А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я #    библиография



Вернуться на предыдущую страницу

   Антология

   
Ирина АНДРОНАТИ — поэтесса. Родилась в Одессе; закончила биофак Одесского университета. Работала старшим лаборантом в психиатрической клинике, руководителем театра-студии, мастером в галантерейной мастерской, секретарем в театре Ленсовета, курьером, журналистом; с 1997 года занимается исключительно литературной деятельностью. В соавторстве с Андреем Лазарчуком в издательстве "АСТ" выпустила несколько фантастических романов — "За право летать", "Сироты небесные" и "Малой кровью". Автор поэтической книги "Круговорот" (1999); переводчик романов Д. Вебера, Дж. Ффорда, др. Живет в Санкт-Петербурге.



Стихи были опубликованы в авторском сборнике "Круговорот".



НА КОСТРЕ

Заросли виселиц,
Огнища, кострища...
Каяться? — Вот еще!
С вас же и спросится!
Вам и воздастся —
И Аз воздам, дочиста! —
В ваши разверстые
Вопли о помощи,
Мольбы о немощи
И милосердии —
Несть вам пощады
От названных ведьмами!
Несть и не будет
Ни сна, ни покоя вам,
Раду не бысть
Ни жива, ни покойнова...
Нас вы спасали молитвой
И дыбою —
К вам и вернется молитва
Погибелью.
Кровь, обнаженную
Лопнувшей кожею,
Выхаркнут в рожу вам
Ведьмы сожженные —
Жрите! Давитесь
Спасенными душами! —
Всех передушим мы
Косами русыми,
Черными кудрями,
Пеной каштановой,
Сбритою заживо,
Наголо спаленной...
Вам уж недолго
Над нами куражиться
Вы торжествуете?
Вам это кажется!
Вам только кажется,
Что мы растоптаны,
Обезображены
Жадными толпами,
Жалки, поруганы
И обесчещены...
Шапки долой!
Вы сжигаете — женщину!
Что вы замолкли все?
Экая невидаль!
Ведьма венчается
С болью и небылью,
Ведьма, из тела убитого
Выскользнув,
Стала свободна
Свободой
Единственной,
Тою свободой,
Что будет страшней вам
Самых чудовищных
Землетрясений
Тою, впитавшею
Кровь и пожарища,
Той, ни преград, ни пощады
Не знающей,
Той, что над городом
Медленно кружится,
Чтобы однажды в дома к вам
Обрушиться...
Город
          падет
И застынут предместья
В мерном
          вороньем
Слепом
                    бла-
          -го-
                        -вес-
      -те...



* * *

Стрелки стряхивают шорох будней —
Дела нет часам до мелочей.
Маятник размеренно и нудно
Режет вечность ломтиками дней,
Что ему столетья и мгновенья —
Капли ниоткуда в никуда.
Время, словно тень стихотворенья,
Сквозь меня уходит, как вода



ВМЕСТО СОНЕТА

Безумец может ли, скажи, сойти с ума,
Когда не он безумен, а любовь сама?



* * *

... А утро было так дождливо,
Что город утонул в дали.
Два человека торопливо
По мокрым перекресткам шли.

Два человека шли по лужам,
По булькающей мостовой,
Где оловянный мальчик кружит
В кораблике по сказке злой.

Два человека шли по сказке,
Где, враз на город грусть пролив,
Смыл дождь все уличные краски
В один томительный мотив.

Два человека шли сквозь камень,
Металл, асфальт, бетон, огни...
Перебирали дождь руками —
Искали что-то в нем они.

В глаза им наползали капли
И все плыло в дрожанье струй,
А дождь все прятал, прятал, прятал
В глухом лесу упругих струн,

Был город пьян плакучим зельем,
Повисла в воздухе гроза...
Но разом дождь опал на землю.
И разом встретились глаза.

... Круги от брызг не шире — `уже,
И бешеней стучат сердца
... И оловянный мальчик кружит
В предощущении конца



* * *

Память, беспамятство, нежность и горечь
Страх, растворившийся в бешенный смерч
Руки врастали и плавились оплечь
И бездыханными падали с плеч
В гибельной страшной неистовой скачке
Сердце у горла рвалось словно стон
Губы палило бредовой горячкой
Им не знакомых доселе имен
"Милый... родной..." — бестелесно, но властно
И безвозвратно кружило вразлет
Память, беспамятство, горечь и ласка
И задохнуться сорвавшимся "...вот..."
И задохнуться, не помня и помня
Бережно, тихо, еще в забытьи
Благословеньем стирая ладонью
Боль, опалившую руки твои



* * *

В тот вечер я, кажется, умерла,
А впрочем, не помню, не знаю,
Я помню, что ветер мне губы дотла
Выцеловал в трамвае,
И помню, как мягко склонялись дома
И осень в стекле колотилась,
А ветер сквозь куртку меня обнимал —
Допьяна! что было силы!
Потом мы шатались по гулким дворам,
По комнатам темным, бессонным,
И, кажется, он потерял меня там,
Впрочем, не знаю, не помню...



