РедакцияРедколлегияКонтактыДневник главного редактораХроникаСвежий номерАнтологияНаши интервьюСерия "Библиотека журнала "Футурум АРТ"СпонсорыАвангардные событияАрьергардные событияАрхивО нас пишутМультимедиа-галереяБиблиотека журналаКниги, присланные в редакциюМагазинЛауреаты "Футурума"Гостевая книгаАвангардные сайтыПодписка и распространениеСтраница памяти

Вернуться на предыдущую страницу 

Наши интервью

   

Чингиз Айтматов
Василий Аксёнов
Владимир Алейников
Эммануил Антсис
Аркадий Арканов
Эльдар Ахадов
Сергей Бирюков
Юрий Беликов
Михаил Бойко
Артём Боровик
Евгений Весник
Дмитрий Булатов
Марат Гельман
Ольга Голубева-Сванберг
Николай Грицанчук
Алексей Даен
Олег Ёлшин
Александр Иванов
Елена Иванова-Верховская
Лион Измайлов
Борис Искаков
Михаил Карагодский
Елена Кацюба
Константин Кедров
Константин Кедров
Бахыт Кенжеев
Кирилл Ковальджи
Ирина Кононова
Людмила Коль
Игорь Кон
Андрей Коровин
Виталий Коротич
Константин Кузьминский
Станислав Куняев
Виктор Лазухин
Михаил Лазухин
Леонид Лерман

Борис Левит-Броун
Слава Лён
Анна Лучина
Юрий Мамлеев
Арсен Мирзаев
Антон Нечаев
Игорь Панин
Эдуард Просецкий
Мария Розанова
Александр Рязановский
Марина Саввиных
Дмитрий Савицкий
Никас Сафронов
Елена Сафронова
Александра Середина
Валентина Синкевич
Никита Струве
Олжас Сулейменов
Федот Сучков
Татьяна Тихонова
Эдуард Тополь
Николай Тюльпинов
Александр Файн
Игорь Харичев
Алексей Хвостенко
Евгений В. Харитоновъ
Олег Хлебников
Виктор Шендерович
Вячеслав Шугаев
Владимир Шаталов
Любовь Щербинина
Элана

Станислав Куняев

СТАНИСЛАВ КУНЯЕВ: «ВЫПОЛНИТЬ СВОЙ ДОЛГ!»

Главный редактор журнала «Наш современник» Станислав Юрьевич Куняев — один из самых ярких и полемичных публицистов сегодняшнего дня, автор книги «Сергей Есенин», которую он написал вместе с сыном Сергеем и издал в серии ЖЗЛ в 1995 году, автор многих стихотворных сборников. И — крупнейший специалист по крестьянской литературе, поэзии.
Обо всем этом и о многом другом мы и поговорили в редакции журнала.

Станислав Юрьевич, Вас считают (и, безусловно, справедливо!) одним из лучших специалистов по «крестьянским поэтам». Таким, как Николай Клюев, Сергей Клычков, Пётр Орешин... Кого бы Вы могли еще назвать? Если можно, расскажите хотя бы вкратце об их судьбах!

— Крестьянскими поэтами я стал заниматься серьезно примерно лет пятнадцать назад. Первую антологию «Русь, взмахни крылами» мы составили вместе с сыном и издали в восемьдесят шестом году в издательстве «Современник», где впервые обнародовали многие ранее не опубликованные стихи Николая Клюева, Павла Родимова, Павла Васильева, Алексея Ганина (он стал одной из первых жертв, которая принесла крестьянская литература на алтарь, так сказать, революции. Ганина расстреляли в двадцать пятом году), Ивана Приблудного... Всего двенадцать человек. Все они были репрессированы. И даже тогда, в восемьдесят шестом году, нам не дали написать, что они были именно репрессированы. Мы были вынуждены в биографической справке просто поставить год смерти. И все.
Потом мы издали в Вологде первую значительную книгу Николая Клюева, подготовили к печати в Архангельском Северо-Западном издательстве однотомник Алексея Ганина (он вообще с двадцать четвертого года не издавался). Мы изучили эпоху, собрали колоссальный материал. И постепенно подошли к главному — вершине всей крестьянской линии в литературе двадцатого века — Сергею Есенину. И мы взялись за книгу о нем.

К Сергею Есенину мы еще вернемся, а пока скажите, есть ли с е й ч а с талантливые крестьянские поэты?

