А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я #    библиография



Вернуться на предыдущую страницу

   Антология

   

Лайла Арсанова загадочное явление отечественной литературы.
Ее тексты в редакцию передал Сергей Евгеньевич Бирюков. Они были отпечатаны на печатной машинке. Адреса на них не было.
То есть про автора практически ничего не известно, кроме одного
что это очень талантливый человек.

 

 

Конь, который бежит через пашни и гривой не машет, мой.
Конь, которому воздух не важен, который копытами влажен, стой!
Пристрели взглядом. Иней вырос в ресницах,

почему не уйдешь в леса поселиться?

Конь зверя боится. Жители ближайших деревень забили ставни,
выходящие на пашни, где мучается после человека конь,
где мчится день и ночь их бывший друг сквозь снег и дождь.
Люди решили воспеть птицу и принялись пахать на курицах.
Огородились от раздолья и стали бегать и влюбляться на подворье.
Избавились от всех копытных, чтобы дети стали добрее
и не прознали о пытках. Коня окрестили... Дьяволом, детей
приучили к молитовкам, насочиняли эпосов, да сообща собрали церковку.
Боялись дети Дьявола
черного, глазастого, с копытами кровавыми от
ран немногочисленных. И запрещалось детушкам заходить за изгородь,

там Дьявол их съест, как предрекают эпосы.

 

 

Здравствуйте, Ялатан, рыжеглазое детство!!!
Спешу сообщить, что луки мои уже готовы. Тетива из ресниц, потерянных
прибрежными птицами, прослужит до их возвращения. Я раскрыл секрет прежних облаколовов
особо крепки ресницы, потерянные птицей в полете. И еще: ни слова при них об охоте.

И вот в полях безглазых
ищу для тебя ресницы.
Синее в рыжем мне уже снится.

Отныне не бойтесь ходить босиком. Я убрал все скелеты с материков. И ветра
согнул вокруг паруса,
никаких сквозняков. Только воздух дыхания с утра
позднего до утра раннего. Вы же знаете, с Вами я могу и не спать. А для Вас

шалаш из ароматного каштана. И гамак из огромной океанской лилии. Если хотите,
могу послать к Вам птиц со своими письмами, только бы не задохнулся от пуха
город. Подниму ворот,
приказал камням не расти у гостей за спиной, даже если
это спасает от холода. А под водой установил качели,
не знал, что делать с
глубиной. Теперь и там Вам развлеченье.
Что ж, заканчиваю мое песчаное письмо. Скоро Ваш вертолет сядет на эти буквы...

царапаю тебе уже следующее письмо. Птицы настороже. Прилетай скорее, не то я
задушу твой город. А потом и все остальные. Ты же знаешь,
я неугомонен во
гневе. Ты же за это и любишь меня. Если прилетишь ночью, увидишь костер из моей
кожи
на меня не похоже? Хорошо, подожду еще пятнадцать минут. Птицы тоже.
Волны слизывают слезы. Мне сочувствует все естественное. Зачем я жду тебя?
Просто все здесь служит тебе. Я построил это царство. И не повернуть вспять. Я
чувствую твое приближение. Мне лучше. Вены залезли под кожу. Клювы улыбаются,
волны пляшут...

Ты таки осталась! Я даже и забыл, точнее совсем не знал, что ты еще в шалаше.
Что же меня так убивало? Наверное, ветер нанес ран и не вытер. Я приказываю
этому царству состариться! Потому что я хочу тебя сразу и сызволь! Да!! Я
впервые ору на свой остров! Оскальтесь, скалы, будьте милосердны, камни, выньте
свое
или мое, сердце из-под чресел. Я накладываю вам каши каждое утро, но вы
для меня не КАЖДЫЕ!