* * *
Раскалили докрасна И с размаху — в лед. Лед стал красно-охристый Вот так вот С горькою окалиной Смешивался лед И снега в подпалинах Вот так вот Стежками окольными Мчались мы вразлет А следы — угольями Вот так вот На язык бы льдинку мне Но набьются в рот Лишь зола со злинками Вот так вот Ниткою суровою Сметан Тигра год В полосы тигровые Вот так вот Охра с солнцем и огнем Страшен Тигра год Угодили мы в разлом Вот так вот


ТРАМВАИ

Окончены сутки. День новый в раскрой
Пускает невидимый кто-то.
Трамваи, усталые, едут домой,
Позвякивая на поворотах.

Не видно за облачным войлоком звезд
И тихо, как в кляксе чернильной,
Лишь редкие росчерки фар и колес
Рукописи автомобильной.

А ночь о покатые трется бока
И гнет проводов коридоры.
Трамваям мигает издалека
Зеленый зрачок светофора.

А кошки бездонно глазеют в ряд
И с крыш равнодушно стекают —
Шипят на кошек и o ночь искрят
Обиженные трамваи.

И кошки раскланиваются дугой,
Подмигивают улыбчиво —
Трамваи, счастливые, едут домой,
Позвякивая и мурлыча.



* * *

Сюда, на горбатый откос,
Где боятся расти деревья,
Можно взобраться в десяток ударов сердца —
Если им управлять.
У меня не получится.
Память дрожит на кончиках пальцев,
Не превращаясь в привычку,
Поэтому — как и в прошлый раз —
Мне не хватает дыхания.
Правда, осталось совсем немного:
Найти отпечатки своих следов‚
В остекленевшем песке,
Зачерпнуть воды,
Откинувшись
Поднять руки к небу
Над запрокинутым в небо лицом
И выпустить воду на волю...
Я знаю —
Я буду жадно пить, когда
В раскрытые настежь ладони
Вонзится молния



АРХЕОЛОГИЧЕСКОЕ

Нет, не то... а если... К черту!
На листе белым-бело!
От бессилия аорту
Судорогою свело.
В буреломе слов, метафор
Стекленеет голова...
Проще склеить сотню амфор,
Чем найти свои слова!
По обломкам, по кусочкам,
Через тонны шелухи,
Рифма к рифме, строчка к строчке
Я ворочаю стихи.
А бездонными ночами,
Когда свет давно погас...
Много проще с кирпичами,
Чем с осколочками фраз!

Иногда под черепками
На мгновение мелькнет...
И опять долбишь, как камень,
И опять — не то... не то...



* * *
Топот, шорох, лязг и скрежет, Скрип зубовный уши режет, Стук и стоны днем и ночью... Маятник до жути точен Кто здесь? От- веть! Это — смерть. Это — смерть. Смерть идет на птичьих лапах, Длинных, тонких, цепких лапах, Четок, словно звон подков, Стук точеных коготков Тик- так, цок- цок Заколотит молоток. Смерть вползает через щели — Не прогнать и не сбежать. Смерть, бывает, мягко стелет, Да уж больно жестко спать. Тип- топ, тип- топ Кто из вас примерит гроб? Смерть все время рядом с нами О стекло скрипит когтями, Тешет плоский серый камень, Чертит имя в черной раме Стук мо- лот- ка- Ма- ят- ни- ка Тик- так, тип- топ Кто-то скоро ляжет в гроб


* * *
Пустотой наполняю стаканы Ра- сставляю их вдоль окна Лунный воздух, тягучий и пьяный, Не коснувшись стеклянного дна, За- стывает над краем стакана На мгновенье — и катится на Подоконник — и капля за каплей На ладони ко мне течет. Пе-ре-ка-ты-ва-ет-ся, на-ка-пли-ва-ясь го-лу-бо-ва-тый мед, Лунный мед — и за каплею капля Сквозь ладони мои течет. Он тягучий, но он ни при чем: Он настоян мечтой и полынью В нем тоска кораблиных клиньев И отчаянность разлита В нем бурлит бесшабашных пылинок Ми- ллиардная суета, Упоенная лунною синью... Жизнь — полынная горечь — мечта... пусть у ног моих тенью сгинет — Мне сегодня нужна пустота


* * *

Я касаюсь губами стекла
Пустота изливается в горло
Обволакивает гортань
Вот тихонечко вниз потекла
И дыханье собою затерла —
Точно льдины сжимают борта
Корабля — незаметно, надежно
нежно. Вырваться? Как бы не так!
Жизнь,
          от носа и до винта,
Всю
          отмерит тебе пустота —
От дыхания, то есть, до кожи,
От полуночи и до утра.



