РедакцияРедколлегияКонтактыДневник главного редактораХроникаСвежий номерАнтологияНаши интервьюСерия "Библиотека журнала "Футурум АРТ"СпонсорыАвангардные событияАрьергардные событияАрхивО нас пишутМультимедиа-галереяБиблиотека журналаКниги, присланные в редакциюМагазинЛауреаты "Футурума"Гостевая книгаАвангардные сайтыПодписка и распространениеСтраница памяти

Вернуться на предыдущую страницу 

Наши интервью

   

Чингиз Айтматов
Василий Аксёнов
Владимир Алейников
Эммануил Антсис
Аркадий Арканов
Эльдар Ахадов
Сергей Бирюков
Юрий Беликов
Михаил Бойко
Артём Боровик
Евгений Весник
Дмитрий Булатов
Марат Гельман
Ольга Голубева-Сванберг
Николай Грицанчук
Алексей Даен
Олег Ёлшин
Александр Иванов
Елена Иванова-Верховская
Лион Измайлов
Борис Искаков
Михаил Карагодский
Елена Кацюба
Константин Кедров
Константин Кедров
Бахыт Кенжеев
Кирилл Ковальджи
Ирина Кононова
Людмила Коль
Игорь Кон
Андрей Коровин
Виталий Коротич
Константин Кузьминский
Станислав Куняев
Виктор Лазухин
Михаил Лазухин
Леонид Лерман

Борис Левит-Броун
Слава Лён
Анна Лучина
Юрий Мамлеев
Арсен Мирзаев
Антон Нечаев
Игорь Панин
Эдуард Просецкий
Мария Розанова
Александр Рязановский
Марина Саввиных
Дмитрий Савицкий
Никас Сафронов
Елена Сафронова
Александра Середина
Валентина Синкевич
Никита Струве
Олжас Сулейменов
Федот Сучков
Татьяна Тихонова
Эдуард Тополь
Николай Тюльпинов
Александр Файн
Игорь Харичев
Алексей Хвостенко
Евгений В. Харитоновъ
Олег Хлебников
Виктор Шендерович
Вячеслав Шугаев
Владимир Шаталов
Любовь Щербинина
Элана

Александр Рязановский

АЛЕКСАНДР РЯЗАНОВСКИЙ: «СОВЕТСКИМ Я НЕ БЫЛ НИКОГДА...»

Я был в Америке пять раз. Жил там подолгу в самых различных штатах — Висконсине, Кентукки, Пенсильвании, Нью-Йорке... Филадельфия и Нью-Йорк стали для меня во многом родными городами. В этих мегаполисах я тоже делал интервью с нашими бывшими земляками.
.Александр Валентинович Рязановский — прозаик, поэт, публицист, ученый. Долгое время он был одним из самых популярных профессоров Пенсильванского университета.
Познакомились мы с ним в 1992 году, в Филадельфии, в доме поэтессы Валентины Алексеевны Синкевич.
Судьба Александра Валентиновича не типична. Пусть он о ней расскажет сам.

— Я, собственно, не эмигрант, — начал беседу Александр Валентинович. — Я родился уже за пределами России. Мои батюшка и матушка попали разными путями после революции в город Харбин. Отец работал главным адвокатом на КВЖД (Китайской восточной железной дороги), матушка преподавала в русской гимназии генерала Хорвата. Ранее она закончила Бестужевские курсы при Санкт- Петербургском университете. Папа закончил Московский университет — по праву. Потом завершил образование в Германии. Он был крупным специалистом по русскому праву. А уже в Китае он участвовал в написании Конституции Дальневосточной республики. Изучал правовые структуры монгольского и китайского народов, сибирских кочевников. Написал множество книг, их сейчас можно найти в Ленинской библиотеке в Москве.

Матушка тоже писала книги?

