РедакцияРедколлегияКонтактыДневник главного редактораХроникаСвежий номерАнтологияНаши интервьюСерия "Библиотека журнала "Футурум АРТ"СпонсорыАвангардные событияАрьергардные событияАрхивО нас пишутМультимедиа-галереяБиблиотека журналаКниги, присланные в редакциюМагазинЛауреаты "Футурума"Гостевая книгаАвангардные сайтыПодписка и распространениеСтраница памяти

Вернуться на предыдущую страницу 

Наши интервью

   

Чингиз Айтматов
Василий Аксёнов
Владимир Алейников
Эммануил Антсис
Аркадий Арканов
Эльдар Ахадов
Сергей Бирюков
Юрий Беликов
Михаил Бойко
Артём Боровик
Евгений Весник
Дмитрий Булатов
Марат Гельман
Ольга Голубева-Сванберг
Николай Грицанчук
Алексей Даен
Олег Ёлшин
Александр Иванов
Елена Иванова-Верховская
Лион Измайлов
Борис Искаков
Михаил Карагодский
Елена Кацюба
Константин Кедров
Константин Кедров
Бахыт Кенжеев
Кирилл Ковальджи
Ирина Кононова
Людмила Коль
Игорь Кон
Андрей Коровин
Виталий Коротич
Константин Кузьминский
Станислав Куняев
Виктор Лазухин
Михаил Лазухин
Леонид Лерман

Борис Левит-Броун
Слава Лён
Анна Лучина
Юрий Мамлеев
Арсен Мирзаев
Антон Нечаев
Игорь Панин
Эдуард Просецкий
Мария Розанова
Александр Рязановский
Марина Саввиных
Дмитрий Савицкий
Никас Сафронов
Елена Сафронова
Александра Середина
Валентина Синкевич
Никита Струве
Олжас Сулейменов
Федот Сучков
Татьяна Тихонова
Эдуард Тополь
Николай Тюльпинов
Александр Файн
Игорь Харичев
Алексей Хвостенко
Евгений В. Харитоновъ
Олег Хлебников
Виктор Шендерович
Вячеслав Шугаев
Владимир Шаталов
Любовь Щербинина
Элана

Бахыт Кенжеев



Бахыт Кенжеев — поэт, прозаик, эссеист, автор книг «Осень в Америке», «Сочинитель звезд», «Снящаяся под утро» и многих других, член Русского ПЕН-центра. Живет в Канаде, США и России.

Беседа состоялась в 1989 году.

Бахыт, расскажи, пожалуйста, немного о себе.
— Я родился в 1950 году в Москве, вырос в одном из старых арбатских переулков. Закончил химический факультет МГУ. С 1972 по 1976 годы изредка публиковался в советской печати: в «Комсомольской правде» (первая публикация), в «Юности», в альманахах. Печатался отнюдь не систематически, не было ни одного советского издания, где бы я напечатался дважды. А после 1976 меня и вовсе перестали здесь публиковать, уж не знаю и почему.

Но зато...
— Меня стал печатать журнал «Континент» (причем первая публикация появилась там довольно случайно, без моего участия).

После этого начались неприятности?
— Да они и раньше, как говорится, имели место, но сейчас как-то неприлично кичиться тем, что тебя преследовали. Все и так ясно. Время было такое. И не мне одному жилось некомфортабельно.

Но эмигрировали далеко не все...
— Я женился на канадке. И мы четыре года прожили здесь. А потом уехали.

Как сложилась твоя жизнь в Канаде?
— Я живу в Квебеке, в Монреале, зарабатываю на хлеб насущный техническими переводами с английского языка и сотрудничеством с канадским радио.

Можно ли в Канаде русскому писателю жить на литературные заработки?
— Всех моих литературных заработков за семь лет тамошней жизни хватило бы лишь на то, чтобы оплатить проживание в квартире за два месяца.

Неужели русскоязычные журналы не платят?
— Платят, но не все. Те, что платят, платят очень мало. А у русскоязычных книжек самый роскошный тираж — тысяча экземпляров, да и то они не расходятся. На Западе вообще нет интереса к поэзии. Не только к русской. Даже приличные американские поэты выпускают книги тиражом не более пяти тысяч экземпляров. Это тебе не Россия, где стихи по-прежнему читают и любят.

Значит, и твой читатель тоже здесь, а не там?
— Несомненно. Во всяком случае, хочется на это надеяться. Поверь, Женя, на Западе, где я в общем-то широко публикуюсь, я не нужен как поэт.

Но ведь в Канаде так много русских эмигрантов.
— В Канаде живет восемнадцать тысяч русскоязычных людей. В Америке — двести пятьдесят тысяч (правда, по другим данным, два миллиона, но в этом случае считают и русских по происхождению, у которых родной язык уже английский). В любом случае, это не очень большая армия читателей. Кроме того, они раздроблены, разбросаны географически. Книжки им не нужны.

Ты поддерживаешь отношения с поэтами своего поколения?
— Со многими, тем более что некоторые живут, как и я, на Западе. Цветков, например. Да и в Союзе я шестой раз за эти годы.

