|
|
Сергей
НЕЩЕРЕТОВ родился в Москве в 1972 году. Окончил Московский лингвистический
университет. По специальности — переводчик. Публиковал переводы с английского
и французского — стихи, проза, эссеистика Стивена Крейна, Эзры Паунда,
Олдоса Хаксли, Айзека Азимова, Анри Мишо, поэтов-имажистов и др.
В 1993 — 1994 годах — участник поэтической группы мелоимажинистов (с А. Кудрявицким,
Л. Вагуриной, И. Новицкой). Издал сборник стихов "Хронический
имажинист" (1996). Выступает в печати с критическими статьями.
ЭЛЕГИЯ-СОН
Каким умом растерянным
на одеяле
наметаны обрывки окон в те
ночные закоулки, где за книжным дымом
фигуры следуют, в военной форме, в штатском,
над головой проносят шест, цветущий фимиамом,
смеются без улыбок, горбятся и окружают
серый дом.
Крыльцо растерзано скопленьем грязи, рухляди,
газет с потекшим шрифтом. Двери внутрь
отсутствуют, не причинив желанья
отпирать и рваться. Вот — в ближайшей
(по ходу справа) комнате — уютное кресло, в котором
сидел однажды я.
* * *
Пичуга, причисли кручину
к загадкам небесных дорог,
где стелет озона овчину
на мраморе туч тенорок.
Опасное с ним состязанье
степным соловьям предоставь.
Джульетте не пой о Сюзанне,
верни запятую в устав.
ВЛЮБЛЕННЫЕ
Закрою глаза. Вижу
взморье,
пустую раму первой погоды,
гигантские следы на песчаной кромке,
два плавника над волной,
и нет расстояний!
* * *
Владеешь ты вполне
и вздохом, и слезой,
в витрине глаз блестит богатство арсенала:
баранья голова беседует с мурзой,
пустынник, весь в поту, кончает Калевалу.
Но можно ли, скажи,
растрогать камнепад
и бурю утопить в озерах состраданья?
Чем беден человек, тем, в общем, и богат.
Всё сверх того — лишь хвори и терзанья.
* * *
Я видел,
как человек стоял посреди улицы
и ел глазами свою тень.
Если бы в тот миг
к его ногам положили сокровища мира
вперемешку с доблестями и пороками,
талантами и страстями, —
он взял бы всё.
Я чувствовал, что
он ненасытен.
Это ужасно и невыразимо.
ОКТЯБРЬСКИЕ КРАСКИ
Шаркать ногами по
листьям,
как по паркету пращуров,
беспричинно-почтительно, неуклюже;
пробовать воздух упругий на ощупь;
озираться подолгу на закосневшие, вычурные осины —
колонны, профукавшие фуст
в запекшейся корке железистой патины, —
чья крошащаяся на манер капители крона,
чей скрип от ватных ударов ветра
внушат незаметно, и бережно, и плавно,
как осенью чистой дышать
и ценить вожделенное гордое одиночество
в траурном пурпуре отмирающего круговорота
природных даров и чувства,
чувства и вложенной в каждую гроздь надежды.
Уже свежо. Сумерки лягут кофейным крылом, воцарятся,
не утруждая солнце закатом.
И теперь на остывающем небе мерещатся тени —
чужие, различимые слабо на пряже просветов;
облако с облаком, силуэт с силуэтом, шум и птиц, и деревьев,
резкий, буйный разлет
отходящей поры. Бесконечность, замкнутая во времени нагом,
беззащитна, открыта перед условной, но верной
определенностью, взявшейся мучить ее, уязвлять
пыткой неспешной примерки.
ОБРАТНЫЙ БЕРЕГ
Оставить сердцу всё,
что просит,
и не по-доброму молить
о том, чтобы в одном доносе
со смертью жизнь объединить.
Вернуться на обратный
берег,
где непроглядная вода
заходится в пылу истерик
и нас не помнит никогда.
ОКО ПРОРОКА
В будущем,
Которое не застанем ни ты, любовь, ни я,
Вижу овеществление музыки,
Вижу ее формы, ее разбросанные края.
Тепло и холод единственные будут ноты,
Кровь — инструмент, отделенный от струн.
Кто бы ни родился,— пойдет работа!
Кипит работа, и льется чугун.
Кто ни умрет,— одна забота:
Окрасить аккордом бесшумный канун.
Тогда все меньше, все меньше места.
Человек с припасами и скотом спасается в глухоту, в тесноту.
Без огня на пару хмелеет тесто,
Прося у огня — духоту!..
|