РедакцияРедколлегияКонтактыДневник главного редактораХроникаСвежий номерАнтологияНаши интервьюСерия "Библиотека журнала "Футурум АРТ"СпонсорыАвангардные событияАрьергардные событияАрхивО нас пишутМультимедиа-галереяБиблиотека журналаКниги, присланные в редакциюМагазинЛауреаты "Футурума"Гостевая книгаАвангардные сайтыПодписка и распространениеСтраница памяти

Вернуться на предыдущую страницу

Наши интервью

   

Чингиз Айтматов
Василий Аксёнов
Владимир Алейников
Эммануил Антсис
Аркадий Арканов
Эльдар Ахадов
Сергей Бирюков
Юрий Беликов
Михаил Бойко
Артём Боровик
Евгений Весник
Дмитрий Булатов
Марат Гельман
Ольга Голубева-Сванберг
Николай Грицанчук
Алексей Даен
Олег Ёлшин
Александр Иванов
Елена Иванова-Верховская
Лион Измайлов
Борис Искаков
Михаил Карагодский
Елена Кацюба
Константин Кедров
Константин Кедров
Бахыт Кенжеев
Кирилл Ковальджи
Ирина Кононова
Людмила Коль
Игорь Кон
Андрей Коровин
Виталий Коротич
Константин Кузьминский
Станислав Куняев
Виктор Лазухин
Михаил Лазухин
Леонид Лерман

Борис Левит-Броун
Слава Лён
Анна Лучина
Юрий Мамлеев
Арсен Мирзаев
Антон Нечаев
Игорь Панин
Эдуард Просецкий
Мария Розанова
Александр Рязановский
Марина Саввиных
Дмитрий Савицкий
Никас Сафронов
Елена Сафронова
Александра Середина
Валентина Синкевич
Никита Струве
Олжас Сулейменов
Федот Сучков
Татьяна Тихонова
Эдуард Тополь
Николай Тюльпинов
Александр Файн
Игорь Харичев
Алексей Хвостенко
Евгений В. Харитоновъ
Олег Хлебников
Виктор Шендерович
Вячеслав Шугаев
Владимир Шаталов
Любовь Щербинина
Элана

Если детям и пенсионерам жить в Америке достаточно привольно, то представителям творческих профессий подчас приходится нелегко. Особенно если ты остаешься честным, искренним в искусстве, а не следуешь законам рынка.
С очаровательной Ирой Кононовой мы беседовали в ее мастерской, огромной, но малокомфортабельной, расположенной недалеко от Филадельфии.

 

Художница Ирина КОНОНОВА:

"ВОЗМОЖНО, Я ИДЕАЛИЗИРУЮ ТО,
ЧТО БЫЛО В РОССИИ!"

