Чингиз Айтматов |
Эдуард Просецкий
ЭДУАРД ПРОСЕЦКИЙ: «НОВОМУ ПРЕЗИДЕНТУ ПРЕДСТОИТ СЛОЖНЕЙШАЯ ЗАДАЧА...»
За последние два года издательством «Литературные известия» (Холдинг «Вест-Консалтинг») опубликованы десять романов Эдуарда Просецкого, составляющие серию «Непостижимая Россия». Благодаря этому мы начали открывать для себя писателя, которого с полным основанием можно назвать достойным наследником русской классической литературы — как по высокому художественному уровню его прозы, так и по гражданской позиции автора, искренне сопереживающего всему происходящему в стране.
— Эдуард Павлович, в начале 2012 года вышел очередной, десятый по счету, роман из серии «Непостижимая Россия», который Вы назвали «Искушение Агасфера». Как долго Вы работаете над этой серией и как складывалась ее судьба?
— Серия зародилась в самом начале «лихих девяностых» сатирическим романом «Каземат», в котором была представлена модель тоталитарного общества, порабощающего людей ради идей гуманизма и «светлого будущего». В дальнейшем она складывалась как художественное осмысление нашей новейшей истории — от периода брежневского «застоя» до наших дней. Это было время крушения коммунистической идеологии и политической цензуры, на смену которой — на фоне «демократических перемен» — пришла жесточайшая экономическая цензура: если раньше наши рукописи уродовали цензоры, вымарывая «антисоветчину», то в новые времена издательское дело было отдано на откуп коммерции, и серьезная литература стала невыгодным товаром. Издатели возвращали мои сочинения с мотивировкой: «не формат», а в это время бурно восходила новая российская «литература», создаваемая напористыми дамами, выступающими в жанре детектива, проститутками, эстрадными «звездами» и даже их обслугой... Увы, уставший от реформ, обманутый «демократией» народ охотно потреблял (и потребляет) это чтиво как духовный наркотик, позволяющий уйти от проблем действительности. — Сейчас, насколько мне известно, Ваши книги переводятся в Румынии, США, Германии. Чем, на Ваш взгляд, вызван этот интерес? — Возможно, я ошибаюсь, но Россия, как мне представляется, — «страдательная часть» планеты, которая в своем устремлении к некоему «духовному абсолюту» и достижению социальной справедливости то и дело обрекает свой народ на непомерные испытания. «Благополучным» странам, думаю, полезно присмотреться к нашему историческому опыту и нашим заблуждениям, поскольку в нынешний век глобализации у нас с ними общая судьба. — «Падение Икара», «Время Иуды», «Казанова Лосиного Острова», «Искушение Агасфера», «Посланец Вавилона»... Даже в названиях Ваших романов просматриваются аллюзии на исторический опыт человечества, отраженный в легендарных именах. Это Ваш сознательный творческий прием? И если так — может ли этот исторический опыт пригодиться современной России? — Это сложный вопрос, и я разделил бы ответ на две части. Я опираюсь на древнегреческий миф, библейские писания, русский фольклор. Использую их как фундамент при «постройке» современного романа, что придает ему «дополнительную прочность». Так что, это прием, относящийся скорее к технологии писательского дела. С «историческим опытом» все гораздо сложнее. Не являясь пессимистом ни в жизни, ни в творчестве, я постоянно ловлю себя на мысли, что человечество — во многих случаях — неспособно следовать ни коллективному разуму (ярчайший тому пример — бездумное захламление нашего общего дома Земли отходами производств), ни, что еще печальнее, историческому опыту (взять хотя бы зарождение фашизма в Европе и в нашей стране). Объяснения этому феномену лично я дать не могу. Всякое новое поколение, имея за спиной опыт отцов и дедов, тем не менее, проходит через свои испытания и обретает свой личный опыт. Видимо, так и наша Россия, в муках родившаяся из тоталитарного прошлого, должна обрести свой новый разум и новый опыт. — В Вашем романе «Искушение Агасфера» Вы высказываете мнение, что тоталитарный режим бывшего СССР — закономерное развитие и воплощение на практике европейских тенденций в построении общества. Как нам, россиянам, избавиться от «государственных оков» прошлого и генетического «рабства в себе», усугубленного тоталитаризмом? — Пока российские теоретики, разделившиеся на западников и славянофилов (что живо и сегодня!), дискутировали на извечную тему, каким историческим путем идти стране «народа-богоносца», Россия на практике осуществляла свободолюбивые западные идеи («Декабристы разбудили Герцена», и пошло-поехало...), в результате чего был создан беспрецедентный в истории