Вернуться на предыдущую страницу 

     Архив

No. 5, 2004

   

Поэзия    

 

Михаил ФАЙНЕРМАН

Из неопубликованного

 

   

     

     * * *

Стая за стаей
птицы на север летят,
на север, домой.

 

     * * *

Иней
на зеленой траве,
память прошлого лета.

 

     * * *

Октябрь,
каждый лист на счету,
их так мало осталось.

 

     * * *

Тихо-тихо
в кадку капает дождь.

 

     * * *

Радость
тех, кто выжил,
и грустная боль — кто погиб.

 

     * * *

Верните мне папу и маму молодыми —
больше ничего не хочу!

 

     * * *

Тихо
с неба падает дождь.
Капли растут, приближаясь к земле…

 

     * * *

Свет осенний
день ото дня короче.
Листья в желтом
падают сквозь этот свет.

 

     * * *

Ветер с той стороны,
из-за полдня, рябь,
сумерки нашей тревоги…

 

     * * *

Свет предосенний редок,
как колпак у чахоточного больного
в начале нашего века,
веки смежая, пытаешься
дотянуться
до полочки на потолке, тени и тени, немые —
имя
все равно твое

 

     * * *

Как жестка зелень
зеленых арабских лугов
пробивается
сквозь любовь и ненависть к высотам еврейского
неба,
так и я тоскую —
я ничего не помню
и ничего не хочу.

 

     * * *

Касаясь
языком то неба, то десен —
они не кровоточат, но болят,
думаю, снова и снова,
думаю о своем.

 

     * * *

Утренняя зевота,
я и спал и не спал:
"их так мало осталось…"
Я и то соберу
по щепочке, и не вынесу
за пределы
себя.

 

     * * *

Она любит ходить в театр, а я домосед —
как же нам встретиться?
Напишу ей письмо петушиными перьями
буковками
величиною с горчичное зерно …

 

     * * *

Новости в конце дня
тревожны.
Детей разобрали из сада
напротив,
не знаю, снова
пойти к тебе?

 

     * * *

Весна в Черкизове,
нежным пухом оделась зелень.
Школа
закрылась на время.
Что может земля? Что может небо?
Нежное "гимел",
покрывающееся снова и снова
концами облаков…

 

     * * *

Милая собака динго!
Не дикая, а милая.
Ах, не знаю до чего тревожно,
не знаю, что сказать…

 

     * * *

Подумать о судьбе,
шажок за шажком,
черные старухи, осенние сумки,
старухи в черных пальто…

 

     * * *

На розовом и голубом
просторе
ты
вот уже двадцать лет!

 

     * * *

Харбека,
хаиригучи —
я потерял счет словам.
Дать им имя?
имя любви…

 

     * * *

Как тень от солнца
набежит бессознательное,
покрывая
миллионы миль —
любишь ли ты меня?

 

     * * *

Снова слышу
южный говорок:
Феникс, Аризона —
пора детства,
пусть не места, а детства, мне пора…

 

     * * *

Что-то было,
а что?
Ой, не все ли равно?

 

     * * *

Очутиться одному, на ветру,
одному,
на ветру…

 

     * * *

Городские люди
в электричках метро
бегут к своему счастью.

 

     * * *

Вертели ручки радиоприемников,
думали, что будет —
унбевуст, бессознательное,
похоронило все.

 

     * * *

Годами я засыпал,
перебирая способы самоубийства.
И все же выздоровел…
Кого мне благодарить за это — Бога?
Философию бессознательного?
Я благодарю тебя,
ты,
в розовом и голубом,
кику, хризантема,
как мне тебя назвать?

 

     * * *

Добродетельные москвички
на канале ТВ-центр в пять пятьдесят.
Такая прелесть!

 

               ДЕТСТВО

Седьмое июня,
снова ехать в лагерь,
сколько слез,
сколько слез.

 

     * * *

Кошка на капоте машины —
не бабочка, но судьба.

 

          ДЕСЯТОЕ ИЮНЯ

Первая зевота,
короткая и одинаковая —
жду новостей.
Кончилась война в Югославии.

 

     * * *

Я сказал,
что выкормил вороненка,
а на самом деле он умер.
Что может быть хуже
этих мучений? — он умер тихо,
покорно судьбе.