— Расскажите для начала немного о себе!
— Я —ленинградка, училась в Университете, моя первая специальность — русский язык для иностранцев на базе французского. Специальность специальностью, но я все время хотела стать художницей. И хотя после Университета мне предложили поступить в аспирантуру и писать диссертацию, я решила вести свободную жизнь, развивать свои творческие способности. Два года нигде официально не работала. Давала какие-то уроки, пробивалась переводами. И занималась самообразованием, ходила по музеям, ездила по замечательным питерским пригородам. Это была прекрасная жизнь, которую я бросила по жуткой глупости. В силу своей романтичности и по недостатку информации. Сейчас-то я это понимаю. Что я знала об Америке? То, что писала газета "Правда", отбрасывалось как советская пропаганда. Хотя сейчас я вижу, что вранья было не так и много. То, что передавалось по "Голосу Америки", воспринималось мной как истина в последней инстанции. Увы... Возможно, я идеализирую то, что было в России. Прошедшая жизнь покрылась дымкой романтики. Но все-таки вспоминаю те времена с огромной любовью и нежностью.
— Но почему Вы все-таки уехали?
— Я думала, что в России уже ничего не изменится. Зарабатывать искусством я не могла, подстраиваться под систему не хотела. Ни на какие компромиссы не шла, хотя и не была политическим борцом. Денег не хватало. Как жить? А годы шли. Двадцать четыре... Двадцать пять. И — ничего. Ни публикаций, ни выставок. Я могла только ездить в свой любимый Павловск. Этого мне становилось мало. Повторю — я не была политическим борцом. Я была и есть художник. Ни больше ни меньше. Мне кажется, у художников своя правда. Не менее замечательная, чем у мудрых и сильных политиков. И вот я побоялась, что не смогу реализоваться как художник. Мы уехали по израильской визе. Мой муж — еврей.
— Сколько Вы уже здесь?
— Десять лет.
— Ваши первые впечатления? Если помните, конечно.
— Я предполагала, что в Америке все говорят по-английски, но не до такой же степени. И еще меня поразило бескультурье, я увидела столько уродства...
— Что Вы имеете в виду?
— Все, что человек здесь построил. Даже планировку городов. Все это или скучно, или просто уродливо. Эстетики, изящества искать не приходится.
— Как Вы начали выживать?
— Поступила в Пенсильванскую академию художеств, училась четыре года, это было приятное время.
— Вы платили за образование?
- Первый год платила, потом получила стипендию за какие-то мои успехи в учебе. Последние три года ничего не платила. Муж работал, содержал меня. Жили мы бедно, снимали квартирку. Только спустя четыре года купили дом.
— Наверное, бедность все-таки была относительной? Есть-то Вы могли, что хотели?
— Не скажите. Есть, что хотите, Вы можете, если у Вас есть деньги. А если их нет, то Вам не сладко. Тем более, что в магазинах действительно всего полно. Но главное, конечно, — это психологические трудности. Поначалу я думала: ну вот буду понимать все, что говорят по телевизору по-английски, тогда впишусь в эту жизнь. И вот я все понимаю. Но я здесь все-таки чужая.
— Вы закончили Академию. Что дальше? Дает ли что-нибудь диплом художника?
— Это профессия для идеалистов. Не прибыльная профессия. Диплом практически ничего не дает. Хотя после Академии у меня и купили несколько работ.
— За сколько?
— Примерно за тысячу долларов каждую.
— Кто назначает цену за картину?
— Художник. Но, конечно, он предварительно советуется с галеристом, который, как правило, диктует свои условия. Обычно галереи берут пятьдесят процентов за свои услуги, в Нью-Йорке — шестьдесят-семьдесят. Правда, есть некоммерческие галереи, которые вообще ничего не берут.
— Сколько стоит снять мастерскую, подобную Вашей? Она такая просторная, уютная.
— У меня исключительный случай. Обычно цена за большую мастерскую (как у меня) от шестисот до семисот долларов в месяц. Я же плачу только сто семьдесят пять долларов. Но здесь не было света, я сама провела. Здесь нет туалета, я должна ходить в дом к хозяину, нет проточной воды, нет обогрева. Да и к тому же мне помогли найти этот сарай. Поэтому дешевизна оправдана.
— Угнетает ли Вас что-то сейчас в американской жизни?
