А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я #    библиография



Вернуться на предыдущую страницу

   Антология

   
Константин ДМИТРЕНКО (Владивосток) — поэт. Родился в г. Благовещенске Амурской области. В настоящее время профессионально занимается журналистикой. Участник фестиваля "Культурные герои XXI века" (Москва, 1999). Публиковался в альманахе "Серая лошадь" (Владивосток), на сайте "Лавка языков".



Стихотворения были опубликованы в журнале "Дети Ра" (№1 (5), 2005 г.).



ИСКУШЕНИЯ



* * *

ПЕРВОЕ (подавать горячим)

Выйдя в пустыню, он был готов беседы вести со змеями, есть из одной чашки со львами, лисами и гиенами. Он был Антонием, впрочем, время читая по птицам, летящим то с юга на север, то через полгода в обратный. Он не был уверен в собственном имени, веруя только в прозвище, данное иудею греческими учеными.

Слово то, что в начале. Сила та, что всегда и всюду. Слава та, что дорога в бессмертие. На них, как на трех поленьях, горела в нем его вера. Все, что он делал в пустыне — себя иссушал, постился, акрид собирал, бывало, встретив в пустыне паломника. Прятался.

Но от такого не спрячешься.

Кровь закипала в сердце, словно оно — лишь чаша, поставленная на печку, а в чаше — дикое варево. Кровь закипала, летела ошметьями рваного пламени, в ноги и в голову метя. Живот был подобен адскому Огню, на котором мученик чище становится. Что же Ты сделал с ним, символ, слово, и слава, и сила? Был он подобен закату над иссушенной пустыней. То ли мгновение — вечность, то ли огонь — вечный в этом краю безлюдном. Лилит, наважденье, под вечер влажная, наглая. Сучка, что же ты делаешь, блудня?

Она не смеялась над верой
Не соблазняла Антония
Слово и Сила и Слава
Что они значат если
В руках ее чаша и влага
Искушение первое



ВТОРОЕ (ложка справа)

В одном из портов Голландских, а, может быть, в Дании, где все гнило, а к Эльсинору приходят странные тени, все ищут кого-то, все ищут, но, впрочем, я не об этом. О чем я? О том, что где-то на Балтике, в одном из портов на пристани лежит деревянная плаха. И каждый моряк, уходящий в свое первое плавание, вбивает по самую шляпку уже триста лет, коль не больше, медный гвоздь — точно так же как римские легионеры вбивали железные гвозди и поднимали Крест с видом на Средиземье.

Похожее встретишь у Юккера, да ладно, я не об этом. Когда нанимался в первый раз, старпом подводил меня к борту и спрашивал, как в "Моби Дике": "Ну, парень, и что же ты видишь, ты, пожелавший увидеть три четверти мира?" "Воду".

"Вот это и есть — 5, и каждый день, даже ночью —
Что небо, что волны
Что солнце, что звезды
Мир моря —
В когтях горизонта — вода. Вновь вода. И снова".

О чем это я? После водки — мысли, как крысы с "Титаника"
Плывут по волнам холодным...
Ну да,
Мы приходим в Гамбург.
Реепербан — что еще нужно? Все в красном цвете. На ощупь же цвет холодный — синий как волны под небом. Эти тела проституток — три четверти мира в них — моря. Холод собачий, холод, но хочется, хочется верить, что в венах еще есть что-то горячее, вроде рома. Ножи в ход пойдут и свайки, горло бутылки и просто Кулак. "Что делили?" — спросят нас в полицейском участке. "Три четверти мира", — ответим.

И никому не скажем, что кровь наша — странного цвета,
Что в венах у нас на самом-то деле
Все те же $.
О господи, господи, боже мой.
Меа грандиссима кульпа!
Нет в нас огня — в нас три четверти!
Холод собачий!
Второе.