Я отвезу тебя на море и только тогда поверю, что оно действительно существует.
Вокруг океан, и он меня заебал. Хочу в твои уюты, хочу в убогие каюты. Изъездить
мир за твоим запахом...
Мои ладони станут веером при первых подвигах жары. А ты в руках его сожми. Моя
вечность тебя не искалечит. Наколка на предплечье,
вот матрос несет серебряный
поднос. На нем заказанное лечо. Ты голодна с утра, конечно. Сквозь воду рыба не
видна. Где ты
всегда есть глубина. Смотрю на след твоей ступни, а рядом мой,
от пятерни. Я наклонялся посмотреть, как ты смогла не улететь вчерашним вечером.
Но утром палубу отдраили. А мы на ней отмечены. Уж далеко за полдень. Платье
синее. А ты его красивее. В рыжих бороздах твоих волос мой глаз зарос. Не знаю,
как я жил на острове без жгучего и острого. Сглатываю слюну и бреду вдоль
бортика с глазами морского котика. За твоей летящей спиной. И как я раньше
убивал зверей? Сейчас я каждый раз расстрелян, как только прикасаюсь к двери, за
которой твое сердце бьется за меня.
И никак не развернется, потому что я тоже открываю глаза, когда ты уж во сне
видишь меня. У меня есть семья, но сегодняшнее чувство чудовищней. Ты
мое
небо, она
земля. А я подвешен качелями за шею.
Я могу оградить тебя от боли, даже если Бог недоволен. Попроси, что угодно,
и
без конверта я не оставлю тебя. Писать письма откровенней крови. И откровенней
времени. Мой дождь с радостью ложится в твои пески. Я попрошу твоей руки, чтобы
всю силу лосиную внырнуть в ручейки. Ты знаешь лучше меня, в какую сторону
карусель завертится. Все получится. Все отпенится!
Знай: один из всех островов ежемгновенно создается для тебя.
Я угадываю твои молчаливые взгляды. Нет, это не дружба
мне не хочется взять
чьи-то ноги в руки и до и после ужина. Но и не любовь
где страсть со страхом
ее старости? И не опасней.
Пусть в мире не будет китов и воды, вечных слез и судьбы, мне нужно одно
обязательно знать: что у меня в этом мире есть ТЫ.
Мне так не хочется с тобою расставаться. Мне так не хочется с тобою объясняться.
Мне хочется с тобой писать, купаться, засыпать, просыпаться.
Мне хочется написать тебе все стихи, в которых нет блядства!

Ты же знаешь, как я робок, когда в стихах моих нет скобок. Ты думала, я не пишу
на камнях, когда их раздирает страх? Они снимали шляпы мха, когда задребезжат
верха.
Они со мною тебя ждали. А еще: кукурузные поля узрели зрелость, и между
ними чуть не зачалась война.
У них другое счастье о зачатии. Но тем не менее:
я отмыл темную сторону лужи, и теперь Луна предо мною вся светлая. Ты ей путь
укажи, и она снизойдет до километров.

Знаешь, когда я впервые побывал в гостинице, я наполнил ванну снегом. Все люди
на улице смотрели на целостность. А я смотрел на тебя. Я сжимал в угодиях рук
твоей страсти утюг. Киоск с мороженым взорвался от нерасположенного,
мой
взгляд залепили снега. Я верю ветрам с твоего берега, несущихся в осень: восемь:
навсегда.

Ты знаешь, тут приключения свалились мне на голову. Пришлось устроить мозговую
карусель. Зато отпали шейные качели. Теперь я свободен, как мог, и дважды не
одинок. Я, пожалуй, попробую составить поэму из гусиных перьев, а не писать их
кровью. Я с миром за любовь поспорю. Их не развеет ветер, не смоет и слюна
прибоя,
уйду я с плоскогорья. На вершины, где белые буквы воткнут в щели
коршуны. И пусть мир увидит, что страсть может быть чистой. Мои пушистые горы
будут ждать твоих рук, твоих щек, чтобы стать подушистей. А если в городе тебе
дадут за это денег, привези побольше лакомства моллюскам и материала на
воздушный шар. Чтобы впредь я мог провожать тебя до неба.

Ты привезла мне ребенка
Ты прилетела с мальчиком с волосами, посыпанными цветным пеплом.
Я раньше думал, что это золото, а это
волосы.
Твои: как остались на каштане, что вырос под гамаком, на котором ты спала.
Бывало: я долго ходил между твоими ресницами, не задевая веток, чтобы ты не
проснулась.
Я тайком разглядывал твой последний след перед сном

Я, как дурак, боялся, что ты не вернешься после сна,
поэтому я шел за тобой,чтобы не дать тебе уснуть с кем не попадя.
Я даже сжимал кулак так, чтобы всегда осталось место для твоего пальца.

Я не устоял перед его взглядом из-за золотых волос
или я не устоял из-за золотых волос?
Но я впервые посмотрел в свои глаза
и увидел ЗА!
Камни вокруг рассыпались в песок
от слез
и для того, чтобы он не был одинок.
Их слеза подкатила ему за спину,
и я не останавливал ее.
Только когда в их соленой воде
я увидел доверительные профили,
я поверил тебе больше,
чем им
и себе

мой сын смотрел в мои проседи.

Он видел все: и в лесах забитого лося,
которого мне спасти не удалося,
и в погребе забитого деда,
и палки крестьян, что я видел, НЕ ВЕДАЯ.
ОН ВСЕ ВДРУГ УВИДЕЛ:
ДО КРОХОТНЫХ СЛЕЗ.
И Я ПРОТЯНУЛ ЕМУ ПОСЛЕДНИЙ ПРОГНОЗ

РУКУ, НЕ ЗАПЯТНАННУЮ ГАДАЛКАМИ.

Я вырастил из руки лилию.
я снял с фиалки синюю.
Но я ни разу не подумал,
что можешь подарить мне ты

мальчика в рыжем инее!

Лето осень 2002