— В общем-то я уже ко всему привыкла. Но грустно, что здесь каждый сам за себя. То, что считается дружбой здесь и там, на Родине, несопоставимо. Здесь каждый думает только о себе. Такова реальность. Не нравится мне здесь и отношение к искусству. Девяносто (если не больше) процентов людей, с которыми я четыре года назад заканчивала Академию, бросили заниматься искусством. Половина студентов оставила Академию еще на первом курсе. Поймите: днем работать на низкооплачиваемой, тяжелой работе, которая выматывает из тебя все силы, а вечерами, ночами заниматься живописью, это очень тяжело. У меня такой изнурительный период длился два года. Мы одно время жили с мужем порознь. Рассчитывать могла только на себя. А здоровье не бесконечно. К тому же маленький ребенок был на руках. Все это не весело. Здесь нет традиции уважения к творческой деятельности. Америка построена на других принципах — на материальных. Обществу искусство не нужно. Точнее, нужно то искусство, которое продается. А деньги и искусство очень редко сочетаются. Поэтому многие хорошие художники отказываются от услуг коммерческих галерей, предпочитают кооперативные.
— Каков принцип работы кооперативных галерей?
— Художники платят деньги, сами арендуют помещение. Но выставляют — что хотят. Свобода!
— Вернемся к Вашей биографии. Чем Вы стали заниматься после Академии?
— У меня сразу появился заказ.
— Что это значит?
— Мне заказали большую работу. Меня наняли. И я стала работать.
— Какова система оплаты?
— В большинстве случаев полагается аванс. Обычно дают половину суммы. Потом — все остальное. Или разбивают сумму на три части.
— Работать на заказ, наверное, не так страшно. Например, Микеланджело не считал это зазорным.
— Это-то меня и утешает. (Ира смеется. — Е.С.)
— Сейчас Вы тоже работаете по заказу?
— Да. Это мой самый крупный заказ. Моя большая удача. Расскажу предысторию. Мои слайды находились в художественном агентстве. Потом мне из него позвонили. Художественный комитет одной крупной компании заинтересовался моими слайдами. Мне предложили принять участие в конкурсе. Я согласилась и, к своему искреннему изумлению, победила. Я совершенно не верила в победу, не рассчитывала на нее. Ведь в конкурсе участвовали художники гораздо более именитые, титулованные.
— Воздействуют ли на Вашу индивидуальность, Ваш стиль работодатели?
— По контракту они имели право на визит в мою мастерскую спустя четыре с половиной месяца после начала работы. Они пришли, посмотрели, высказали свои пожелания. В принципе их все устраивает. И в общем-то я делаю то, что сама считаю необходимым. Они одобрили мою идею с самого начала. И теперь я творю!
— Вы работаете над этим огромным полотном почти девять месяцев. Сколько Вы за него получите?
— Сорок тысяч. Для кого-то это небольшие деньги, для меня — большие. Но учтите, что в эту сумму входят и мои расходы. Краски, холст, мастерская... Словом, не легко. Это как ребенка родить.
— Есть ли сейчас время заниматься чем-то еще помимо заказа?
— Сейчас нет.
— Возможно ли все-таки по заказу выразить свои чувства?
— Эта работа м о я. Меня не "изнасиловали". Тем не менее, хочется, конечно, делать свои работы. То, что по-настоящему выстрадано.
— Вы свободный человек в этой свободной стране?
— Ну и вопросик... Я училась в Ленинградском университете. Там нам часто говорили: "Жить в обществе и быть свободным от него нельзя". Увы, это правда. Да, я в каком-то смысле свободна. Но от материальных вещей — нет. Я должна зарабатывать.
— Вы были на Родине после того, как уехали?
— Один раз. Два года тому назад. Очень понравилось. Хотя визит был связан с печальными обстоятельствами — с похоронами. Но все равно — много светлых впечатлений. Культурный уровень и уровень человеческих отношений в России — это фантастика! Такого больше нет нигде. И для меня это главное. Каждому свое.
— Вернемся, однако, в Америку. Выставляетесь ли Вы здесь, печатают ли Ваши работы в газетах, журналах?
— Выставлюсь, хотя и нечасто. Репродукции печатались в филадельфийских газетах, даже в "Филадельфия инквайер".
— Вам за это платят?
— Абсолютно ничего.
— Когда Вы даете интервью по радио — платят?
— Нет.
— Выставляете картину?
— Нет. Наоборот, с меня берут процент. Какой — я уже говорила.
— Неужели все так грустно?
— Не все. Эта страна — страна огромных возможностей. Коррупции здесь значительно меньше, чем, скажем, в Европе. В Америке и самому чего-то можно добиться. Хотя и здесь знакомства многое значат. Но, например, в Париже без связей ты вообще беспомощен, как ребенок. Заказ по конкурсу там получить нереально. Здесь это еще возможно. Я же вот получила. Чему и радуюсь.

Беседу вел Евгений СТЕПАНОВ