ставить росчерк улыбок на синих витринах, где картины капелью — свежи и проточны. и диковинной таксой, безмолвной и длинной, выводить свою тень на короткой цепочке. щупать носом пыльцу золотой атмосферы, отпуская свой "чих" в небо звонкою данью, где заезженный диск светоструйной герберы продолжает крутить граммофон мирозданья. И ЗАДОЖДИЛО...
все ждали действа "задождило"...
а небо жмурило глаза, желая лить живое диво на отхворавший жухлый сад. и с рыхлым брюшком медоноса качалось облако, дыша, но вот нектар плеснуло косо из серебристого ковша на сад, лишенный дара слова. хор безголосости ветвей был густо небом затушеван и брошен броско лиловеть. кисельной матовости змейки сползали влажно и легко по спинке сгорбленной скамейки, снег разжижая в молоко. сад с черным видом погорельца дрожал и выдохнуть не мог. а дождь выкидывал коленца дорожек вдоль и поперек. и видя сирую недужность еще нагих вишневых шей, стремились капли ожемчужить их переливностью своей, касаясь скользко и овально, перемежаясь мелко вниз... и был ничуть не театральным дождя высокий бенефис. |