Макс БАТУРИН (1965 — 1997) — поэт. Учился на истфаке ТГУ. Занимался журналистикой. Автор многочисленных публикаций в периодических изданиях от Москвы до Томска. Автор книг стихов "Сказано вам русским языком!" (Новосибирск, 1994), "Стихотворения" (Томск, 1997).

Стихотворения были опубликованы в сборниках "Сказанно вам русским языком!", "Стихотворения", альманах "Каменный Мост" (Томск, 2004).

Было достаточно инициатив
ацетиленовый фонарь потух
катакомбы во тьме

омары на дне
одинокий пастух
их ловит сачком на аперитив

окоченевшие персики на лиловом столе
в кувшине вода и лед
за окнами но-
чь
ябрь
волуние

эмоций не счесть — темно
не я так он доплывет
до белой грани в голубом хрустале

мучит деревья холод и стыд
ветер сорвал даже фиговый лист
замысел жизни зябок и мглист
сгорев тепла не дали мосты

Я сидел и слушал часы.
В закоулках души выли псы.

Живу только ради живого Слова
и перерабатываю в стихи всякую гадость.

Богу — богово, а козлу — козлово.
А вам, мои милые, чего надоть?

Лечу ли? Падаю ли? Плюнут с колокольни?
В руках отпиленных остались небеса…

Лень от зависти, зависть от лени.
Ложь от зависти, зависть от лжи.
Перед плахой вались на колени
иль башку на нее положи.

Два дня не слал в родимый унитаз
Я бытия блаженного излишков
Блуждал бродил вдоль серых теплотрасс
Ловил собак за теплые подмышки

Дышал колодцев омутом парным
Примеривал автобусные кассы
На головы девчонкам озорным
И за фасад их осторожно брался

Между нами есть тяжесть,
полутемная верность.
Ты мне ночью расскажешь —
словно бритвой порежешь.

Я тебе изменяю
лишь с тобою самою.
Я тебя обоняю
недовытекшей кровью.

Мы друг друга не знаем,
лишь два сердца, как птицы,
раз вспорхнувши, летают —
и не в силах разбиться.

Трупы животных спрессованы в колбасу
останки растений раскрошены в чай

Жизнь изучавший по книгам,
был я немного потешен:
то безудержен, как Фига-
ро, то, как Пьеро, безутешен…

Бог любит троечниц с ногами Моны Лизы

Чтой-то седня разыгралась
Кровь за ужином в носу,
Все забрызгала — и брюки,
И блины, и колбасу.

Храни меня господь
В сухом прохладном месте.

Беременные женщины не спят
Они впотьмах следят за плода ростом
Или задумавшись лежат так просто
За девять месяцев свой перекинув взгляд.

Позор крикунам от мотыги!
Их лица пропиты и злы —
Проклятые злые ханыги
Вонючие злые козлы!

Четыре раза видел снегирей,
Украл рублей
И вдребезги напился.

Два ларька, два звонка,
Посредине ношпа.

Мой кот иззяб. Его не греет кровь.
(Сказать по чести он не так уж молод.)
Нагнал Борей, зимы предвестник, холод,
И нос кота стал дряблым, как морковь.

Кота мне жаль. Я сшил ему пиджак.
Носи, носи, спасиба мне не надо!
Тебя я спас от ядерных разрядов,
Чего ж не расщедриться на трояк?

Прошлогоднее мясо минтая
Я руками запихивал в рот,
И оно, не жуясь и не тая,
Молча падало прямо в живот.

За изморозью окон
Серпы и молотки,
Ребенок чертит свастику
Теплом своей руки.

Брось, девушка, подол, не прижимай воздушной ткани
К прекрасным бедрам. Что с того,
Что ветр подул и обнажил их?
Мы не пуритане.

Где и как мы с тобой зимовали,
не припомнит никто и нигде.
Мы по зернышку счастье склевали,
Часть осталась в моей бороде.

Большие окна. Злость.
Решетка. Песнопенья.
Уроки вкривь и вкось, —
Царит во мне репейник.

Фольксваген. Вагингейм.
Салон-вагон несется
Барабинских степей
Сквозь крашенное солнце.

Трамваи второпях.
Вторичность фторопласта.
Сбирание опят
В лукошко из пластмассы.

Зерцание кота,
Со-здание молчанья.
Оглохла немота.
Я жив необычайно.

За зелеными заборами
                        за шторами
на крутых велосипедах вздыбленных
мы летели то долговскими узорами
то матиссовскими золотыми рыбами

Мы летели пузырьками пенными
поцелуями спина — к — спине
                        (так можно ли?)
гавриленковскими брызгами
                        — вселенными! —
как любовь — совсем неосторожными

К расно-синем тумане объятий
я хронической астмой сипел
и долбил твои губы, как дятел,
и от диких желаний потел.

Тет-а-тет мы остались впервые,
я был робок, пуглив и несмел,
билась тонкая жилка на вые.
Я б коснуться тебя и не смел…

Ты спасла меня, о Коломбина!
Все, что было — заслуга твоя.
Ты ушла и сказала: дубина!
Я ушел и подумал: свинья…