РедакцияРедколлегияКонтактыДневник главного редактораХроникаСвежий номерАнтологияНаши интервьюСерия "Библиотека журнала "Футурум АРТ"СпонсорыАвангардные событияАрьергардные событияАрхивО нас пишутМультимедиа-галереяБиблиотека журналаКниги, присланные в редакциюМагазинЛауреаты "Футурума"Гостевая книгаАвангардные сайтыПодписка и распространениеСтраница памяти

Вернуться на предыдущую страницу 

Наши интервью

   

Чингиз Айтматов
Василий Аксёнов
Владимир Алейников
Эммануил Антсис
Аркадий Арканов
Эльдар Ахадов
Сергей Бирюков
Юрий Беликов
Михаил Бойко
Артём Боровик
Евгений Весник
Дмитрий Булатов
Марат Гельман
Ольга Голубева-Сванберг
Николай Грицанчук
Алексей Даен
Олег Ёлшин
Александр Иванов
Елена Иванова-Верховская
Лион Измайлов
Борис Искаков
Михаил Карагодский
Елена Кацюба
Константин Кедров
Константин Кедров
Бахыт Кенжеев
Кирилл Ковальджи
Ирина Кононова
Людмила Коль
Игорь Кон
Андрей Коровин
Виталий Коротич
Константин Кузьминский
Станислав Куняев
Виктор Лазухин
Михаил Лазухин
Леонид Лерман

Борис Левит-Броун
Слава Лён
Анна Лучина
Юрий Мамлеев
Арсен Мирзаев
Антон Нечаев
Игорь Панин
Эдуард Просецкий
Мария Розанова
Александр Рязановский
Марина Саввиных
Дмитрий Савицкий
Никас Сафронов
Елена Сафронова
Александра Середина
Валентина Синкевич
Никита Струве
Олжас Сулейменов
Федот Сучков
Татьяна Тихонова
Эдуард Тополь
Николай Тюльпинов
Александр Файн
Игорь Харичев
Алексей Хвостенко
Евгений В. Харитоновъ
Олег Хлебников
Виктор Шендерович
Вячеслав Шугаев
Владимир Шаталов
Любовь Щербинина
Элана

Константин Кедров



Константин Кедров — поэт, критик, издатель. Родился в 1942 году в Рыбинске. Окончил историко-филологический факультет Казанского университета и аспирантуру Литературного института имени А. М. Горького. Кандидат филологических наук, доктор философских наук. Издатель и главный редактор «Журнала ПОэтов», член редколлегии журнала «Дети Ра». Автор многочисленных книг и публикаций. Лидер литературного сообщества ДООС. Член Союза писателей XXI века. Живет в Москве.

Константин Александрович, как образовался ДООС?
— Он образовался подпольно, в самый разгар лютейшей андроповщины, полной несвободы. Никто из нас не печатался, и мы знали, что это в ближайшее время нам не грозит. В то время в ДООСе были только трое — я, Елена Кацюба и Людмила Ходынская.

А где проходило первое выступление ДООС?
— В Клубе имени Курчатова. Это первое наше легальное выступление. На дворе стоял 1984 год.

В ДООСе существуют забавные звания. Например, мэтр изящной словесности Андрей Андреевич Вознесенский — стрекозавр.
— Сначала стрекозавром был только Генрих Сапгир. Но Вознесенскому это звание тоже очень понравилось. И он настоял на том, чтобы оно было и у него. Так что у нас теперь два стрекозавра. Знаток языков Вилли Мельников — лингвозавр, Гарик Виноградов — огнезавр (за то, что он выступает всегда со своей горелкой), основатель академии Зауми, поэт Сергей Бирюков — заузавр, я ихтиозавр. Все дамы у нас — стрекозы. Есть еще друзья ДООСа.

Это как-то напоминает масонскую ложу.
— Да (смеется), отчасти это так. Я никогда не забуду, как ко мне подошел мой ученик Володя Бердушевский, он сейчас директор Владимирского театра, и сказал: «Константин Александрович, примите меня в свою ложу». На самом деле ДООС  — это игра интеллигенции. Творческие люди — все как дети.