* * *

Время, все, целиком, растворилось в стакане
Дом, стоявший напротив, уплыл, помигав на прощанье
Нет меня, мне кажется, но я не знаю,
не уверена. Кромки стакана, во всяком случае,
не ощущаю. Холода — тоже не ощущаю
Только — все новая пустота, толчками,
то есть, все та же, непрерываемая губами
пу-сто-та.
Тик-
      так.
Нет часов — растворились в колючем тумане
Или инее. Впрочем, обоих нет.
Иней лег на диван.
Нет, снег. Или гнейс.
Что-то очень похожее,
Только не помню слова.
Главное — нет ничего. Особенно — дней.
Поэтому — безусловно —
мне в пустоте было б очень надежно
Но незадача: меня — нет
так мне кажется



* * *

Пролетает над городом "Ту"
И
по-моему
на лету
Мерно грезит уснувшими вербами
Вербы скоро уже зацветут.
Пока вербы почти цветут
Я
глушу по ночам
пустоту
Чтобы меня
не было.



* * *

У идиотского положения
Есть одна отличительная черта —
Та, что никто и ни в чем не виновен
Не виноват
Просто так уж случилось
Так складывались обстоятельства
Потому что могло ведь и так получиться
А не должно было так получиться
Подробности здесь несущественны
Словом, вниманья заслуживает
Только одна деталь:
Никто и ни в чем не виновен
Не виноват
Просто выхода не существует



ЛЕНКЕ
Имя — двойной колокольный звон Джонн — Донн И тюрьма — донжон Перезвон Обрушивался сквозь бойницы в темень Сыпался с хрустом по стенам в сено Джонн — падает капля в осклизлую чашу Ваше или не ваше лицо Могло б отразиться в ней Но не сможет — ибо свеча ушла, В небо — сквозь узкую прорезь бойницы‚ В колокола — сквозь решетки ресниц
Джонн...
Джонн... Донн...
До самых дон
Нор,
До донышек гнезд
До судороги в кости —
Всего-то! — дошел перезвон‚
Всего-то — до росчерка ветра в горсти
Руки, что вцепилась в вокзальный перрон‚
В последнем своем "прости"



СЕМИДЕСЯТЫЕ

Дети играют в "классики".
Взрослые дяди — в классы.
О классах писали классики.
Но в очереди у кассы,
          Классику глядя в лицо на просвет,
          Мы не о классах думаем, нет,
          И не о классиках даже.
          Мы думаем, как бы достать колбасы,
          Туфли, колготы, мужские трусы...
          Наверно, мы классиков гаже.
          Наверное, с их высоты не понять
          Тех, кто и вправду на сто двадцать пять
          Минус двенадцать с полтиной,
          А классы — и вправду основа основ
          А значит, не зря на призыв "Будь готов!"
          Мы выпрямляли спины.
Дети играют в "классики".
Все остальное — позже:
Их назовут "первоклассники" —
И разом натянут вожжи.
          И дети заучат с молочных зубов,
          Что классы — вовеки основа основ
          И миром движет борьба,
          Строгость — вот подлинный лик доброты
          И ради друга обязан ты
          Давить из него раба.
          Ничтоже сумняшеся гоним страх:
          Наша история — в наших руках,
          Кто победит — неподсуден.
          Разделаем вражеский класс под орех!
Класс "А" против "Г", третий-"Г" против всех —
          Теория в практике буден.
Для взрослых поигрывать в "классики" —
Дело, похоже, гиблое.
Но странно... Те самые классики
Когда-то читали Библию...



* * *
Стих превращается в пепел, пламя, ветер Путь воплощается пылью, грязью, камнем Все изменяется — бык становится плетью Жар поцелуя — захлопнутым наглухо ставнем. Даже Вселенная — лишь пустота и скорость — Или неведомо чей сон без названья. Что ты сажаешь вместе с деревом? Хворост? Яблоко? Грех? Познание? Или изгнанье?


Публикацию подготовил Евгений В. Харитонов