Я люблю — не о спящей царевне
Сказку, выдуманную вдали;
Я люблю — в босоногой деревне
Белобрысых ребят в пыли,
Жеребят на тоненьких ножках,
Молодух в открытых окошках,
Пышно-тихие
 облака,
Дух гречихи
                      и молока.
Я любил сыновней любовью
Вечереющий звон церквей,
Ширь зеркальную понизовья
И с лугов сырой тиховей;
Съезд к медлительным перевозам,
Воробьев над свежим навозом,
Даже в травах наивную тлю
Я отцовской
                       любовью
    люблю.
Я люблю — с котелком да с салом
Возвратиться на хвойный брег,
Где я видел — нет, не русалок,
Но бессмертные
                             души рек.
Я не "верую" в них: я знаю.
Я причастен давно их раю;
В них влюблялась, меж струй шурша,
Моя дружественная душа.

Нет, не боюсь языческого лиха я:
Шмель, леший, дуб —
Мне любо все, — и плес, и чаща тихая,
И я им люб.
		
Здесь каждый ключ, ручей, болотце, лужица
Журчат мне: пей!
Кричат дрозды, кусты звенят и кружатся,
Хмелит шалфей.
		
Спешат мне тело — дикие, невинные —
В кольцо замкнуть,
Зеленым соком стебли брызжут длинные
На лоб, на грудь,
		
Скользят из рук, дрожат от наслаждения,
Льют птичий гам,
Касаясь, льнут, как в страстном сновидении,
К вискам, к губам,
		
Живые листья бьют о плечи темные...
В проемы чащ
Кидают под ноги луга поемные
Медвяный плащ,
		
Бросают тело вниз, в благоухание,
Во мхи, в цветы.
И сам не знаешь в общем ликовании,
Где — мир, где — ты.

Безлюдный закат настиг меня тут.
Чья ж ласка вокруг? Чей зов?
Над морями туманов тихо плывут
Одни верхушки стогов.
		
В студеном яру родники звенят...
Тропинка вниз повела...
И вот обволакивает меня
Блаженно сырая мгла.
		
Ей отвечая, кипит горячей
Странной отрадой кровь,
Как будто душа лугов и ключей
Дарит мне свою любовь.
		
Благоуханьем дурманят стога,
Кропит меня каждый куст,
На темной коже — как жемчуга
Дыхание чьих-то уст.
		
И, оберегая нас, благ и нем,
Склоняется мрак к двоим...
Не знаю за что и не слышу кем —
Лишь чувствую, что любим.

Народная память хранит едва
Деяния и слова
Тех, кто ни почестей, ни торжества
Не пожинал искони;
Громом их доблести не сотрясен
Сумрачный строй времен;
Дальним потомкам своих имен
Не завещали они.
		
Есть безымянность крупин песка,
Винтиков у станка,
Безликость капель, что мчит река
Плещущего бытия;
Их — миллиарды, и в монолит
Всякий с другим слит;
Этому множеству пусть кадит
Гимны — другой, не я.
		
Но есть безымянность иных: свинцов
Удел безвестных борцов —
Вседневных подвижников и творцов
Деятельной любви.
Встань перед ними, воин-поэт,
Славою мира одет,
Перечень звучных своих побед
Надвое разорви.
		
Эти — прошли в города и в поля,
Со множеством жизнь деля:
Врачи, священники, учителя,
Хозяйки у очагов;
И, лязгая, сдвиги эр не сотрут
Их благодатный труд,
Ни тирании, ни демоны смут,
Ни ложь друзей и врагов.
		
Они умирали — не знаю где:
В дому или на борозде.
В покое ли старости или в труде, —
Но слой бытия сквозь слой
Им разверзал в высоте миров
Всю щедрость своих даров,
И каждый включался в белый покров
Над горестною страной.
		
Пусть мир не воздаст ни легендой им,
Ни памятником гробовым,
Но радость нечаянную — живым
Они бесшумно несут;
Они проникают в наш плотный быт —
Он ясен им и открыт, —
Их теплым участьем одет и омыт
Круг горьких наших минут.
		
Никто не умеет их путь стеречь,
Никто не затеплит свеч,
Никто не готовит богатых встреч,
Никто не скажет "спаси",
Но жаль, что туманная старина
Укрыла их имена,
Когда-то в промчавшиеся времена
Звучавшие на Руси.

Осень! Свобода!.. Сухого жнивья кругозор.
Осень... Лесов обнажившийся остов...
Тешатся ветры крапивою мокрых погостов
И опаздывают
                         сроки зорь.
		
Мерзлой зарей из-под низкого лба деревень
Хмурый огонь промелькнет в притаившихся хатах...
Солнце-Антар леденеет в зловещих закатах,
И, бездомный,
                           отходит день.
		
Тракторы смолкли. Ни песен, ни звона косы.
Черная жидкая грязь на бродяжьих дорогах...
Дети играют у теплых домашних порогов,
И, продрогшие,
            	               воют псы.
		
Родина! Родина! Осень твоя холодна —
Трактом пустынным брести через села без цели,
Стынуть под хлопьями ранней октябрьской метели.
Я один,
  как и ты одна.

Мне радостно обнять чеканкой строк,
Как влагу жизни — кубком пира,
Единство цели, множество дорог
В живом многообразье мира.
		
И я люблю в передрассветный миг
Чистейшую, простую негу:
Поднять глаза от этих мудрых книг
К горящему звездами небу.
		
Как радостно вот эту весть вдохнуть —
Что по мерцающему своду
Неповторимый уготован путь
Звезде, — цветку, — душе, — народу.