А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я #    библиография



Вернуться на предыдущую страницу

   Антология

   

Оксана МАРКОВА (Волгоград) — прозаик. По образованию экономист. Публикуется впервые.

Фрагменты текста, выделенные курсивом, являются цитатами из романа Е. Степанова "Лю".




ЭТО ВСЕ О НЕМ

Вольдемар чувствовал себя неуютно. В некотором смысле он был даже раздражен. Раздражение иногда бывает очень сильным чувством, способным сделать жизнь невыносимой, или какие-то дни. Это был один из таких дней. Сначала он долго не мог попасть в свою каюту, потом… Да вообще, ничего особенного потом не происходило и это его тоже раздражало. Он лежал в своей каюте и читал, всякое такое…

Потом вышел на палубу и увидел ее. Она стояла снова не одна, видимо, со знакомой, они весело болтали. С минуту он помялся в нерешительности и шагнул прямо к ним. Было холодно, он предложил куртку. Она улыбалась ему, глядя через плечо.

В баре Вольдемар сказал, подводя итог полчасового знакомства:

— Как ты мне подходишь!

Эта мысль больше не давала ему покоя. Он уже угадывал в себе наплыв беспокойства, наваждение, во власти которого ему предстояло оказаться на протяжении следующих месяцев. Все, что она ему ни рассказывала о себе, все ему подходило. Ему нравилось, как она говорит, как она смотрит, все в ней было такое хорошенькое.

Между тем, пока он умилялся, она рассказывала ему про своих любовников. В самом начале отношений женщина почти свободно, с небольшим смягчением говорит о своих прежних любовных похождениях, обо всем, что она будет отрицать в будущем, когда этот мужчина станет ей дорог. А пока любовников было несколько. С одним она проводила свободное время, с другим был головокружительный секс, но редкий, но поэтому и головокружительный. Они встречались в иных местах, либо у него в Москве, либо на Юге. Она была современной одинокой молодой женщиной. В литературе еще называют ее возраст периодом поздней молодости. В ее жизни все было и все было очень даже неплохо.

Еще она была очень красива, нет, она была некрасива, она была красива только для него. Нимфа, красавица, моя! Красота ее была близкой, близкой для него.

Поэтому он с этого вечера далеко не отходил от нее и к ней близко никого не подпускал. Он решил действовать. Вольдемар догадался, что это была она, та самая, которую ждут всю жизнь.

Слава богу, опыт у него был огромный. Смазливое личико, чувственные губы, случайно обнажившаяся грудь. Женщины могли легко привлечь его, но не могли удержать. Скорее он не был ловеласом, коллекционером, озабоченным поисками нового. Просто в отношениях с женщинами он ничего не планировал и не предвидел, плыл по течению. А когда было поздно что-либо менять, он задавался вопросом: зачем я это сделал? Так он женился, так у него родился ребенок, так он жил.

Его мир строился на двух словах: Я и Хочу. Логики в его поступках не было. Этим он и был интересен женщинам.

С ней было другое, он хотел контролировать ее постоянно, не упускать из виду. Это было непросто, учитывая, что жили они в разных городах. Поэтому когда, она пригласила его приехать в свой город, он думал не долго, меньше минуты, и то, над тем, в какой день лучше поехать.

Встреча была спонтанной, но желанной.

Вольдемар немного нервничал… В постели она вела себя странно. Встала в самый активный момент, обернулась простыней и подошла к окну. С ним еще такого не было. Кажется, она взяла паузу. Потом продолжили, и еще, и еще лучше, теперь без пауз. Он довольно быстро и грубо отучил ее стыдливо натягивать на себя простынь. Теперь, когда она принадлежала ему, он мог внимательно разглядывать ее. После нескольких неудачных попыток отшутиться она торжественно объявила себе — Я пропала!

На высоком берегу Дона, который он называл почему-то Днепром, прошлым летом они были другие. Пройдет время и эти воспоминания растворятся в памяти, возможно, не оставляя зацепок, но в тот момент они жили, они чувствовали. Весь мир огромный и бескрайний сошелся в одночасье и сконцентрировался в их надеждах на будущее.

Любовь — это будущее или прошлое, страсть — это всегда настоящее. А в действительности было только настоящее, без будущего, но они еще этого не знали. Она сидела на бревне возле берега, с книгой в руках, и он смотрел на нее своими нежными глазами.

После этой поездки Вольдемар понял, что просто так встреча с этой женщиной не закончится.

И он пригласил ее в свой город, это была Москва.

