Свежий номер

Моя первая встреча с метаметафорой произошла в тот момент, когда в 1957 году были написаны эти строки поэмы "Бесконечная":
Никогда не приближусь к тебе
ближе чем цветок приближается к солнцу
Метаметафора — это бесконечное приближение цветка к солнцу и не менее бесконечное, приближение солнца к цветку, вернее, их бесконечное сближение — это просто метафора. Метаметафора — это встреча цветка и солнца.
Если не предвестием, то предчувствием метаметафоры были строки Ломоносова из "Размышлений о Божьем величии":
Открылась бездна звезд полна
Звездам числе нет, бездне дна.
Зримая бесконечность — это уже не метафора, а метаметафора. Ведь до этого (вернее, до Коперника) миллионы умных поэтов смотрели в небо, но бесконечности там не видели.
Забавно, что, разбив уютные хрустальные сферы Птолемея вокруг земли, человечество не полетело в бездну вверх тормашками (кстати, что такое эти тормашки?), а преспокойно продолжало обживать свой земной мир. Лишь к XVIII веку накопилась метафизическая смелость, позволившая поэтам воспарить с дымом над костром Джордано Бруно, давно отпылавшим.
Для взгляда бесконечность не существует. Он всегда упирается в горизонт. А горизонтом, как известно, "называется воображаемая линия". Как только воображаемая линия перестала воображать или воображаться рухнула берлинская, она же китайская космическая стена. "лавой беги, человечество, / конницу звуков взнуздав", — восклицает звездослов Хлебников. Но и оттуда, из космоса, ринулась к нам батыева бесконечность. Одни всадники, как нейтрино, не имеющее массы покоя, проскакали насквозь, не заметив нас. Другие рассыпались на когорты кварков, лептонов и воображаемых частиц-миров — планкионов, фридмонов и максимонов. Уже метаметафора! Уже поэзия. Впрочем, довольно физики и космологии. Кто все-таки первый создал метаметафору? Похоже, что до 1960 года таковых не было. (Если было, я только обрадуюсь, но похоже, что не было.) Хотя, что я говорю, ведь уже был "Черный квадрат" Малевича и "Скрипка" Пикассо. И мой двоюродный дед Павел Челищев, покинув мир в 1957-ом, уже оставил нам свои "внутренние ландшафты" и ангелические перспективы. Возможно, до него окольными путями через Сергея Булгакова дошли труды Павла Флоренского по обратной перспективе. Но, похоже, что независимо друг от друга два Павла совершили одно открытие. Я читал его письма и видел репродукции его картин, когда в 1960 году в поэме "Бесконечная" выговорил первую метаметафору:
Я вышел к себе
через-навстречу-от
и ушел под
воздвигая над
Метаметафора — это обратная перспектива в слове.
Сначала я называл ее двумя терминами: метафора эпохи Эйнштейна (так было на вечере Парщикова, Еременко, Жданова в ЦДРИ, который я провел в 1975 году), а в своем кругу мы называли ее мистериальной метафорой. Весной 1983 года ко мне в Переделкино приехали Парщиков и Свиблова и с ними финский славист Юкка Малинен. Стоя на крылечке флигеля в Доме творчества, где мы Еленой Кацюбой соседствовали с Новеллой Матвеевой, я по внезапному наитию предложил заменить развернутые определения одним словом — метаметафора.
— Подумают, что это метафора в квадрате, — сказал кто-то.
— Ну и пусть подумают.
— Трудно будет произнести это мета-мета-мета…
— Ничего, привыкнут, — ответил я.
Прошло 23 года, и привыкли. С легкостью произносят.
Итак, метаметафора в живописи возникла, как обратная перспектива, а в слове воплотилась в 1960-ом. Сам термин родился весной, в апреле 1983-го в Переделкино. Но дело вовсе не в хронологии. Ведь и "Троицу" Рублева можно к обратной перспективе пристегнуть, и "Божественную комедию" Данте, как гениально это сделал Павел Флоренский.
На самом деле, до 20-го века метаметафора присутствовала в культуре, как символ существовал задолго до символизма. Но правильно восклицал Андрей Белый: "Если у Шекспира символизм, то зачем тогда символизм?" Все присутствовало, все было, но не все доминировало.
Разница между обратной перспективой и метаметафорой весьма существенная. В обратной перспективе мир выворачивается наизнанку навстречу взору. В метаметафоре взор выворачивается наизнанку навстречу миру. И не только взор, но и все остальные 666 чувств.
Червь, вывернувшись наизнанку чревом,
в себе вмещает яблоко и древо.
Выворачивание, или инсайдаут, — это тоже синоним метаметафоры.
Небо — это высота взгляда
Взгляд — это глубина неба
Похоже, что никто, кроме меня, этот переворот в звуке не воплотил. У меня это получилось в 76-ом году в анаграммно-палиндромическом "ДО-потопном Ев-Ангел-Ие".