человечества государственный строй, соединивший в себе средневековую жестокость инквизиции в борьбе против инакомыслия с агрессивным атеизмом европейских ре- форматоров-просветителей. Что же касается «государственных оков». Для нас с Вами не секрет, что нынешняя «демократия» введена в России большевистскими методами! Когда господин Чубайс объявил, что новые правители намерены в кратчайшие сроки создать «класс богатых людей» (что и было осуществлено!), — как тут было не вспомнить деяния большевиков в начале прошлого века по отъему чужой собственности в пользу «класса-гегемо- на»... Только на этот раз социальная трагедия обернулась фарсом, поскольку в роли «гегемона» выступили те, кто оказался вблизи ельцинской «кормушки». Мой ответ на вторую часть Вашего вопроса нынче, в начале двадцать первого века, может показаться парадоксальным: и от «оков», и от «рабства» нас может спасти лишь просвещение народа. И когда этот долгий и трудный процесс будет завершен, наша молодежь, насытившись «тяжелым роком», «попсой», жвачкой и пивом, станет уважать нашу национальную историю и культуру, а милые дамы в электричках и метро будут извлекать из сумочек томики подлинной литературы, создатели которой, из уважения к великой русской истории и великому русскому языку, не станут посвящать свои опусы Малюте Скуратову и называть свои романы «The телки»... — Как Вы оцениваете состояние современного российского общества и что нас ждет в будущем? — Состояние оцениваю как крайне тревожное. Народ (при его-то долготерпении!) в полной мере осознал, насколько был обманут при распределении государственной собственности (уже срабатывает заложенная младореформаторами в начале девяностых под устои государства «мина замедленного действия»). Новому президенту и правительству предстоит сложнейшая задача — учесть протестные настроения митингующих и не допустить новой революции, когда возмущенные и неуправляемые «массы» — не дай Бог! — двинутся крушить Рублевку. Революции, которая для России как великой страны может стать последней. (Откровенно говоря, меня поражает, с какой пренебрежительной к общественному мнению беспечностью нынешние толстосумы выставляют напоказ свое преуспевание: дворцы, личные яхты, самолеты, топ-модели, кутежи. Преуспевание, которое свалилось на них по историческому недоразумению! Неужели они так поверили в свою защищенность капиталами и телохранителями, что напрочь утратили чувство социальной опасности? И где пределы их непомерного, шизофренического стремления к потреблению? Как тут не вспомнить строки поэта: «Мистер Форд, для вашего, для высохшего зада хватит двух просторнейших машин.») А что касается будущего... (усмехается — Е. С.) оно у нас, как всегда, прекрасно. В гидрологии есть такое понятие — «самоочищение водоема», то есть способность его — усилиями живущих в воде организмов — справиться с поступившими загрязнениями и выжить. Думаю, российское общество способно преодолеть «загрязнения» в нашей социально-политической и духовной жизни, залогом тому — наша великая история, наша великая культура и наша молодежь, жаждущая действия и справедливости. — Теперь, если не возражаете, несколько слов о себе. Когда начали писать, как сложилась личная судьба, каковы творческие планы? — Признаться откровенно, после всего, что мы с Вами обсудили, тема эта выглядит несколько мелковато. Закончил школу с золотой медалью, затем МГУ и Высшие литературные курсы при институте им. Горького. Писать начал поздно, потому что был слишком прилежным учеником, на «посторонние» занятия попросту не оставалось времени. Первый рассказ был опубликован в 1965 году. Потом были книги в «Молодой гвардии» и «Советском писателе». В литературу сознательно «пошел» в двадцать три года после глубокой депрессии, на ночлеге (не имел своей крыши над головой) в чужой пустующей квартире на Раушской набережной (вдруг открылось, что жизнь одна и надо ее посвятить чему-то значимому). Последующие двадцать лет учился писать и колесил с экспедициями от Прибалтики до Дальнего Востока и от Заполярья до Каракумов. Парил над Амазонкой на воздушном шаре. Ловил крокоди- лов-кайманов в Австралии. Давал Леониду Ильичу советы из области культуры. Под руку с известной кино- дивой прошел по красной ковровой дорожке в Каннах. Впрочем, похоже, это уже фантазии из моего очередного романа. О творческих планах, как и о личной судьбе, умолчу из суеверия. Как всегда, работаю над новым произведением. Один мой приятель метко заметил: «Почему мы пишем? Да чтобы не сойти с ума...» 2012
Москва |