— О да. Она была разносторонне одаренным человеком, получила блестящее образование, на Бестужевских
курсах она училась у таких преподавателей, как Бодуэн де Куртене, Шахматов... Стала писательницей. Дмитрий Урнов издал недавно матушкину книгу «Семья». Собирается печатать романы «Дети», «Жизнь». Когда это случится — не знаю, но рано или поздно случится, не сомневаюсь.

В каком городе Вы, Александр Валентинович, родились? В Харбине?

— Да, в Харбине. Потом мы жили в городе Тянцзин. Когда японцы его захватили, мы бежали в Америку. Так что, ни к одной из «волн» русской эмиграции я не принадлежу.

Где Вы учились?

— Сначала в Орегонском университете, затем в Оксфорде, докторат закончил в Стэнфорде. И вот уже тридцать четыре года преподаю русскую историю в Пенсильванском университете, старейшем американском ВУЗе, основанном еще президентом Франклином. Я здесь был первым профессором русской истории. Я, как говорится, положил почин.

Сколько Вас слушает студентов?

— У меня на лекциях бывает до пятисот слушателей. Это очень неплохой результат, если учесть, что всего в университете шесть тысяч студентов. Интерес большой. И к Советскому Союзу, и к России, и к Горбачёву, и к Ельцину.

Какие курсы Вы читаете?

— Моя специальность — это девятый век русской истории, основание Киевского государства. В общем, то, что советские ученые называли историей феодализма.

Что такое — русский профессор в Америке? Легко ли Вам, тяжело? Словом, несколько слов о работе!

— Пенсильванский университет — частный. Очень дорогой. Работа, конечно, непростая. Но если любишь свое дело, то всегда интересно. Нагрузка у меня сейчас небольшая — три часа в неделю. В остальное время нужно делать научные исследования, писать работы, печататься и т. д. В Америке три ранга профессуры. Полный профессор — это высший ранг. Такое звание дается, как правило, лет через десять-пятнадцать удачной службы. Полного профессора (коим является Ваш покорный слуга) очень трудно уволить, практически невозможно. Он — свободный человек. Меня здесь уважают, считают хорошим лектором. Я долгое время представлял Пенсильванский университет на разных пышных торжествах (простите за хвастовство, но это так).

Я знаю, что Ваши лекции очень артистичны, театральны...

— Видимо, это передалось на генетическом уровне. У матушки был актерский талант. Может быть, у меня тоже есть какие-то способности. Я не читаю, но р а з ы г р ы в а ю лекции. Студентам это нравится. Обычно здесь, в Америке, профессора читают лекции сухо, академично. Я так не могу. Мой батюшка рассказывал мне, как читал лекции в Московском университете Василий Осипович Ключевский. Это был колоссальный лектор. Для него снимали самые большие залы, чтобы вместилось как можно больше студентов — столько приходило желающих. Ключевский выглядел весьма оригинально. На кафедру выходил дьяконообразный человек с неказистой бородкой и... увлекал, зажигал всех. Он устраивал настоящий спектакль. Ощущалось — вот Пётр Первый идет по Невскому проспекту, вот Александр Васильевич Суворов переходит через Альпы. Ключевский п о к а з ы в а л исторических персонажей, о которых рассказывал. Василий Осипович для меня — идеал лектора.

Вы читаете лекции по-английски?

— Да. Хотя иногда и по-русски.

Какие Вы написали книги?

— Я написал множество статей, в том числе и для американских энциклопедий. Печатаюсь в журналах, например, в «Славик ревю».

Ваша основная специальность, как Вы сказали, девятый век русской истории. Каковы еще темы Ваших лекций?

— Тем великое множество. И смутное время, и революция пятого года, и перестройка Горбачёва. Сегодня, например, я рассказывал в Летней школе о Цусимской битве. Очень устал. И расстроился. Наши проиграли.

Вы и в Летней школе преподаете?

— Да. Нужно подрабатывать. Жена моя не работает. Она уже почти двадцать лет — в кресле с колесиками. Инвалид.