Как раз скоро случился ее отпуск, и его тоже. Изначально свой отпуск он планировал провести с семьей, т.е. с женой и дочкой. Но теперь, когда есть она, планы поменялись безоговорочно. Он даже объявил ей, что развод с женой — дело решенное. Правда, сам он еще ничего не решил.

И она приехала к нему. В Подмосковье, летней теплой ночью он спел ей о своей любви, огромной любви, он спел ей глазами … falling in love with you . Вольдемар был готов на все. Даже на долгожданный развод. Он был смелым и решительным.

Как стремительно они пошли навстречу друг другу, предавая своих самых близких людей. Он предавал своих жену и дочку, а также любовниц, она предавала свою семью, друзей, а также любовников.

Отношения его с женой были давно устоявшимися. Он делал все, что хотел вне дома, а дома делать ничего не хотел. Так они и жили. Теперь он не хотел и этого дома. И он переехал в другой, к отцу. И стал мечтать о жизни с ней.

Но первый решительный шаг сделала, как это чаще всего бывает, она. Она забеременела. Он прилетел, как Шойгу спасать положение и спас, все решилось само собой. Она не была библейской женщиной, которая ставит мужчину в жуткую ситуацию, в надежде привязать ребенком. Она купила прокладки «Олвейс» и отправилась отдыхать с сыном и мамой на море.


Вольдемар был на подъеме, одержим идеями покорения этого старого мира и ее как части. Так много надо было успеть, варьируя между растворением в делах, суете и одновременным отрывом от них. Все было особенно, все впервые, все значимо. Хотелось жить!

С юга она написала ему письмо:

"Привет, Малыш!

Мне хорошо в Сочи, объяснить это сложно и не нужно.

Я сегодня сидела на берегу моря и размышляла о нас. Камни, лежащие в недосягаемости волны, спокойны, уверены в своем монолитном будущем, а остальные вертятся, кружатся в пене морской, совершенно полагаясь на важность своих камнедвижений, как будто это барахтанье имеет смысл. Природная жажда интриги, энергии, агрессии, чувственности, только не пустота, не минус. А мы, глядя на те и другие камни, понимаем, что ничего не происходит. А кто смотрит на нас? Что думает он?

Я осуждаю тебя за работу, за время, которое ты проводишь не со мной, за то, что ничего не происходит, за твои увлечения. Но изменить тебя, не значит изменить себя и, тем более, мир. Как замечательно, что я сержусь на тебя, что так люблю тебя. Что есть ты, и есть я, и есть мы. Это любовный треугольник, тот самый. Почему-то люди верят, что кто-то третий может помешать двоим, сломать надежды, отравить их счастье. Какая глупость. Они и сами справятся, разрушать — не строить. Третий появляется, когда поделать уже нечего. Миссия его даже трогательна. Пара возлагает на него все оправдания, активно веря в свою сознательность, состоятельность, я о чувствах. А этот третий прибывает в грязной иллюзии о своей магической значимости.

Кто признается? Не смогли! Не поняли! Не способны! — Никто.

Так вот Мы имеет такое же право на существование как Я и ТЫ. Нет, неправильно. МЫ — лучше, больше, выше, такое грандиозное, красивое, развитое, обзорное, чтобы смотреть и умиляться: ах какие МЫ.

Есть Я, есть ТЫ и есть наше новорожденное МЫ, которому не уделяется столько внимания, сколько требуется для природного развития.

ТЫ вырос важным и сильным, Я деловой и красивой, а МЫ рядом с нами маленькое и хрупкое.

Давай будем вместе, навсегда,

Твоя Оксана"

Ясное дело — она хотела быть с ним. Вольдемару это нравилось, но его беспокоили мотивы.

Теперь ситуация стала реальной, он по-прежнему хотел ее, ее рядом. Но, были сомнения, их было много. И он стал их группировать.

И первое реальное сомнение — ребенок.

Ребенка Вольдемар хотел, даже очень. Но у тридцатилетних женщин уже очень много проблем со здоровьем (в том числе гинекологических). Он это знал не от других. Много пришлось сделать, чтобы появилась его дочка у его тридцатилетней жены.

Родить — это для них тяжелейшая — со смертельным риском — работа. Проще было найти двадцатилетнюю, чем потом тратить деньги на дорогостоящие предродовые (послеродовые) операции тридцатилетней и на воспитание ослабленного ребенка. Но он хотел ребенка от любимой женщины и любящей, потому что ребенок от нелюбимой у него уже был. И тогда он понял, что разрешить свое сомнение ему не под силу. Ему нужна она, но только двадцатилетняя, ему надо чтобы время вернулось лет на 10 назад.