Все эти годы Вы издаете журнал ДООС — «Журнал ПОэтов». Сколько вышло номеров?
— Девятнадцать.

Какие планы на будущее? Что ДООС еще не осуществил, а надо бы?
— Изначально ДООС постулировал писать на всемирном языке, то, что Велимир Хлебников выдвигал как проект. Мы хотим создать некий общий язык поэтов. Ведь есть общий язык математиков (формулы), язык музыкантов (ноты)...

А как Вы себе представляете такой язык?
— Как звездное эсперанто. Должна быть общая изобразительная символика, можно использовать различные формулы, знаки зодиака. И т. д. Словом, над этим еще надо работать.

Что значит для Вас понятие авангардист?
— Авангардист — синоним слова «поэт».

Возможен ли авангардизм в силлабо-тонике?
— В любом размере и ритме можно и нужно оставаться поэтом. В силлабо-тонике это труднее. Накатанный до тебя размер заставляет скользить по накатанной колее. Тебе кажется, что ты мчишься, а на самом деле стоишь на месте.

В чем разница между поэзией и непоэзией?
— В отсутствии или присутствии новизны. Читаю у Маяковского: «А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб» — это не Блок, не Брюсов, не Фофанов, не... не... не... Где-то ближе одна строка Белого «в небеса запустил ананасом», но это одна строка. Пример непоэзии у того же Блока: «выхожу я в путь, открытый взорам...» Но ведь Лермонтов уже выходил, и притом один. Зачем же сопровождение?

Изобретены ли новые поэтические приемы (жанры) в последнее время?
— Приемы пока все гнездятся в словаре Александра Квятковского. Но есть большая разница между приемами и свободным владением таковыми. Например, анаграмма как прием существовала всегда. Но только в 1978 году в «До-потоп-ном Ев-Ангел-ие» я освоил анаграммное стихосложение. «Червь, вывернувшись наизнанку чревом, / в себя вмещает яблоко и древо». Или:

Скит — Стикс
кит стих
тоска Ионы во чреве
червя время чрево
кит червленый
во чреве скит
кит стих хитр...

Кроме того, в творчестве Елены Кацюбы с 1985 года палиндром перестал быть приемом, а стал таким же обычным явлением, как, скажем, рифма. Несомненна новизна жанра карточек и каталогов у Л. Рубинштейна. Несомненна новизна минимализма И. Холина, Вс. Некрасова и некоторых их последователей. В 60-е годы с подачи С. Кирсанова вошла в плоть и кровь поэзии ассонансная рифма у трех шестидесятников и особый стремительный размер Евтушенко, Вознесенского, Ахмадулиной. Потом это осталось и развивалось только у Вознесенского. Только в 60-м году появилась в моей поэме «Бесконечная» первая метаметафора: «Я вышел к себе через-навстречу-от и ушел под воздвигая над». В 70-е годы метаметафора стала прорезаться у Парщикова, Ерёменко, Жданова. Начала прорезаться, но не прорезалась. Ерёменко ушел в центон, Жданов — в сюр, Парщиков после «Новогодних строчек» стал тонуть в бродскизмах и герметизмах, но выплыл в «Нефти». Счастливого плавания! Я в метаметафоризме, как вода в рыбе, а метаметафора во мне, как рыба в воде. Кульминация — «Компьютер любви» (1983). Дальше пошли метаметафоризмы языка как такового. Преображение хронтайма через изменение грамматики в «Партанте» и «Верфлиеме».