Выйдет ли у тебя книжка в Союзе?
— Я отнес стихи в издательство «Московский рабочий», замечательной, интеллигентной, милой женщине, заместителю заведующего литературной редакцией Нине Семёновне Будённой...

Бахыт, ты один из первых наших писателей-эмигрантов, которые стали теперь приезжать на Родину, тебе легче судить о том, что у нас здесь происходит. Взгляд со стороны — но не стороннего наблюдателя — всегда интересен...
— По моему убеждению, сейчас ключевой момент в истории России. Веха. И ярчайшим доказательством этого переломного момента стала публикация «Архипелага ГУЛАГа» Солженицына. С этой архиважной, замечательной публикацией все стало на свои места. Белое названо белым, черное  — черным, а не наоборот.
Представь себе такую наверняка знакомую ситуацию: у тебя болит, ноет зуб. И от боли никак не избавиться, ничто не помогает — ни заговоры, ни таблетки. Ты мечешься, не знаешь, что делать? Но потом все же додумываешься, решаешься пойти к врачу, и он удаляет тебе зуб. И боль (какое блаженство!) снимает как рукой. Но после этого нужно думать о чем-то другом, более важном, а не о надоевшем зубе. А мы все стонем, мечемся.

Ну, а как тебе наша демократизация, Гласность?
— Я не могу их не приветствовать. К сожалению, у всех нас неважнецкая память: мы быстренько позабыли, как трудно было дышать еще несколько лет назад. А сейчас брюзжим на Перестройку — мол, результатов нет никаких! Я бы этого делать не стал. Тем более, что, скажем, печать в СССР сейчас абсолютно свободна, запретных тем в принципе нет. А если и есть, то существуют независимые издания, которые этот пробел восполняют. Но, вместе с тем, я должен сказать: медовый месяц (месяцы) Гласности подходят к финалу и нужно делать что-то реальное, определяться: кто мы в этом мире, почему оказались в несчастной, разоренной стране, как нам выходить из тупика? И действительно выходить из него!

Бахыт, интересно узнать твое мнение о межнациональных конфликтах, которые одолевают нашу страну. Именно твое мнение, ибо ты, насколько мне известно, интернационалист по самой сути.
— Во мне течет казахская, арабская, еврейская, русская крови. Так что я человек как бы вне нации. Поэтому действительно мне легче сделать выводы о той ситуации (прямо скажем, нерадостной), которая сложилась в Союзе в этой области... Мне кажется: все мы, увы, забыли, что люди созданы по образу и подобию Божьему, что все мы (согласно Ганди) — братья. Пора вспомнить!

А в Канаде есть межнациональные конфликты?
— К сожалению, да. Россия здесь не исключение. В Квебеке, где я живу, запрещены, например, надписи на английском языке, то есть закон таким нелучшим, на мой взгляд, способом стоит за сохранение французской культуры. И не только в Канаде, но и в других цивилизованных странах много таких нонсенсов. В Израиле, Ирландии, например.

А ты много путешествуешь?
— Часто бываю в Америке, в Европе был несколько раз.

Давай вернемся к канадским национальным проблемам.
— Канада многонациональна. В год приезжает сто тысяч эмигрантов со всех континентов, очень много азиатов. Еще семь лет назад, когда я приехал, на улицах можно было встретить белых лиц больше, чем сейчас. Это тоже, конечно, не так просто. Все мы — канадцы, но вместе с тем сохраняем свои национальные особенности. За этим следит Министерство мультикультурализма (внешних сношений). И, по-моему, следит очень бдительно. И нам, национальным меньшинствам, очень здорово помогает. Недавно я, например, получил двухмесячную стипендию на то, чтобы писать по-русски стихи. И два месяца не работал, только сочинял. Другое дело, что по большому счету это, наверное, мало кому нужно, но забота трогательная.

Значит, западное общество все-таки не такое бездушное, как нам талдычили многие годы?
— Это общество гуманитарных ценностей (а отнюдь не технократической цивилизации), общество благотворительности и милосердия. Общество, в котором происходят многотысячные манифестации против абортов, в защиту тюленей...

Ну, а нищие-то есть?
— Успокойся, есть и нищие. Как правило, это алкоголики, душевнобольные.

Ты, наверное, знаешь, что у нас сейчас тоже открывают границы. Скоро и мы, советские люди, будем ездить куда угодно без всяких приглашений. Просто по желанию. Это здорово, но мне кажется: как только нам вручат заграничные паспорта, желания путешествовать сильно поубавится в силу известной мудрости, что сладок лишь запретный плод.
— Наверное, ты прав. Знаешь, из довольно бедной Греции практически никто не уезжает. Хотя границы открыты. В поисках лучшей жизни отправляются в путь лишь два-три процента наиболее мобильного населения. Остальные живут дома.

А ты, будучи канадским подданным, имеешь право жить за границей?
— Жить — да, но не работать. То есть, могу работать, но незаконно. Можно жить у друзей, делать что-то (скажем, красить стены домов), но кому это нужно? Словом, это тоже самое, что жить в Москве, не имея московской прописки.

Бахыт, благодарю тебя за беседу. Новых тебе книг!
— Спасибо!

1989