А вернулось только раздражение — то самое, сильное чувство.

Время — это та часть вечности, которая опаздывает. Несвоевременность — это когда время опаздывает фатально. Все лучшее, что с нами происходит — несвоевременно, либо рано, когда мы не обременены мудростью, чтобы понимать и ценить, либо поздно, когда мы во власти обязанностей перед семьей, детьми, работой.

Собственное опоздание она чувствовала остро в эти дни…

Но она дала ему еще шанс. Когда любишь, особенно расточителен, а она любила. Она бросила все то, что так долго строила в своей одинокой незащищенной жизни. Отныне он будет ее защищать! Это был ее главный мотив. И купила билет на самолет в один конец.

К тому времени, на первый план вышло другое сомнение — может ли она стать его женой, да и нужно ли ему придавать ей такой солидный статус. В Москве у нее не было ничего и никого, ни друзей, ни прописки, ни работы, ни жилья. Был только он. Каждый мужчина мечтает о такой женщине. Поэтому Вольдемар тоже решил действовать по-мужски, и вскоре после ее приезда заявил, что жениться не собирается в принципе. Коротко и честно. Ей отказали быть матерью и женой. Можно было поставить точку, но она поставила запятую.

Они купили посуду, полотенца, утюг, чайник и всякое такое, и стали жить. По вечерам она звонила своим родителям и говорила уверенно:

Все замечательно, я счастлива.

Больше ей сказать было нечего.

В двадцать женщина не может любить, только влюбляться. Ей было тридцать, и она умела любить и хотела любить. Она сознавала, что это единственная роль, которая ей отведена в жизни. И она позволила себе любовь — зрелую и законченную.

Больше не было стремления стать для него финишем, остановкой, претендовать на роль возлюбленной. Она пыталась наслаждаться отпущенным ей временем, любить талантливо, со вкусом. Она отставила свои стерильные представления об истинной любви и пыталась настроить их отношения на разумное партнерство и комфортное сожительство. При этом помнила наставления мамы: мужчины не любят, они только желают нас или нет.

Было грустно.

И холодно, зима все-таки, самое чистое и честное время года. Зима — это остановка, перемирие с судьбой. Они стали спокойнее, холоднее и даже искренней. Теперь они оба были свободными и одинокими. (Он закончил свой развод с женой).

Ничего нового, необычного в ее действиях не было. Так ведет себя большинство женщин. Ее неопределенность гасилась вместе со светом по вечерам, а утром она возвращалась так же рано, как солнце. Она могла бы увидеть многое в нем, но мешали слезы в глазах. Вольдемар не осуждал ее. Он понимал ее. И любил такой, какая есть. В душе он улыбался ее наивным хитростям. Она была абсолютно прогнозируема. Это его забавляло. При этом он очень хорошо к ней относился. Адекватно. Не идеализировал ее. Но видел ее и сильные, и слабые стороны. Он хорошо осознавал, что она в большей степени зависима от него, чем он от нее.

Он был хозяином положения. Он гордился собой. Еще больше гордился, когда отправлял ее в Швейцарию, куда она была приглашена на конференцию с его подачи. Он искренне радовался за нее. Она покатается на лыжах, подышит свежим горным воздухом и отвлечется.

Оттуда она прислала такое письмо:

Привет, Малыш!

Я открыла для себя некоторое состояние тишины. Из всех ее вариаций больше всего нравится тишина мироздания, природного естества, такая благодать слышать ее, видеть. Причем звуки есть, их много, но они настолько трепетны, что грань между звуком и его полным отсутствием стирается незаметно для тебя.

Недавно я слушала тишину высоко в горах, ее первородность, древность поразили меня. Она не перемещается, не льется, она обволакивает снежные вершины, и сама замерзает, превращаясь в ледяные глыбы времени. Как нигде понимаешь, что жизнь твоя лишь миг, мгновение, не озвученное по большому счету. Все многообразие звуков человеческой жизни, начиная от первого крика до последнего вздоха, сливаются в безграничный грязевой поток, унося с собой и прекрасное…

Все люди, рано или поздно мечтают о тишине, в любое время года, суток, в любом возрасте. Наши «стремительные» и «бежные» жизненные силы направлены в ЕЕ сторону. Раневская мудро подметила «впереди у нас у всех тишина». Но тишина и покой — не всегда в гармонии.