На каком факультете Вы работаете в Пенсильванском университете?

— Недавно я перешел с исторического факультета на факультет славянских языков и литературы. Это дает мне возможность читать курсы по древнерусской литературе, рассказывать о «Слове о полку Игореве», о «Повести временных лет». Читаю сейчас лекции и по-русски. Это огромное удовольствие. У меня очень хорошие ученики, любящие русский язык, нашу литературу.

Вы специалист по русской истории, дока в своей области. Часто приходится слышать, что в России, дескать, нет демократических традиций, что страна наша варварская. Так ли это на самом деле?

— Ерунда! В России очень сильны демократические традиции. У нас существовало: вечевое начало, земские соборы, выборы десяцких, соцких, тысяцких... Были и другие задатки демократии — например, Новгородская, Псковская республики. Не стоит забывать, что Романовы нам не с неба свалились, их народ в ы б р а л. Увы, очень часто в погоне за демократией западной, мы забываем наши исконно русские традиции, которые, уверяю Вас, очень сильны. Не все же время нами управляла Советская власть.

Вы — русский человек. Как к Вам относятся коллеги, ректорат? Нет ли русофобии?

— Нет. Отношение ко мне хорошее. Но вот что я должен заметить. Иногда в Америке путают (скорее, путали) два таких понятия — русский и советский. К русским у американцев доброе отношение, к советским имело место озлобление. Это и понятно. Ведь и американцев в СССР любили не всегда. Знаете, после моих первых лекций в Пенсильванском университете ко мне пришли студенты и сказали: «Если Вас будут притеснять из-за того, что Вы советский, мы будем Вас защищать!» Но Вы же знаете — к советам я никакого отношения никогда не имел.

Александр Валентинович, Вы учились в Европе, в частности, в Оксфорде. Наверное, вспоминаете те времена с нежностью?

— О да. Я же не только учился тогда. Много путешествовал. Очень часто ездил в Париж. Условия учебы были идеальные: восемь недель занятий, шесть недель отдыха. И вот мы, студенты, регулярно ездили на материк. В те годы я встречался со многими бесконечно интересными людьми. С художником Александром Бенуа, писателем Алексеем Ремизовым. Ремизов меня восхищал. Он жил очень бедно, но весь Париж ходил к нему в гости. Он всех привечал. Его скромненькая квартирка находилась на рю Буало, но уже тогда все ее называли рю Ремизофф... У Ремизова была потрясающая книга автографов, в которой расписались многие знаменитости. В том числе, как сейчас помню, писатель Франсуа Мориак. Если бы Ремизов продал эту книгу, то сразу бы поправил свое финансовое положение. Но он ее не продавал.
Именно в те годы зародились наши теплые отношения с Александром Бенуа. Он присылал нам с матушкой рождественские картинки. Он был увлечен талантом мамы. Тоже самое можно отнести и к Владимиру Набокову, который однажды сказал мне: «Вы можете гордиться своей матерью!»

Александр Валентинович, а ведь Вам и литературный талант матери передался. Вы пишете любопытные стихи. Вы — член редколлегии замечательного филадельфийского альманаха «Встречи».

— Спасибо. Но сказать по чести, я — поэт начинающий. Лет двенадцать назад я начал писать стихи по-английски. Сейчас вот пишу и по-русски. Это Валя Синкевич меня убедила, что я могу сочинять и на родном языке. Теперь творю. Даже книжечку стихотворений выпустил.

Я слышал, Ваш брат — тоже профессор русской истории.

— Да, он — профессор Калифорнийского университета. Его перу принадлежит самый популярный на Западе учебник русской истории. Этот учебник переведен на многие иностранные языки. Брат — специалист по девятнадцатому веку. Так мы на разных побережьях и живем — пропагандируя русскую историю.
1992-2012 Филадельфия — Москва