А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я #    библиография



Вернуться на предыдущую страницу

   Антология

   

Дмитрий РУ (Санкт-Петербург) — поэт . Родился в 1980 году в Ленинграде. Аспирант Лесотехнической академии им. Кирова. Печатался в журналах "Мариенталь", "Археоптерикс", "Заповедник", "Русский глобус", в газете "Вечерний Гондольер", альманахе "Присутствие".

 

Из цикла "Снег на солнце"

 

АПОКАЛИПСИС

За третью треть. Все избранные в гротах,
В пещерах ждут отцовского меча.
В воде полынь и у планеты рвота,
И жрет остатки духа саранча.

От страха серый сброд полезет в петлю.
Критическая масса высока…
И мертвые повалятся на землю,
Не вынесут их тяжесть облака.



ГОРОД

Роману Владимира Васильева "Лик черной пальмиры" посвящается…

1.

Я шел. Разве шел? И я ли…
В переплетенье стен
Я чувствовал тонны стали
На слабых плечах антенн.

Минуту назад — прохожий,
Свалившись в колодец, вдруг
Стал города серой кожей,
Сосудами, парой рук.

И чувствовал очень точно —
Средь ржавых моих костей
Вибрирует позвоночник
Разрезанного шоссе.

И слыша обрывки мыслей
Отчетливо понял суть:
Весь город наполнен СМЫСЛОМ —
Весь город…



2.

Как небо стучит под вечер
в пустое ведро дворов,
Как нервный горячий ветер
выталкивает метро
Он знает не понаслышке,
завернутый в мокрый плащ,
Он ищет, все время ищет —
он слышит младенца плач.

Он сросся с сырою ночью —
сиамские близнецы,
Их словно сковали прочно
косматые кузнецы,
И рыщут по подворотням,
по скверам, по пустырям…
Быть может се плач ребенка,
подброшенного к дверям?

А может быть, это в храме
иконы мироточат?
А может быть это ангел
накопленную печаль
Роняет холодной каплей
на Александрийский штифт?
А может быть, это в муках
рождается чей-то стих?

Не знает, не понимает,
а только идет на звук,
Что снова не успевает,
боится, сужает круг.
И нет никого, кто скажет,
"Постой, придержи коней…
Ты вслушайся — плачет город,
которому триста дней".



ОЖИДАНИЕ ДОЖДЯ

Задует ветер с северо-востока,
Попрячется под листья мошкара.
Вдоль брега ляжет на спину осока,
Лисят укроет теплая нора.

Река очнется и закурит трубку
И сморщится как лоб у старика…
И небо, словно вымокшую губку,
Вздохнув неслышно, выжмет облака.



* * *

Небо не рухнет. Знаешь, оно стечет
Прямо нам в руки — лучше перекрестись.
Ляжет в лесу дорога — мощеная кирпичом.
Тем кирпичом, который уводит ввысь.

Ветер уйдет на север. Сотрет следы.
Лишь всколыхнется воздух и все, привет.
…Медленно сгинут в тумане, взяв две звезды
Мальчик и девочка. Возраст — пятнадцать лет.






ТЕКСТ ВНУТРИ ТЕКСТА



ЖАРА

Ветер не приносит прохлады,
А только обкуривает лицо
Дымом, принесенным с окраин.
Похоже, что город ранен
Плазменным колесом...

Хочется стать песком
На глубине двадцать метров.
Попасть в подземный ручей
И течь...

Жара. Тяжелый запах бензина,
Рыбы и еще жженой резины
Убивает желанье дышать.
Хочется стать глыбой
В горной реке. И лежать
До наступления ливней.
Хочется стать мороженым
И спать в морозилке,
Потому что даже ночь
Не принесет облегченья…

...У города температура.
Ползу отмокать в душ —
Такое новое увлечение...



ВНУТРЕННИЙ ДИАЛОГ

Послушай меня, все дело в отсутствии тормозов.
В беде — в переводе стрелок на Бога и на отцов.
В отсутствии взгляда сердцем — ты в двадцать уже старик,
А левое полушарье обычно ведет в тупик.

Но стоить понять, что в бедах, во всех, виноват ты сам,
И табор уходит в небо, а денежки продавцам,
И что самый лучший выход молится за всех, кто жив,
И что в полушарье правом все главные рубежи.

Ты тут же заметишь: в ноги вдруг выкатился клубок,
Но нет никакой дороги, ни прямо, ни вверх, ни в бок,
А есть скользкий лаз, который проходит сквозь толщу плит,
Ведет на изнанку мира, и добрым благоволит.

Ты тут же заметишь: двое, по сути, когда одно,
Сильнее любых героев – так Богом заведено.
Вдвойне осознав всю меру, и черту поставив шах,
Ты сделаешь верный выбор, и сделаешь нужный шаг.



РОЖДЕСТВО

Утро постновогоднее,
даже скорей пост-пост,

медленно пробирается
в пряди твоих волос.