В свое время я испытала раздражительную, недобрую тишину, лишающую даже надежды на покой. В такой тишине все твои эмоции и чувства сублимируются до состояния истерики, концентрация твоих желаний возрастает до критической точки, когда вода перестает быть сладкой, превращаясь в сироп, липкий и неприятный на вкус. Неприятное в этом состоянии, что постепенно все желания заменяются одним, и оно вязнет в твоем сознании, это желание звука его голоса, телефонного звонка, стука в дверь, любого звука, подтверждающего его существование для тебя и ради тебя. Как понятно теперь выражение — мы живем — пока мы любим.

Тишина — это смерть, а любовь, как и сама жизнь не выносит тишины…

Я сегодня думала обо всем этом, гуляя по снежному Давосу, и написала тебе мои мысли. Мне не хватает твоего голоса, тихого и теплого, наших звуков, мажорных и счастливых. Я очень соскучилась по тебе. Скоро приеду!

Целую тебя громко,

Оксана."

Оба они были в таком возрасте, когда не все уже впереди, что-то маячит сзади. Это были тоже его сомнения — ее прошлое. У нее были мужчины, другие, а он лучший? Да он был лучший. И она была лучшей, самой лучшей.

Поэтому он ревновал. И еще потому, что он обнаружил в ней склонность ко лжи. Ложь становится единственным спасением, когда присутствует ревность в отношениях. Лгут из страха, из опыта, инстинктивно, тем больше, чем яростнее требуют правды. На самом деле она не лгала, она говорила полуправду, а это, как известно, еще хуже лжи. Вольдемар всегда благородно прощал ее, ему даже нравилось находить подтверждения, слушать раскаяния, вытирать слезы и любить ее.

Вольдемар был бесконечно умным.

Он вспоминал свои отношения с другими женщинами, меркантильные интересы присутствовали всегда. Его жена чувствовала к нему влечение. Но оно не было бы столь сильным, если бы Вольдемар не имел московской прописки. Наташа — прекрасная, совершенная женщина — мучилась в провинции. Теперь она имела и прописку, и квартиру. Женщина может болтать что угодно о любви и ненависти. Верить ей не надо. Она остается с тем, кто ее содержит.

По поводу ее любви были иные сомнения. Вольдемар формулировал их так — она может полюбить любого. А может быть она не любит вовсе, а только приспосабливается. Она была неразумно терпимой, оправдывала поведение близких людей, готовая принять и главное понять многое.

Возможно, она боялась одиночества, как маленькие девочки бояться темноты. Она ценила людей, которые выбирали ее, не думая о причинах. Она была благодарна им, что они рядом.

Сомневаясь, он продолжал заботиться о ней, жалел ее, учил тому, что знал сам. Она была такой неприспособленной к жизни, такой ранимой. Она часто болела.

Она была бесконечно умной.

Даже, когда она говорила ему: «Ты лучшее, что у меня было!», она страдала, понимая, что ценно только единственное. Есть бог, который говорит грешнику: «Ты меня не искал бы, если бы уже не нашел…» Но любовь не милосердна. «Ты, который меня нашел однажды, — говорит она, — теряешь меня навсегда!»

Странно, что, не смотря на все сомнения и переживания, они был счастливы этой зимой.

Они прошли все стадии семейной жизни. Была любовь. Были разочарования. Были ровные отношения. Остались только деньги. Ей нужны были деньги, и он давал ей их. Деньги это единственное, что связывало теперь, как некий долг, определенный для него долгом чести.

Свободу выбора он всегда оставлял за собой и предоставлял ей выбирать, так он считал. Но способна ли женщина сделать выбор, если речь не идет о паре туфель? Она существо бесспорно эмоциональное, интуитивное. Именно поэтому, ей трудно определить границы существующего, происходящего. Женщину всегда тянет к несуществующему в ее жизни. Это скорее женский каприз, чем выбор.

Свой выбор он сделал…

Это была его семья. Он думал, что не сможет вернуться, а не смог не вернуться.

Конечно, она не поняла его отпуск с семьей. Он предвидел ее реакцию. Вольдемар позвонил ей накануне и сказал все, что нужно в этой ситуации.

ЛЮБЛЮ. НЕ ХОЧУ РАССТАВАТЬСЯ. УЕЗЖАЮ С ДРУГОЙ. ВЕРНУСЬ К ТЕБЕ.

И он уехал, а она осталась… Одна, ненавидящая целый мир и не желающая жить. Она смотрела в окно со своего пятого этажа и думала: прыгать вниз или не прыгать? Она не прыгнула.

