Вернуться на предыдущую страницу 

  Архив

No. 5, 2004

   

Современная литература Украины

Проза  

 

Наталия КУЗЬМИНА (Киев)

МЯГКАЯ ИГРУШКА

Это было много лет назад. Ее уже давно нет. И мне даже трудно вспомнить ее имя. По-моему? Света. Светочка.
Она всегда сидела за первой партой. Близоруко щурив глаза, что-то выводила каллиграфическим почерком. И сейчас я слышу ее скрипящее перо — У-ч-е-н-и-ц-а-6-г-о- Б-к-л-а-с-с-а... Аккуратные тетрадки. Учебники, обернутые в яркую бумагу. Сверкающий, как новый, портфель.
В ней текли медленные соки незнакомой нам, загадочной жизни.
Мясистое лицо с крупным прямым носом, близко посаженные голубые глазки. Младенческая кожа и пухлые ручки.
Словно толстая тряпичная кукла, набитая ватками и лоскутками, двигалась и дышала в параллельном мире.
Трудно сказать, чему она училась. Ее и не спрашивали. Щадили. Говорила она медленно, и мы затихали, напрягаясь, чтобы не рассмеяться.
Она переходила из класса в класс по просьбе ее мамы. Класс был дружный, она к нам привыкла. Мама просила директора школы и учителей. Чистый альтруизм. Вот такое было странное время.
В 6-ом классе, в последней четверти, когда весна зло шутит над многими, нас, девиц, понесло. Мы начинали созревать и бесились.
Не знаю, кто первый начал, но и мне эта затея показалась забавной. Мы загоняли ее в угол класса и тискали, даже щипали.
— Скажи, — гоготали мы, — кого ты любишь? Алешу Щекина?!
— Н-н-е-т, — она говорила, удлиняя каждую букву, и улыбалась.
— Ведь любишь! Мы знаем!
— Д-д-а.
— А еще кого?! — мы месили ее тело сильнее.
— К-о-с-т-ю...
— Кошкина? А почему?
— Н-е з-н-а-ю.
— Потому что он умный. Да?!
— Д-а.
— А Алешу почему?
— Н-е з-н-а-ю.
— Потому что стильный?! Да?
— Д-а...
— Ты писала им записки?
— Н-н-е-т.
— Писала. Не ври! Мы видели!
— П-и-с-а-л-а.
— Что, что писала?!
— Н-е з-н-а-ю.
— Что хочешь их? Да?!
— Н-е-т.
— А что?!
— Хочешь дружить?!
— Д-а.
— А почему ты без лифчика?!
— Соблазняешь?!
— Моднишься?!
Она ежилась и тянула:
— Н-е з-н-а-ю...
— Стало быть, любишь их!
— Д-д-а...
Говорила она с придыханием и повизгиванием. Нам было жутко смешно.
— Правильно! Они тебя тоже любят.
— Н-н-е-т...
— Не веришь нам?! Почему?! — мы щекотали и щипали сильнее.
— Я т-о-л-с-т-а-я...
— А они тебя любят. И хотят жениться. Не веришь?!
— Н-е-т...
— Почему?!
— В-е-р-ю, — она уже не улыбалась, но смотрела на нас все равно дружелюбно, почти ласково.
— Пойди и скажи им, что хочешь выйти за них!
— Ну давай!
— Давай же!
— Н-н-е-т.
— Давай!
— Н-е-т...
Как-то вечером после школы у меня сжалось сердце, и я заплакала, вспомнив Светочку. Но недаром говорят —"Утро вечера мудренее"— наши забавы время от времени на переменках казались такими же безобидными, как и раньше.
Перед самым концом четверти в класс пришла ее мама. Она была растеряна и испугана, обнаружив на бедре Светы синяк странной формы.
— Что же вы, девочки...
Нам всем стало совестно.
Мы тут же изменились и взяли Свету под крыло. Но она ничего не приняла. И хотя она осталась все такой же улыбчивой, но... Это можно было ощутить только на уровне тонких мембран... Она навечно отгородилась.
В седьмой класс она уже не пришла. Мама рискнула отдать ее в специальную школу. Потом Света начала работать на дому. Она клеила коробочки для гомеопатических шариков. Умерла она именно в тот год, когда нас начали называть не школьницами, а абитуриентками. Держа коробочку в руках она, казалось, заснула. Даже не сразу поняли, что навсегда.