Свет — весть
Весть — свет
Свет — весть
Свет есть
Свет — смерть
Смерть — свет
Свет — весть
Свет есть
Смерть мертва
Атома немота
ТОТ стал ЭТОТ
Кульминация метаметафоры — в "Компьютере любви" (1983 год):
Человек — это изнанка неба
Небо — это изнанка человека
Это, если хотите, определение метаметафоры и ответ Ломоносову на его бездонную бездну. Теперь вся "бездна звезд полна" — изнанка человека, а человек, в свою очередь, вернее, одновременно — "изнанка" той бездны. То, что в поэме "Астраль" выявлено анаграммой "звезда везде" опять же в ответ на анаграмму Ломоносова "звезд — бездн".
Томимый предчувствием метаметафоры царь Давид восклицал: "Бездна бездну призывает". Мой великий друг и учитель, ученик Флоренского, имяславец, тайный схимник в миру Алексей Федорович Лосев говорил, что только охваченное и ограниченное бесконечно. Безграничная бесконечность — глупость. То, что не может охватить себя, не может быть бесконечным. Метаметафора — объятая бесконечность. "Бог не есть Слово, но Слово — Бог", — утверждал Лосев. Поэзия не есть метаметафора, но метаметафора — поэзия.
Метаметафора — амфора нового смысла,
как паровоз в одной лошадиной силе…
Правильнее сказать — "зеркальный паровоз":
Зеркальный паровоз шел
с четырех сторон…
— Хватит, — сказал Андрей Вознесенский, прочитав эти строки, — уже все вижу!
Если вы можете поместить себя в центр ленты Мебиуса и или в горловину бутылки Клейна, вы уже в эпицентре метаметафоры. В лабиринте бесконечная вселенная ограничена, а каждая вещь во вселенной бесконечна. Например, море и небо ограничены чреслами, а чресла бесконечны, как небо и море:
Крест из моря-горы
Крест из моря-небес
Солнцелунный мерцающий крест
Крест из ночи и дня
сквозь тебя и меня
двух друг в друга врастающих чресл.
"Все во мне, и я во всем", — воскликнул Тютчев, не подозревая, что это идеальная модель метаметафоры. Например, в моем тексте "Конь окон" окно и конь состоят из анаграммы окн — кон, там же — икона.
На коне оконном
на окне иконном
скачи, конь голубых окон
Ты окна разверз за карниз
Ты звон, вонзающий ввысь
оскал голубой
Весь я — рама другого
небесного окна голубого
Бродского возмутила метаметафора Вознесенского "Чайка — плавки бога". Он не понял, что парящая чайка создает зримые очертания бесконечного тела невидимого Бога. Бродский никогда не понимал, что такое метафора. Он был тер-а-тер (земля землей), как говорят французы, а по-нашему заземленный. У Вознесенского "земля качается в авоське меридианов и широт", "стонет в аквариумном стекле / небо, приваренное к земле". Это близко к метаметафоре, очень близко. Но метаметафора требует геометрии Римана или Лобачевского, проще говоря. Ей присущ визуальный (зрительный), и смысловой, и звуковой сюр.
Ларинголог заглядывает в глаза
Сад ослеп
Обнаженные ребра
белым плугом врезаются в почву
Сад, проросший плугами
Мертвящая пустошь ребенка
Бесконечность, уходящая вглубь смысловой воронки строки и слова — это метаметафора.
Я язычник языка
Я янычар чар
Язык мой немой
не мой
Слова вкладываются друг в друга, больше исходит из меньшего, а меньшее охватывает собою большее.
Так взасос устремляется море к луне
Так взасос пьет священник из чаши церковной
Так младенец причмокивает во сне
жертвой будущей обескровлен
Формула метаметафоры внешне проста. Она дана в моей докторской диссертации:

МИР                            Я
---------          =          ------------
  Я                              МИР

Однако в итоге Я > МИРА, но Я = Я. Проще говоря, в метаметафоре Я > Я. Еще уместнее были бы здесь формулы теоремы выворачивания из топологии (не путать с патологией), но язык высшей математики слишком холоден. Поэзия ютится в школьной арифметике, согретой сопением над простейшей задачкой без малейшей надежды ее решить. В этом смысле метаметафора может обойтись вообще без математики, но не без геометрии Римана, поскольку это зрение ангелов.
Дирижер бабочки тянет ввысь нити
Он то отражается то сияет
Бабочка зеркальна и он зеркален
Кто кого поймает — никто не знает
Поэзия может обойтись без метаметафоры, но метаметафоры без поэзии не бывает.
в человеке есть оранжевость
но нету нутра
он летит как колодезный журавль
вокруг тела
и хотя каждый раз возвращается
под углом на круги своя
в нем небесное опережает земное
чем выше взлет
тем больше глубина
можно пунктиром продолжить путь
за предел предела
Однажды я попытался представить жизнь без метаметафоры и понял, что такая жизнь просто не существует.