Петр КАЗАРНОВСКИЙ (Санкт-Петербург) — поэт. Родился в 1969 году в Ленинграде. Окончил Ленинградский педагогический институт им. А.И. Герцена. С конца 80-х годов по сегодняшний день работает учителем русского языка и литературы в одной из петербургских средних школ.

Стихотворения были опубликованы в журнале "Зинзивер" № 3, 2006  г.

Утро нежит и тревожит.
Звезды гаснут. Никнет мрак.
Пробирается по коже
Холодок иль глупый страх.

Колесо дороги дальной
Утомительно скрипит.
Ночь была сегодня тайной,
Стала тайной — тем, кто спит.

На словах вся жизнь простая:
Цель, причина — вот и связь!
И кружится тихо стая,
С полдороги возвратясь.

Ударил пo небу ведром,
                                         Разбрызгал капли,
Игре с огнем дивясь нутром —
                                                       С огнивом не солдат ли?
		
Под полковую мишуру,
                                      Приправленную дробью,
Пронес пронырную игру
                                         За околичность вдовью.
		
Чтоб не повадилось псарям
                                                  Украсть телегу,
Сгребает в пригоршню мирян
                                                    И в путь, с разбегу.
		
У нас есть день до темноты,
                                                  До нового конвоя,
Когда доводят да черты
                                           Молитвы, звезд и воя.
		
А небо все под головой
                                         Гудит зимою,
Что карты не ему раскрой,
                                              А медленному рою.

Жить, тачая платья и точа ножи,
Источая запах испеченной ржи,
Правда, потакая неизбежной лжи.
Ну, а кто не так же?! Нечего тужить!
Пусть и не в мундире — в свитере служить,
Дурака валяя,
                             часто не желая
                                                            жить.

То ли дождь, то ли снег…
Доживает свой век
                                 человек.
		
То ли снег, то ли дождь…
Век пройдет — доживешь
                                 и умрешь.
Забытье хоронить,
в узлы спутывать нить…
Умирать или жить?
		
Проникать в забытье,
и в твое и в мое —
                                 ворошить,
		
ворошить, ворожить.
Потихоньку любя,
ночи недостает,
не хватает себя.

Гонясь за мыслью, потерял тетрадку.
Не доверяю прежнему рассудку.
Кусать за локоть легче, чем за пятку.
Курить косяк скучней, чем самокрутку.

Напоминает думать мне про пытку.
С недавних пор только дерусь я кротко.
От добродетелей не миновать убытку.
А от прохожих все пованивает водкой.

Любую птицу от рожденья тянет в клетку.
Кто целомудрен, тот полюбит проститутку.
И если допустить, что говорю я в шутку,
За эту голову дадут хотя б монетку.

Стихотворения были опубликованы в журнале "Футурум-АРТ" (№ 3 — 4 (7 — 8), 2004 г.).

1

У каждых стихов свой ход.
Каждым стенам свои часы.
Каждому часу свое предопределение.
И около четырех часов утра
тиканье,
похожее на перекатывание. —
Твой портрет на холсте ночи,
гравюры моего сна.

2

О милая! наткнуться на иглу
что в темноте что в сене — только вскрикнуть,
только побледнеть.
Кто, вздрогнув, за руку возьмет тогда?
Кому сквозь сон беспечно улыбнешься
опять обманутой испугом?

3

Отчаянно бело. И врозь
Глазами, ногами. На уровне с грудью
руками. И в розницу
Воздух и Небо

4

И воздух как белье сушился
через обилье голых веток перекинутый

храня зеркальную прозрачность
нелебединого пруда

неледенеющей земли
дыханья твоего.

5

И тяжело беспечное дыхание трамвая,
брусчатка улиц, путаница звезд,
и пятен красной влаги не остановить
по белому ползущих в глазах закрытых.

6

Я совпадаю с точками среды.
И как ныряющий за жемчугом, в холодной
воде, где сводит тело, и совсем
не помогает взятое с собою острие.

7

Единственно, что было у нее — узоры бабочек.
Протяжна цветовая гамма их полета.
Но незаметным показался мотылек,
луною слепленный,
упавший на подушку —
смешавшись с пухом.

8

Внимательно губами разрывая
тонкую кожицу и обнажая
сотни солнечных ломающихся капилляров,
смешливым язычком дотрагиваясь
до кристально мутной капли сока,
ты заставляла таять апельсиновые дольки.

9

Врасплох качающихся линий не застать.
Мгновенье ока — азбука природы.