Ты пес и тебе псово и псу тебейно
И я тебе пес тобойно псово
Юго-радостно
Восточно-печально
Парашютно и вне губнея

В 1978 году мне удалось создать зазеркальный стих «Зеркало», где строки от начала и финала сходятся к центру, как к горловине светового конуса. Сам центр обозначен звукорядом нот между верхним и нижним ре.
В 1985 году я создал поэму-теорему «Теорема Гёделя». Она соединяет житие иже во святых отца нашего Пушкина, написанное Вересаевым, с космологией «Биг Бэнга» и квантовой механикой Бора. В  основе поэмы теорема Гёделя, принцип дополнительности Бора, принцип неопределенности Гейзенберга и «Искусство фуги» Баха. Ни один из теоретиков к этой поэме пока что не подступался.
В 1988 году написана апофатическая поэма «Утверждение отрицания». Она построена по принципу убывания текста:

Бог есть субстанция
Бог есть
Бог

Тогда же создан «Комментарий к отсутствующему тексту», к счастью, напечатанный в 1990 году в моем сборнике «Компьютер любви». Пять лет спустя эту идею позаимствовал журнал «Комментарии», но поздно. Наиболее известен мой термин «метаметафора». Менее — другой, более широкий, «метакод». Метаметафора неотделима от понятия «выворачивание», или «инсайдаут», или «антропная инверсия». Суть открытия лучше всего выражена в двух строках из «Компьютера любви»: «Человек  — это изнанка неба / Небо — это изнанка человека». Позднее у Паршикова вариация на эту тему: «Как строится самолет с учетом фигурки пилота, / так строится небосвод с учетом фигурки удода...» Следы метаметафоры легко обнаружить в творчестве поэтов, с которыми шло активное общение в 1973  — 1988 годах. Впервые я представил Парщикова, Ерёменко и Жданова в ЦДРИ в 1975 году. Самого термина «метаметафора» еще не было, но суть выражена ясно. Я сказал, что это «новая метафора эпохи теории относительности». На вечере присутствовал Юрий Арабов. Он оставил довольно подробное описание этого события в Интернете.
В 1982 году мне удалось дать понятие о метаметафоре в статье «Звездная книга» («Новый мир», 1982, № 9). На мою беду, гранки этой статьи просмотрел М. Эпштейн. Увидел термин «метакод» и стал расспрашивать, что это такое. А полгода спустя вдруг вынырнул с термином «метареализм» (в применении к тем же поэтам), не имеющим на самом деле никакого отношения к метакоду и метаметафоре. В середине 80-х я пришел к выводу, что в формуле «быть или не быть» главное — или. Или  — это свобода. Лекцию об этом я прочел на семинаре в «Юности» у Ковальджи, по его просьбе. Тогда же я прочел стихотворение «Или»:

Всколыхнуло «быть» гору
Молнией полоснуло ИЛИ

Написанное два года спустя стихотворение Нины Искренко на тему «или» — фактический конспект моей лекции у Ковальджи. К счастью, он может это засвидетельствовать и подтвердить.
В 90-х в «Миредо» я наконец-то добился слияния нот и фонем.

Зверь нот
До-нот-авр
Ре-нот-авр
Минотав
Или:
Я МИ
ми-
мо
РЕ
ре-
ю
от
ДО
до
ДО

Новые жанры: кругометы Вознесенского, лингвистический реализм «Свалки» Кацюбы, ее так называемые «Словари» и лингвометаморфозы с превращением тьмы в свет, времени в труху и т. д., муфталингвы Мельникова, палиндронавтика как жанр у Кацюбы, Авалиани, Бубнова. Всего не перечислишь. Но открытия футуризма давно не только продолжены, но и перекрыты. А бубновские, вернее, бубново-валетные таблицы А. Бубнова в так называемых диссертациях вполне академически защищены! Прав Введенский — мы докопались до генокода поэзии. Футуризм — теория относительности. Мы — еще и квантовая механика.