Красишься перед зеркалом.
Думаешь ни о чем.

Только ночнушку комкает
Крылышко за плечом.

— Слушай, похоже, на небе
кто-то решил вопрос.

Я, потянувшись сладостно,
с пафосом произнес.

Ты улыбнулась бережно,
мягко подкрасив бровь.

И родилась сверхновая
В серых домах любовь.



УТРО

Утро хмурое нахлынуло,
Обернуло провода
Кровью мира. Звезды скинуло
За дома.
Дождь – воды реинкарнация,
Океанов и озер.
Я не сплю, я в медитации
Как Басё.

Небо рушится и падает,
Рвется к крышам, к тополям,
К остановке и к детсаду и
К фонарям…

…Я люблю и верю в светлое,
Я такой же, как и ты,
Из одной и той же слеплены,
Высоты.



В ДЕРЕВНЕ

Снова небеса залили пеной
Из огнетушителя –
Пытались потушить солнце,
Снова не помогло.
По дороге к реке спускаются
Деревенские жители.
Сижу на бревнышке. Греюсь.
Радуюсь, что тепло.

С утра читаю поэзию,
Место располагает.
"Арион" и какую-то
Постмодерновую муру.
И сторожевой пес напротив
Озадаченно лает
На ветер залетевший случайно
В его конуру…



* * *

Земля оделась золотым закатом
В поля вошел с достоинством туман.
Пронесся ветер и нырнул куда-то…
Я вас люблю. Схожу по вам с ума.

Схожу с ума, и чувство то смакую,
Моя душа опять обнажена.
Лишь вами я любуюсь. Вас целую.
Но кто же вы? Теперь моя жена!



Любовь и поэзия в Миллениум.

— Ну, привет. Еле вызнал номер.
Бизнес видно страшней болот.
Ты, смотрю, уже можешь кролем,
Можешь брасом, а можешь в брод.

Ты всегда не могла без драйва.
Не забыла наш бурный mix?
Не нашел к тебе нужный драйвер,
Упустил. Да и сам завис…

А тогда нас кормило небо,
И троллейбус был кораблем…
Может, встретимся, скажем, в среду,
И по городу уплывем?

— Ну, привет. Ты, смотрю, разведчик.
Номер есть разве что в кремле.
Надо будет автоответчик
На мобильник поставить мне.

Встреча, встреча… тут, милый, туго —
Всюду бизнес и я при нем.
Через час – отчет, клиентура.
Через два – самолет, прием.

Нет минуты на сигарету,
Что до неба – пустая синь…
Запиши себя на дискету,
Или лучше на мыло скинь.



* * *

Разве ты не видишь – это не луна,
Это снег на солнце с самого утра.

Задувая фары, пустотой больна,
Затянула город черная дыра.

Обыватель счастлив, хоть и глуповат —
Он до гроба брачный заключил контракт.

Я смотрю туда, где гасли облака,
Жду любого знака, просто жду пока.

Ибо мы с тобою выбрали — летать,
И ключи от неба прячем под кровать.

Ибо даже небо это не предел…

Лишь бы снег на солнце завтра поредел…



Ожидание дождя.

Задует ветер с северо-востока,
Попрячется под листья мошкара.
Вдоль брега ляжет на спину осока,
Лисят укроет теплая нора.

Река очнется и закурит трубку
И сморщится как лоб у старика…
И небо, словно вымокшую губку,
Вздохнув неслышно, выжмет облака.




Стихотворения были опубликованы в журнале "Зинзивер" № 2, 2006  г.



Я БЫЛ ДОЖДЕМ


* * *

Зима перетекает через край,
Мой пуховик — уже осточертел он.
Так в старости душа, почуяв рай,
Вдруг устает носить больное тело.

В пустынном городе, из комнаты сбежав,
Брожу под утро, и мороз целует кожу.
Весь Невский до второго этажа
Завален мыслями и фразами прохожих.

Они замерзли, снег на них налип.
Я их читаю осторожно, не дыша...
И с метлами два ангела вдали
Дорогу расчищают неспеша.



МАЛЬЧИК-АРАБ

Ночью, когда из пустыни воняет смертью,
Город до самого верха заправлен нефтью.
В ней плавают люди и постепенно тонут.
Мальчик-араб отдыхает — его не тронут.

Самое время поставить везде растяжки.
Тогда были марки, теперь у него есть пряжки
Британца, американца, еще еврея.
А у отца их целая галерея.

Но скоро неверные хлынут на абордаж.
Мальчик-араб поудобней возьмет "калаш".
Нефть запылает, жизнь обретя в огне,
И обнажит людей на песчаном дне.

И тут же легко под стены отступит страх.
Тем боле, когда за спиною стоит Аллах.
И мальчику будет плевать, что у них карт-бланш,
Еще в прошлой жизни он взял их на карандаш.