— Ныне самый крупный поэт крестьянского направления — это Николай Иванович Тряпкин. Он с восемнадцатого года рождения — ему под восемьдесят лет. Он сейчас тяжело болеет. Но пишет. И как! Дай Бог ему здоровья! Он пишет так свежо, так глубоко, точно и драматично о крестьянской жизни, о коллективизации, о сегодняшнем понимании того, что произошло, как никто из современных поэтов. (Николай Тряпкин скончался в 1999 году. — Е. С., 2012.)
Много мы печатаем покойного Фёдора Сухова, он тоже прекрасный поэт. В Вологде работают Виктор Коротаев, Ольга Фокина...
Если же говорить о молодежи, то, например, в Тамбовской области живет замечательный поэт Александр Макаров, мы его постоянно печатаем, я очень люблю его стихи. За его тонкую, глубокую связь с природой, крестьянским бытом, жизнью.

Тут я позволю себе некоторую ремарку. Дело в том, что я жил на Тамбовщине несколько лет. Поэтому немножко знаю литературную ситуацию в этом искренне любимом мною крае. Александр Макаров, плотник из села Старою- рьева, уже достиг, если не ошибаюсь, пятидесятилетнего рубежа. Молодым его при всем желании назвать сложно. Хотелось бы узнать о более молодом поколении крестьянских поэтов!

— Можно назвать Марину Струкову. Она, кстати, тоже с Тамбовщины. Сельская учительница, работает в одной из тамбовских деревень. Мы ее открыли. Сейчас издаем на свои средства ее книгу. И вот недавно даже приняли в Союз писателей. Можно также назвать талантливого Колю
Рябкина, двадцатишестилетнего крестьянского поэта из Иркутской области.

Вы многие годы работали вместе с Владимиром Алексеевичем Солоухиным, одним из лучших русских прозаиков, недавно ушедшим от нас. Расскажите о нем, пожалуйста! Каким он был человеком? Лично мне посчастливилось только несколько раз говорить с Владимиром Алексеевичем по телефону, за несколько месяцев до его кончины я просил его дать газете «Крестьянская Россия», где я работал, свои новые произведения, либо интервью. Солоухин меня удивлял. Он всегда отвечал неизменное: «Да я и не понимаю толком, что сейчас в деревне, в крестьянской жизни происходит. Я не специалист! Но Вы не забывайте меня, позванивайте!» Это говорил один из лучших знатоков деревни, совесть нации... Урок скромности и самоиронии всем нам! Вспомните, пожалуйста, какие- нибудь любопытные случаи, связанные с Солоухиным, о которых, может быть, кроме Вас никто больше не знает!

— Да, мне повезло близко знать Владимира Алексеевича. Многие годы он был членом редколлегии «Нашего современника». Безусловно, он — тоже крестьянский писатель. Кстати говоря, когда еще никто не знал ни про Василия Белова, ни про Виктора Астафьева, ни про Валентина Распутина, уже вся страна читала Владимира Солоухина. Его книги «Капли росы», «Владимирские проселки»... Сейчас мы печатаем его мемуары «Чаша». Это о встречах писателя с нашей эмиграцией (в основном первой «волны», послереволюционной), он много делает цитат из архивов, из своих личных записей шестидесятых-семидесятых годов. Очень любопытная получится публикация. Что же касается интересного случая, то кое-что могу рассказать. Хотя о нем знают многие. Я помню, когда я был секретарем Московской писательской организации, вдруг пошел слух, что Солоухин носит перстень с изображением императора Николая. Владимира Алексеевича вызвали на партком. Кто-то сказал ему: «Как это ты, Володя, носишь перстень с изображением Николашки?!»
Он ответил (это на парткоме-то!): «Это перстень с изображением не Николашки, а Его Императорского Величества Николая Александровича. И хотя мы на парткоме, я не позволю Вам так говорить об убиенном императоре!»
После случившегося дело передали в Краснопресненский райком партии. Солоухина из партии исключили. На два или три дня. Потом восстановили. Потому что не хотели ссориться с писательской организацией.

Ну, а теперь хотелось бы опять поговорить о Есенине. Когда Вы работали над книгой о нем, где Вы брали материалы?

