Исполнилось двадцать лет ДООС (Добровольному обществу стрекоз), одному
из самых необычных и загадочных литературных содружеств.
У истоков его создания стоял ныне знаменитый поэт и философ Константин
Кедров. Сегодня он наш собеседник.
Константин
КЕДРОВ:
«ПУШКИН — ЭТО НАШЕ НИЧТО!»
— Константин Александрович,
как образовался ДООС?
— Он образовался подпольно, в самый разгар лютейшей андроповщины, полной
несвободы. Никто из нас не печатался, и мы знали, что это в ближайшее
время нам не грозит. В то время в ДООСе были только трое — я, Елена Кацюба
и Людмила Ходынская.
— А где проходило первое выступление ДООС?
— В Клубе имени Курчатова. Это первое наше легальное выступление. На дворе
стоял 1984 год.
— В ДООСЕ существуют забавные звания. Например, мэтр изящной словесности
Андрей Андреевич Вознесенский — стрекозавр.
— Сначала стрекозавром был только Генрих Сапгир. Но Вознесенскому это
звание тоже очень понравилось. И он настоял на том, чтобы оно было и у
него. Так что у нас теперь два стрекозавра. Знаток языков Вилли Мельников
— лингвозавр, Гарик Виноградов — огнезавр (за то, что он выступает всегда
со своей горелкой), основатель академии Зауми, поэт Сергей Бирюков — заузавр,
я ихтиозавр. Все дамы у нас — стрекозы. Есть еще друзья ДООСА.
— Это как-то напоминает масонскую ложу.
— Да (смеется), отчасти это так. Я никогда не забуду, как ко мне
подошел мой ученик Володя Бердушевский, он сейчас директор Владимирского
театра. И сказал: "Константин Александрович, примите меня в свою
ложу".
На самом деле ДООС — это игра интеллигенции. Творческие люди — все как
дети.
— Все эти годы Вы издаете журнал ДООС — "Журнал Поэтов".
Сколько вышло номеров?
— Девятнадцать.
— Какие планы на будущее? Что ДООС еще не осуществил, а надо бы?
— Изначально ДООС постулировал писать на всемирном языке, то, что Велимир
Хлебников выдвигал как проект. Мы хотим создать некий общий язык поэтов.
Ведь есть общий язык математиков (формулы), язык музыкантов (ноты)...
— А как Вы себе представляете такой язык?
— Как звездное эсперанто. Должна быть общая изобразительная символика,
можно использовать различные формулы, знаки зодиака. И т.д. Словом, над
этим еще надо работать.
— Что значит для Вас понятие авангардист?
— Авангардист — синоним слова "поэт".
— Возможен ли авангардизм в силлабо-тонике?
— В любом размере и ритме можно и нужно оставаться поэтом. В силлабо-тонике
это труднее. Накатанный до тебя размер заставляет скользить по накатанной
колее. Тебе кажется, что ты мчишься, а на самом деле стоишь на месте.
— В чем разница между поэзией и непоэзией?
— В отсутствии или присутствии новизны. Читаю у Маяковского: "А вы
ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб" — это не Блок,
не Брюсов, не Фофанов, не... не... не... Где-то ближе одна строка Белого
"в небеса запустил ананасом", но это одна строка. Пример непоэзии у того же Блока: "выхожу я в путь, открытый взорам..."
Но ведь Лермонтов уже выходил, и притом один. Зачем же сопровождение?
— Изобретены ли новые поэтические приемы (жанры) в последнее время?
— Приемы пока все гнездятся в словаре Александра Квятковского. Но есть
большая разница между приемом и свободным владением таковыми. Например,
анаграмма как прием существовала всегда. Но только в 1978 году в "До-потоп-ном
Ев-Ангел-ие" я освоил анаграммное стихосложение. "Червь, вывернувшись
наизнанку чревом, / в себя вмещает яблоко и древо". Или:
Скит — Стикс
кит стих
тоска Ионы во чреве
червя время чрево
кит червленый
во чреве скит
кит стих хитр...
Кроме того, в творчестве
Елены Кацюбы с 1985 года палиндром перестал быть приемом, а стал таким
же обычным явлением, как, скажем, рифма.
Несомненна новизна жанра карточек и каталогов у Л. Рубинштейна.
Несомненна новизна минимализма И. Холина, Вс. Некрасова и некоторых их
последователей.
В 60-е годы с подачи С. Кирсанова вошла в плоть и кровь поэзии ассонансная
рифма у трех шестидесятников и особый стремительный размер Евтушенко,
Вознесенского, Ахмадулиной. Потом это осталось и развивалось только у
Вознесенского.