Она готовилась уже давно и основательно к его предательству. Но оказалась не готова.

В глубине души она даже хотела быть преданной. И теперь, когда воображение увеличило его предательство до безобразных размеров, она увидела и услышала все ясно. Кошмар среди белого дня.

Вольдемар оставил ей второстепенную роль в его жизни, роль любовницы. Она искала в нем новое, а нашла прежнее. Он был современным мужчиной.

Он продолжал звонить, рассказывал о своей работе, она слушала так, как будто речь шла о самом главном. Она не подавляла его настроения, давала ему возможность быть милым, заботливым и добрым. Она не была обижена. Все кто видели ее эти месяцы, ничего не подозревали.

Знала точно одно — не простит. Многие женщины делают вид, что прощают, но она нет. Как это было не больно, пришлось рубить все и сразу. Она отомстила. Месть ради мести? Нет. Она захотела поставить точку. Точку, за которой не будет будущего с ним, не останется надежды. Надо было отрезать себе пути к отступлению. Женщина способная на самую горячую верность, — способна и на самое холодное предательство.

Он к нему тоже оказался не готов.

Однако Вольдемар был жизнестойким и мужественным человеком. Он весь ушел в работу. Но ему было очень плохо. Он убеждал себя, что она не для него. Лежа по ночам в постели, он часами спорил с собой. Вспоминал обиды и неприятности, которые ему пришлось пережить из-за нее, придумывал, почему жена из нее получилась бы хуже некуда. Потом признавался себе, что она замечательная, ласковая и заботливая, что любит ее, и на том засыпал.

Он понимал: она отказалась от него не потому что он ее любил слишком , а потому что — недостаточно . У него были: жена, дочка, работа. А ей хотелось быть абсолютной для него. Это была ревность. Прежде всего, ревность. Не в силах бороться с этим угнетением, она отпустила его, потому что ее любовь умела все. И прощать, и ненавидеть, и надеяться.

Она отпустила его, и он ушел.

Теперь равновесие было утеряно. Его можно было бы поддержать, опираясь если не на любовь, то хотя бы на дружеское тепло, простое участие. Этих чувств не было. Главным оружием против нее поворачивалось ее же страдание. Так всегда бывает. Перебирая женские добродетели: среди близко и отдаленно знакомых женщин, были в той или иной мере счастливые и несчастливые. Женская правота измеряется удачей. Страдание — это всегда начало снижения и позора. Заплаканного лица не прощают.

Страдание заранее напрягает равнодушных свидетелей, а не равнодушные быстро устают от него. Так было и с ней. Она в полной мере узнала жестокость равнодушных свидетелей, цену женской дружбы. Расставание бывает разным.

Это было оскорбительное для нее расставание.

Стало все как прежде. Она рано ложилась спать, скомкав ужин, поплакав в ванной, подержав без интереса в руке пульт телевизора. Она засыпала, безуспешно пытаясь найти удобно положение.

Вольдемар теперь звонил редко, из жалости. У мужчины две проблемы: как завладеть женщиной и как ее бросить. Сначала он ее любил, потом осуждал, теперь он ее жалел, поэтому научился говорить неправду. Жалость давила все другие чувства.

Любая любовь плохо заканчивается…

Встретились два одиноких человека, со своей невостребованностью лучшего, что в них было, и захотели назвать эту встречу судьбой, принести друг другу счастье и безграничную нежность. Теперь, выдвигая удобоваримые предположения, ни Вольдемар, ни она не знали, почему все вышло так, а не иначе.

Без веры в свое будущее, быстро согласившись с раскаленной реальностью, с разлукой, которая грозила продлиться всю жизнь. Они стали меньше, чем любовники и больше, чем друзья. В будущем они простят друг друга, совсем простят и почувствуют настоящую боль невозвратимого прошлого. А пока Вольдемар рассуждал — я буду рядом с ней, где-то рядом всю жизнь. Он поклялся себе в этом. Он надеялся только, что жизнь, отпущенная ему Богом, будет недолгой.

Сегодня он стал на год старше. Она прислала ему письмо с поздравлениями.

Через открытое окно Вольдемар слушал, как дождь наполняет водоем, и следил за золотистым светом фар редких автомобилей, которые, проезжая, освещали его лицо, чтобы потом снова погрузить его в темноту.

Неподвижно лежа на спине, с открытыми глазами, закинув руки за голову, Вольдемар думал о ней….