— Во всех архивах, которые постепенно стали открываться. Прежде всего, я имею в виду архивы КГБ. В девяносто первом году мы там работали несколько месяцев. Это была очень трудная, напряженная работа. В сентябре архивы закрылись. Но, в любом случае, половина материалов — оттуда, из архивов КГБ. Потом долгие годы мы сидели с сыном в архивах ИМЛИ, ЦГАЛИ, Пушкинского Дома, Ленинградского КГБ. Собралось два или три чемодана различных выписок, закладок, копий. Мы даже ужаснулись. Когда мы все эти материалы разложили, оказались в отчаянии — подумали, что одолеть их, перелопатить, композиционно выстроить, отобрать первостепенное просто не удастся.
Но вдохновение, энергия, знания были — и в конце девяносто пятого года книга о Есенине вышла. Потом работа продолжилась, потому что стали открываться все новые и новые архивы. Много материалов, заказанных ранее, стало приходить из-за рубежа. И сейчас выходит уже второе издание книги, значительно дополненное. Нужно сказать, что «Тихий Дон» Михаила Шолохова и творчество и судьба Сергея Есенина — это два великих культурных явления нашего века, которые открывают очень многое для истинного понимания мессианской роли России, натуры и характера русского человека.

В новом издании Вашей книги проливается ли окончательно свет на последние дни Сергея Александровича? Все-таки это было самоубийство или убийство?

— Мы абсолютно уверены, что это было убийство. И сейчас у нас уже есть материалы, которые объясняют п р и ч и н у (не детали) этого убийства. Нужно сказать, что версий и легенд существовало много. Они были связаны с фамилиями Блюмкина, Троцкого... Но мы вышли, на мой взгляд, на более правильное понимание причины гибели Есенина. Это достаточно долгая история. Попытаюсь ее изложить кратко. Дело в том, что Есенин за три дня до смерти встретился с одним партийным функционером, который работал в издательстве «Художественная литература». Фамилия его Тарасов-Родионов. За два часа до отъезда в Питер Сергей Александрович сказал, что у него хранится телеграмма Каменева, в которой — цитирую по памяти — Каменев поздравлял брата Николая Второго Михаила с восшествием на престол (когда Николай отказался от престола, он передал все права брату).
А нужно сказать, что Каменев отправил эту телеграмму из Сибири, из Ачинской ссылки, где в то время находился и Сталин. Была эта телеграмма какая-то очень радостная. Сталин ее не подписал. Хотя ее подписали многие ачинские ссыльные большевики. Более того, Сталин решительно высказался против того, чтобы вообще эту телеграмму Михаилу посылали.
Для второго издания книги мы нашли редкую и мало известную даже историкам партии и революционного движения стенограмму заседания Исполкома Третьего Коминтерна, где Сталин (который в то время начал борьбу с Каменевым и Зиновьевым) выступил с обличением Каменева (которого вместе с Зиновьевым он хотел сместить с постов руководителей Ленинградской партийной организации), в частности, и за то, что тот поздравлял Михаила с восшествием на престол.
Каменев в это время сидел в зале.
Он кричал:
— Это ложь! Никакой телеграммы я не посылал.
Сталин парировал:

— Есть свидетели, есть люди, которые это помнят.
А заседание Коминтерна проходило спустя несколько месяцев после смерти Есенина.
То есть, вокруг этой телеграммы шла совсем нешуточная политическая борьба, жертвой которой и стал — еще ранее! — великий поэт.
Ведь он — повторю — проболтался Тарасову-Родионову, что текст этой телеграммы находится именно у него.
Я не уверен, что это не было блефом со стороны поэта. Может быть, он слышал что-то про нее, а может, и в самом деле ее имел. Трудно сейчас сказать определенно. Все могло быть. Тем более, что Есенин имел отношения с царской фамилией. Он в феврале семнадцатого года приезжал в Царское село. Его представили императрице, он был опекаем ее адъютантом, читал стихи ее дочерям. Дополнительным подтверждением в пользу нашей версии у б и й с т в а поэта служит и тот факт, что номер, где жил Есенин в свои последние дни в Питере был буквально разгромлен, все бумаги оказались разбросаны — явно пытались найти что-то, хотя рукописи стихов остались нетронутыми. Искали очень тщательно. Все бумажки переворошили. Искать, на мой взгляд, могли только злополучную телеграмму, о которой обмолвился Есенин.
Могли это сделать либо люди Каменева, чтобы изъять телеграмму, либо люди Сталина, чтобы ее найти.
Таковы факты.

Станислав Юрьевич, за плечами у Вас огромная, насыщенная жизнь. Какими главными выводами Вы хотели бы поделиться с читателями? В чем все-таки, на Ваш взгляд, смысл жизни?

— По-моему, главное — это выполнить свой долг перед русским народом, перед нами всеми и, конечно, перед самим собой!

1997
Москва