Какие термины ввели лично Вы?
— МЕТАКОД — «Новый мир», 1982, № 9;
МЕТАМЕТАФОРА — «Литературная учеба», 1984, № 1;
ЗВЕЗДНАЯ АЗБУКА ВЕЛИМИРА ХЛЕБНИКОВА — «Литературная учеба», 1982, № 3;
ВЫВОРАЧИВАНИЕ, или ИНСАЙДАУТ (см. МЕТАКОД);
ГОЛОГРАФИЧЕСКИЙ СТИХ — так я именовал анаграммное стихосложение, к которому пришел в 1987 г.;
МИСТЕРИАЛЬНАЯ МЕТАФОРА — так называлась в нашем кругу МЕТАМЕТАФОРА, еще не получившая своего имени в 1973 — 1983 гг.;
ДООС (см. стих ДООС 1984 г.).

Как Вы оцениваете в целом развитие поэзии в современной России?
— Такого стремительного прорыва русская поэзия еще не знала. Могу назвать десятки имен, дойду до сотни. И это все открыватели, первооткровения.

Какие издания печатают настоящих поэтов?
— «Журнал ПОэтов», «Футурум АРТ», «Дети Ра». Не претендую на всеохват.

Спасибо за упоминание наших изданий. Расскажите о Вашем «Журнале ПОэтов».
— В начале 90-х мы сдружились с Генрихом Сапгиром и Игорем Холиным. Стараниями Елены Кацюбы и Людмилы Ходынской выпустили первый номер издания «Газета ПОэзия». Позднее он был преобразован в «Журнал ПОэтов».
Сегодня «Журнал ПОэтов» — пристанище поэтических стрекоз всего мира. Франция, США, Германия, Китай соседствуют с Братском и Брестом, село Ворша — с Москвой и Амстердамом. Мы поэтов не редактируем, только печатаем.

Нет ли у Вас ощущения, что культ Александра Сергеевича Пушкина, явно существующий в России, принес огромный вред русской поэзии, которая многие века идет путем прозы, т. е. что-то рассказывает читателю, а не является для него божественным откровением? У меня, например, такое ощущение есть.
— В 1983 году я написал: «Пушкин — это вор времени / Поэзия Пушкина — время вора». Пушкин — гений банальности, если гениальность и банальность в чем-нибудь совместимы. Он все время ломится в открытую дверь. Я не понимаю, «что в вымени тебе моем». Так и не осилил «Евгения Онегина» до конца, только помню, что «она любила на балконе». Почему бы и нет? Помню: «Кончаю. Страшно перечесть...» Тоже неплохо. Еще какие-то глупости, что «гений и злодейство — две вещи несовместные». Гоголь Пушкина в Хлестакове блестяще отобразил: «Легкость в мыслях необыкновенная». Кабы в мыслях, а то ведь просто «Перо упало. Пушкин пролетел». В открытую дверь за Пушкиным вломились Тютчев, Фет, Некрасов, Надсон, Брюсов, Блок. Благо в открытую дверь ломиться легко. Слава Богу, пришли футуристы, и дверь захлопнулась, больно ударив по носу легкописцев. Потом понадобилось вмешательство государства, чтобы открытую дверь снова взломать и впустить туда «2515 поэтов наших федераций».

Какая же альтернатива пушкинской традиции?
— Футуризм, неофутуризм, дадаизм, сюр, метаметафора, концепт, да мало ли всего еще не открытого. Что угодно, только не Пушкин. Пушкин — это наше ничто.

Ваше поэтическое кредо?
— «Поэзия — вершина бытия» («Бесконечная», 1960).

Как соотнести поэзию и жизнь?
— Очень даже просто соотнести. Все, что хорошо в жизни, плохо в поэзии, и наоборот. В жизни взрыв  — плохо, очень плохо. А в поэзии гениально.

Мне бы
памятник при жизни
полагается по чину.
Заложил бы
динамиту
— ну-ка,
дрызнь!
Ненавижу
всяческую мертвечину!
Обожаю
всяческую жизнь!
(В. Маяковский)

А у Генриха Сапгира:

Взрыв!
..........
..........
..........
Жив...

Генрих жил, Генрих жив, Генрих будет жить! И Холин — хил он, но лих.

Сплю и вижу странный герб:
Сапгир — молот, Холин — серп.