НЕБУ

Что мне твоя лунная ночь, серебро?
Я был дождем, но меня запихали в ведро.

Был бесконечен. Теперь же на что я гожусь?
В ржавом ведре, под навесом, в глуши нахожусь.

Окна закрыты. Трава под ногой не шуршит.
Значит, не ходит автобус. Участок забыт.

И что обидно — всего в полуметре земля.
Жду, когда кто-нибудь выльет на грядку меня.



ОСТАНОВКА

Летний вечер. Морщины у неба на лбу,
Что поделаешь — старость.
Жаль? не видно за ними тысячи звезд
Неизвестных кремлей.
Остановился троллейбус, рассыпал толпу?
И мне показалось —
Огромный павлин распускает свой хвост
И прижимает к земле.

Смуглый город глотает, но не жует
иномарки, КАМАЗы.
И он в сумерках, как в парандже,
Но не скрыть красоты.
И на длинной скамейке, на краешке ждет
Старушка автобус и сразу
На другой стороне — мальчишка девчонку,
И это уже
не скамейки — мосты.

Середина пуста. Значит, снова есть лево и право,
Значит, маятник скачет.
Значит, снова весы. Значит, так же киты
По ночному пути
Их несут на спине. Значит — ветров орава
Веселых, кусачих…
В этом городе-знаке только эти мосты
Нельзя развести.



* * *

Упрощаюсь
Все свожу к простой дроби
и микропрозе
Вместо письма — SMS
Вместо чувств — смайлики
В голове сквозняки



* * *

Я усвоил, когда еще был
Коротко стрижен и тощ:
Когда Бог закрывает глаза.
Начинается ночь.
Но бывает совсем по-другому,
Когда, например,
Дернув рубильник,
Вырубает свет Люцифер.



* * *

Мысль пришла у промерзшей до дна реки:
Бог — это снег, а люди — снеговики.
Но если все так и нету других Богов,
То кто-то же должен делать снеговиков?..



* * *

Душа иногда ржавеет от быта. Нужна ей смазка.
И мир мне идет на помощь — начинается чехарда.
И солнце уже не солнце, а лазерная указка,
Попробуй-ка догадаться, куда.

Душа иногда ржавеет от смеси, совсем не сладкой,
Компьютера и посуды, трубы за слепым окном.
Но бог тогда сушит феном деревья, а после складки
Разглаживает на лужах невидимым утюгом.

Душа иногда ржавеет. Бывает, ржавеет крепко.
Тогда у меня есть шкурка, под раковиной в углу.
Я так ей в порыве чищу, что с потолка побелка,
Осыпавшись, обращается облаком на полу.

И вот я сижу на стуле. Довольный, слегка чумазый.
И вдруг исчезает что-то — нет прежнего куража.
Реальность встает на место. Так ставят на место вазу,
Когда в ней цветы завянут от праздников и ножа.

Но только душа сверкает, очищена и свежа!



* * *

Вспоминаю… Кланяюсь плацкарту…
Поезд громыхал и не спешил.
На твоей руке увидел карту,
Как добраться до твоей души.

Счастье, что с масштабом не напутал
И не сбился потому с пути.
И "трагизмом" жизни не напуган
Был — и поезд мой не укатил.



ЛЕС

Жаль, не видел, видно, где-то меня носило,
Когда жизнь вырвалась из земли и застыла,
Будто чародей невиданный слово бросил,
И, врасплох застав ее, заморозил.

Ухо приложу, словно волчонок к волчице,
К жизни, что вдруг выбралась из пучин —
Слово это в каждом сучке стучится,
Или это сердце мое стучит?..



* * *

Посвящается одному святому старцу

Он несколько дней молился не прерываясь.
Смыла с души молитва последний грим.
Уснул и лежал неделю, не просыпаясь,
И мир, что всегда за кадром, сиял пред ним.

Проснувшись, он жил в соответствии с эпилогом.
Кому-то успел на прощанье помочь советом…
И как-то под утро тихо смешался с Богом,
Как свет фонаря постепенно смешался с рассветом.



* * *

Щиты, щиты, плакаты, объявленья.
Живого места нету на столбах.
Смотрю в окно на свежие вкрапленья
Гриль-баров, ярких вывесок — табак.

Мне с высоты видна вся панорама:
Проспект, напоминающий дельца,
И небо как огромная реклама
Немного удивленного Творца.



* * *

Секунда — и ты проснулась,
и что-то трещит в агонии.
Секунда — и обернулась
бабочкой. На ладони
У бога спокойно села
И вскоре оцепенела.

Валяется у стены
Кокон от сатаны.



* * *

Тишина, темно, и много комарья.
Одного с тобой мы Бога: ты и я.

Ночь сырая. Мне не спится. Три часа.
Угораздило влюбиться в небеса

И в тебя. Одновременно. Видно, рок.
Трое — это современно. Мы и Бог.