Борис ШИФРИН
ТРИ СТИХОТВОРЕНИЯ ПАМЯТИ САПГИРА
Из колеи отката строф
(Александр Горнон) Генрих Сапгир, осторожный художник, эти прогулки по небу весны, в общем, они ни что не похожи. Ты это видишь с другой стороны. 1.
Генрих Такой-то! Острожный треножник тихо качается, здравствуйте, сны. Нас исцеляет трава подорожник, греет рубаха, спасают штаны. Генрих, там стража! Острожник, картежник, Генрих, не страшно, но нечем платить, и не помиловать, не отменить, — бить, колотить профетической дрожью, нет, тут не надобно крови пустить, судорога, сударь, вам точно поможет. Иго растраты, и тоги растрат. Тут же кастраты и костоправы на нос очки и сверкают оправы, рукопись правят и нас упростят Ихняя стать — смесь поста и простаты Око за суп, горячо, супостаты, каты, а строфы катить не хотят. Генрих смешной-то на башне стоит, сам он сигнальный рожок прижимает к горьким губам и свою отпускает душу, и ангел ему предстоит. 2. Опоздал. Кричу ему вдогонку, оступаюсь на обрыве строк, все еще бегу, не чуя ног, слишком тихо, громче! Слишком громко. Вечер, коридорный разговор Александра с Генрихом, я третий. Речь с придыханием, окно во двор, он посмотрел, не то чтобы в упор, так, посмотрел и не заметил. Как понимать рассеянье души — как дар или растерянность? Он сеял какие семена в ночную ширь? Все стебли ветер поднял и провеял. 3. Уст коснется какой-то пух, отраженье прежнего звука. Трех не надо слов, хватит двух, до чего ж умудрилась азбука! Белый лист — синоним тщеты. Но устам не подыщешь синонима. Он устал. Ты устал. Мы пусты. По устынной улице до него cколько ходу? и высоты? |