Свежий номер

Я чувствовал себя виноватым.
Целое утро я не ударил
палец о палец,
пил пиво и писал стихи.
А она все это время стирала и мыла пол.
Зато я написал прекрасное стихо-
творение.
Дорогая, сказал я ей,
это лучшее из всего, что я написал.
Посмотри.
Она брезгливо наклонилась
над исписанным листком.
Речь шла о покойнике,
которого забыли обмыть
или попросту не удосужились это сделать,
и вот, когда его хоронили,
по его небритым мертвым щекам
текли слезы.
Когда она все это прочла,
ее лицо перекосилось,
словно она раскусила таракана.
Мерзость,
выдохнула она,
и ударила меня по лицу
мокрой тяжелой тряпкой.

Она уверяла меня, что любит.
Любит так сильно,
что, когда долго не видится со мной,
убавляет в росте.
Это было неслыхано.
Меня никто так не любил.
Я был горд и счастлив.
И вот однажды меня долго не было в городе,
я отсутствовал три недели,
и ровно столько же мы с ней
не виделись.
Я боялся за ее здоровье.
Я боялся, что она в конце концов
не сможет достать до ручки холодильника
и умрет от голода.
И от любви ко мне.
И вот, приехав,
я сразу же примчался к ней.
Я позвонил в дверь,
и она открыла.
Она предстала передо мной
на пороге
такою же высокой как была.
По правде сказать, мне даже показалось,
что она стала
выше.

В моей прошлой жизни
я был рыбкой гурами
и жил один в пятилитровом аквариуме,
наполненном теплой водой.
Единственным моим другом
была большая человеческая ладонь,
которая кормила меня
и меняла воду.
Ладонь была моим другом,
но тогда я еще не знал,
что друзья имеют обыкновение предавать.
Что знают рыбы о смерти?
Ощущают ли,
находясь на последнем пороге,
ее близость?
Верят ли в нее?
Нет.
Так и я,
разбиваясь о моющиеся обои,
не знал,
что умираю,
и та ладонь,
которая несколько секунд назад
привычно извлекла меня из аквариума,
еще была моим другом.
И осталась им,
потому что в новой жизни я не гурами,
и у меня такая же
решительная и теплая ладонь…
но аквариума
у меня нет.