Только в 60-м году появилась в моей поэме «Бесконечная» первая метаметафора:
"Я вышел к себе через-навстречу-от и ушел под воздвигая над".
В 70-е годы метаметафора стала прорезаться у Парщикова, Еременко, Жданова.
Начала прорезаться, но не прорезалась. Еременко ушел в центон, Жданов
— в сюр, Парщиков после "Новогодних строчек" стал тонуть в бродскизмах
и герметизмах, но выплыл в "Нефти". Счастливого плавания!
Я в метаметафоризме как вода в рыбе, а метаметафора во мне как рыба в
воде. Кульминация — "Компьютер любви" (1983). Дальше пошли метаметафоризмы
языка как такового. Преображение хронтайма через изменение грамматики
в "Партанте" и "Верфлиеме".
Ты пес и тебе
псово и псу тебейно
И я тебе пес тобойно псово
Юго-радостно
Восточно-печально
Парашютно и вне губнея
В 1978 году мне удалось
создать зазеркальный стих "Зеркало", где строки от начала и
финала сходятся к центру, как к горловине светового конуса. Сам центр
обозначен звукорядом нот между верхним и нижним ре.
В 1985 году я создал поэму-теорему "Теорема Гёделя". Она соединяет
житие иже во святых отца нашего Пушкина, написанное Вересаевым, с космологией
"Биг Бэнга" и квантовой механикой Бора. В основе поэмы теорема
Гёделя, принцип дополнительности Бора, принцип неопределенности Гейзенберга
и "Искусство фуги" Баха. Ни один из теоретиков к этой поэме
пока что не подступался.
В 1988 году написана апофатическая поэма "Утверждение отрицания".
Она построена по принципу убывания текста:
Бог есть субстанция
Бог есть
Бог
Тогда же создан "Комментарий
к отсутствующему тексту", к счастью, напечатанный в 1990 г. в моем
сборнике «Компьютер любви". Пять лет спустя эту идею позаимствовал
журнал "Комментарии", но поздно.
Наиболее известен мой термин "метаметафора». Менее — другой, более
широкий, "метакод". Метаметафора неотделима от понятия "выворачивание",
или "инсайдаут", или "антропная инверсия". Суть открытия
лучше всего выражена в двух строках из "Компьютера любви": "Человек
— это изнанка неба / Небо — это изнанка человека". Позднее у Паршикова
вариация на эту тему: "Как строится самолет с учетом фигурки пилота,
/ так строится небосвод с учетом фигурки удода..." Следы метаметафоры
легко обнаружить в творчестве поэтов, с которыми шло активное общение
в 1973 — 1988 годах. Впервые я представил Парщикова, Еременко и Жданова
в ЦДРИ в 1975 году Самого термина "метаметафора" еще не было,
но суть выражена ясно. Я сказал, что это "новая метафора эпохи теории
относительности". На вечере присутствовал Юрий Арабов. Он оставил
довольно подробное описание этого события в Интернете.
В 1982 году мне удалось дать понятие о метаметафоре в статье "Звездная
книга" ("Новый мир", 1982, № 9). На мою беду, гранки этой
статьи просмотрел М. Эпштейн. Увидел термин "метакод" и стал
расспрашивать, что это такое. А полгода спустя вдруг вынырнул с термином
"метареализм" (в применении к тем же поэтам), не имеющим на
самом деле никакого отношения к метакоду и метаметафоре.
В середине 80-х я пришел к выводу, что в формуле "быть или не быть"
главное — или. Или — это свобода. Лекцию об этом я прочел на семинаре
в "Юности" у Ковальджи по его просьбе. Тогда же я прочел стихотворение
"Или":
Всколыхнуло "быть"
гору
Молнией полоснуло ИЛИ
Написанное два года
спустя стихотворение Нины Искренко на тему "или" — фактический
конспект моей лекции у Ковальджи. К счастью, он может это засвидетельствовать
и подтвердить.
В 90-х в "Миредо" я наконец-то добился слияния нот и фонем.
Зверь нот
До-нот-авр
Ре-нот-авр
Минотав
Или:
Я МИ
ми-
мо
РЕ
ре-
ю
от
ДО
до
ДО
Новые жанры: кругометы
Вознесенского, лингвистический реализм "Свалки" Кацюбы, ее так
называемые "Словари" и лингвометаморфозы с превращением тьмы
в свет, времени в труху и т.д., муфталингвы Мельникова, палиндронавтика
как жанр у Кацюбы, Авалиани, Бубнова. Все не перечислишь. Но открытия
футуризма давно не только продолжены, но и перекрыты. А бубновские, вернее,
бубново-валетные таблицы А. Бубнова в так называемых диссертациях вполне
академически защищены!