И города, где декорации на толстой парусине,
ничуть не скорбный катафалк-трамвай,
визжанье при попытке убежать
и аппетит, как у подвешенного вверх ногами.
Дождем к земле прибитый взгляд на вещи.

10

Когда-то в тех местах селились люди,
веселились дети,
от статуй мраморных отламывая по кусочку
(как меркантильна человеческая память!)
Дождь закруглял разрушенности линий.
Любовь жила — но к рытвинам от оспы.

11

С латинского

Вспоминая нашу прошлую жизнь,
те лета, что мы прожили вместе,
стали мы раскладывать на пыльном пороге
заброшенного дома камушки —
цвет к цвету.
И получилось, что белых больше, чем белых,
а черных больше, чем белых.
Вот и подумай, мой милый, впредь и впрок,
стоит ли подходить так близко.

12

Все кажется, небо вспорхнуть не успеет.
И будет биться тяжело о клетку,

поймано вновь и навеки.
И перья, раскачиваемые ветром,

будут в комнату мою залетать
и ложиться под лучами солнца.

13

Нет беса. Нет Бога.
Есть небеса. Есть Небо. Откуда,
воспарив однажды,
уже никогда не вернешься,
приголубленный

14

Вот и птицы улетели.
Теперь — словно гвозди в небосклоне.
И небо распахнуто
как Иисус распят.

Стихотворения были опубликованы в журнале "Футурум-АРТ" № 3 (13), 2006 г.

1

У каждых стихов свой ход.
Каждым стенам свои часы.
Каждому часу свое предопределение.
И около четырех часов утра
тиканье,
похожее на перекатывание. —
Твой портрет на холсте ночи,
гравюры моего сна.

2

О милая! наткнуться на иглу
что в темноте что в сене — только вскрикнуть,
только побледнеть.
Кто, вздрогнув, за руку возьмет тогда?
Кому сквозь сон беспечно улыбнешься
опять обманутой испугом?

3

Отчаянно бело. И врозь
Глазами, ногами. На уровне с грудью
руками. И в розницу
Воздух и Небо

4

И воздух как белье сушился
через обилье голых веток перекинутый

храня зеркальную прозрачность
нелебединого пруда

неледенеющей земли
дыханья твоего.

5

И тяжело беспечное дыхание трамвая,
брусчатка улиц, путаница звезд,
и пятен красной влаги не остановить
по белому ползущих в глазах закрытых.

6

Я совпадаю с точками среды.
И как ныряющий за жемчугом, в холодной
воде, где сводит тело, и совсем
не помогает взятое с собою острие.

7

Единственно, что было у нее — узоры бабочек.
Протяжна цветовая гамма их полета.
Но незаметным показался мотылек,
луною слепленный,
упавший на подушку —
смешавшись с пухом.

8

Внимательно губами разрывая
тонкую кожицу и обнажая
сотни солнечных ломающихся капилляров,
смешливым язычком дотрагиваясь
до кристально мутной капли сока,
ты заставляла таять апельсиновые дольки.

9

Врасплох качающихся линий не застать.
Мгновенье ока — азбука природы.

И города, где декорации на толстой парусине,
ничуть не скорбный катафалк-трамвай,
визжанье при попытке убежать
и аппетит, как у подвешенного вверх ногами.
Дождем к земле прибитый взгляд на вещи.

10

Когда-то в тех местах селились люди,
веселились дети,
от статуй мраморных отламывая по кусочку
(как меркантильна человеческая память!)
Дождь закруглял разрушенности линий.
Любовь жила — но к рытвинам от оспы.

11

С латинского

Вспоминая нашу прошлую жизнь,
те лета, что мы прожили вместе,
стали мы раскладывать на пыльном пороге
заброшенного дома камушки —
цвет к цвету.
И получилось, что белых больше, чем белых,
а черных больше, чем белых.
Вот и подумай, мой милый, впредь и впрок,
стоит ли подходить так близко.

12

Все кажется, небо вспорхнуть не успеет.
И будет биться тяжело о клетку,

поймано вновь и навеки.
И перья, раскачиваемые ветром,

будут в комнату мою залетать
и ложиться под лучами солнца.

13

Нет беса. Нет Бога.
Есть небеса. Есть Небо. Откуда,
воспарив однажды,
уже никогда не вернешься,
приголубленный

14

Вот и птицы улетели.
Теперь — словно гвозди в небосклоне.
И небо распахнуто
как Иисус распят.