Прав Введенский — мы докопались до генокода поэзии. Футуризм — теория
относительности. Мы — еще и квантовая механика.
— Какие термины ввели лично Вы?
— МЕТАКОД — "Новый мир", 1982, № 9;
МЕТАМЕТАФОРА — "Литературная учеба", 1984, № 1;
ЗВЕЗДНАЯ АЗБУКА ВЕЛИМИРА ХЛЕБНИКОВА — "Литературная учеба",
1982, № 3;
ВЫВОРАЧИВАНИЕ, или ИНСАЙДАУТ (см. МЕТАКОД);
ГОЛОГРАФИЧЕСКИЙ СТИХ — так я именовал анаграммное стихосложение, к которому
пришел в 1987 г.;
МИСТЕРИАЛЬНАЯ МЕТАФОРА — так называлась в нашем кругу МЕТАМЕТАФОРА, еще
не получившая своего имени в 1973 — 1983 гг.;
ДООС (см. стих ДООС 1984 г.).
— Как Вы оцениваете в целом развитие поэзии в современной России?
— Такого стремительного прорыва русская поэзия еще не знала. Могу назвать
десятки имен, дойду до сотни. И это все открыватели, первооткровения.
— Какие издания печатают настоящих поэтов?
— "Журнал ПОэтов", "Футурум АРТ",
"Дети Ра". Не претендую на всеохват.
— Спасибо за упоминание наших журналов. Расскажите о Вашем "Журнале
Поэтов".
— В начале 90-х мы сдружились с Генрихом Сапгиром и Игорем Холиным. Стараниями
Елены Кацюбы и Людмилы Ходынской выпустили первый номер издания "Газета
ПОэзия". Позднее он был преобразован в "Журнал ПОэтов".
Сегодня "Журнал ПОэтов" — пристанище поэтических стрекоз всего
мира. Франция, США, Германия, Китай соседствуют с Братском и Брестом,
село Ворша — с Москвой и Амстердамом. Мы поэтов не редактируем, только
печатаем.
— Нет ли у Вас ощущения, что культ Александра Сергеевича Пушкина, явно
существующий в России, принес огромный вред русской поэзии, которая многие
века идет путем прозы, т.е. что-то рассказывает читателю, а не является
для него божественным откровением? У меня, например, такое ощущение есть.
— В 1983 году я написал: "Пушкин — это вор времени / Поэзия Пушкина
— время вора". Пушкин — гений банальности, если гениальность и банальность
в чем-нибудь совместимы. Он все время ломится в открытую дверь. Я не понимаю,
"что в вымени тебе моем". Так и не осилил "Евгения Онегина"
до конца, только помню, что "она любила на балконе". Почему
бы и нет? Помню "Кончаю. Страшно перечесть..." Тоже неплохо.
Еще какие-то глупости, что "гений и злодейство — две вещи несовместные".
Гоголь Пушкина в Хлестакове блестяще отобразил: "Легкость в мыслях
необыкновенная". Кабы в мыслях, а то ведь просто "Перо упало.
Пушкин пролетел".
В открытую дверь за Пушкиным вломились Тютчев, Фет, Некрасов, Надсон,
Брюсов, Блок. Благо в открытую дверь ломиться легко. Слава Богу, пришли
футуристы, и дверь захлопнулась, больно ударив по носу легкописцев. Потом
понадобилось вмешательство государства, чтобы открытую дверь снова взломать
и впустить туда "2515 поэтов наших федераций".
— Какая же альтернатива пушкинской традиции?
— Футуризм, неофутуризм, дадаизм, сюр, метаметафора, концепт, да мало
ли всего еще не открытого. Что угодно, только не Пушкин. Пушкин — это
наше ничто.
— Ваше поэтическое кредо?
— "Поэзия — вершина бытия" ("Бесконечная", 1960).
— Как соотнести поэзию и жизнь?
— Очень даже просто соотнести. Все, что хорошо в жизни, плохо в поэзии,
и наоборот. В жизни взрыв — плохо, очень плохо. А в поэзии гениально.
Мне бы
памятник при жизни
полагается по чину.
Заложил бы
динамиту
— ну-ка,
дрызнь!
Ненавижу
всяческую мертвечину!
Обожаю
всяческую жизнь!
(В. Маяковский)
А у Генриха Сапгира:
Взрыв!
..........
..........
..........
Жив...
Генрих жил, Генрих
жив, Генрих будет жить! И Холин — хил он, но лих.
Сплю и вижу странный
герб:
Сапгир — молот, Холин — серп.
Вопросы
задавал Евгений СТЕПАНОВ
|