А | Б | В | Г | Д | Е | Ж | З | И | К | Л | М | Н | О | П | Р | С | Т | У | Ф | Х | Ц | Ч | Ш | Щ | Э | Ю | Я | # | библиография |
Валех САЛЕХ — поэт. Родился в Баку в 1976 г. Окончил институт Политологии и Социального Управления, в настоящее время студент Литературного института им. А.М. Горького. Ученик Татьяны Бек. Публиковался в журналах "Знамя", "Кольцо А", "Литературный Азербайджан", газетах "Литературная газета", "Литературная Россия", "Независимая газета", автор книг "Институт мира", "Прозрение", "Человек с рассеченной губой", "Аминь". Член Союза Писателей Москвы.
Стихотворения были опубликованы в журнале "Дети Ра" (№ 13, 2005 г.).
ЕСЛИ ЖЕНЩИНА НЕ ТАЙНА, ТО ЧТО ЖЕ?
* * *
Ночная долина движется
Хребтом каравана, Застилая рассвет Аттической пылью. У основания клетки грудной Воздух теплой ладонью Держит верблюдицу. С двух сторон ей в бока Давит темень, И под уздцы ведет проводник... Степь пустынна. В этот час до рассвета Верблюдица опустилась на землю. Потонул ее взгляд По колено в реке, Что временем утолить Свою жажду не может. Человечья слюна, Заключив в себе тысячелетья, Сошла с ее губ, Утяжелив лишь горстку песка, Которую можно поднять в ладони... — Тысячу лет с того места, Откуда мы начали путь, До нынешней пристани... Одни пески, Моисей. * * *
Бог знает, скоро ли увидимся...
Н.В. Гоголь Почему ты, а не цветущая вечность
В год, когда княгиня Троепольская Канула в Лету и на утреннем Вдохе, слипшись, лежали Ее ежевичные волосы? (Как маленькая пичужка упорхнула, осиротив вешний куст.) — Княгиня, ветреные листья Цветут вам навстречу. В небесной глубине Дрожит жаворонок, и Серебряные песни сходят По воздушным ступеням на землю. Да изредка крик чайки или Звонкий голос перепелки Отдается в степи. Одиноким путником, Без видимой цели, Время идет. * * *
Ветер с моря
Устремляет волны На изрезанный Скалами берег. Лошади Несутся по степи, Сверкая упругими мышцами. Цветы Из особой глубины Освобождают Духоту нежности. С треском Разлетаются стекла В распахнутых окнах. Женщина. ОРФЕЙ
I
Лазурная дорожка делила Волосы ее пробором Вечером, когда она Погружала голову В золотую мглу твоего плеча. Сердце малька стучало В груди океана. С ее влажных губ Сходили овечки, В открытое небо Улетали щеглы, И на горячий песок Сползали ящерки. Ее нервные окончания На земле обретали Новую жизнь. Другой раз, чуть Коснешься моллюска, — Причиняешь страданья Богине. Так любила тебя бессмертная, Умирающего каждый миг. II От ласкового дыхания Твоих речей запотевала ночь. Над дремлющим мелководьем Смежала веки луна. Иные истины раскрывались Перед деревьями, другие мысли Проносились с ветрами, И от грусти молчали деревья, молчали. Когда смерть поймала в силки Взгляд молодой телицы, В тот же миг обнаженная бабочка Понесла от лучика света. Так живешь ты Между рожденьем и смертью И несешь на лице Печать одиночества. * * *
Покорись, мужчина, той,
Которая тебя любит. Ты, ни во что не ставящий жизнь, Не верящий женщинам, Широкой поступью отмеряешь Просторы дорог. Покорись, мужчина, той, Которая тебя любит. Той, которая не оставит Тебя голодным, напоит, Ничего не попросит взамен. Которая ждет тебя допоздна, И засыпает, лишь заслышит шаги. День за днем тебя покидают силы. Ты упрям, своенравен, Ползешь по знойной пустыне. Пусть тебя ожидает участь Сгоревших растений — Ты не теряешь достоинства, Ты вынес себе приговор. Покорись, мужчина, той, Которая тебя любит, Она не унизит, не устыдится Души ранимой. * * *
Моя муза с прокуренными зубами
и печалью кукушки, приближаясь к тебе, приближаю боль свою. Среди изобилия красоты, запахов и соблазнов, в сигаретном чаду твоя улыбка находит свое прекрасное отражение, а взгляд хоронит еще не остывшее солнце. Но если цветет где-то дерево, уходя головой в поднебесье, а у подножья его в заложниках смерти — ягненок, то клянусь, никого до сих пор не любил я сильнее, и никто мне не был так дорог, как ты. Все в тебе благо, все лебеди да листопад, Идя по земле, устремляешься к небу И тишиной водопадов сходишь с гор. Благословенно чрево, венчавшее мир, где листья летают, ласточки опадают. Когда целовал твои губы, чувствовал горький привкус во рту: вкус корицы, обоженной соломы, вкус моих разбитых надежд. О, если женщина не тайна, то что же? Твое лучшее платье истерлось, с годами, превратилось в лохмотья, но ровно и тихо звучит это тело, кружит и уносится в танце беспощадное время. Даже если прервется томление свечи, я преданным псом, изголодавшимся зверем узнаю тебя (не по внешнему виду) по запаху. Вся грудь моя отдыхает, когда утолены страсти. Злая вишня брызнет алой слезою, знаю, устала быть женщиной. Этой весною, лаская тебя я водил рукой по деревьям. У разбитого сердца мужчины сидит одна и та же женщина. С годами она стареет, ее лицо — горы. Озера окружены густой стеной леса, пастбищные поля пустеют к осени. Под одинокими шагами путника трещат звезды, а небо обвивают зеленые кипарисы, вот и получается,что смотрят на нас деревья глазами птиц, затаившихся на ветвях, и глаза у деревьев как небо. * * *
Ты перст указуюший, душа, потерявшая рай:
не прекращаешь любить, не прекращаешь страдать, поешь, пребывая в смятении чувств. Твой голос цветист, он скликает из леса зверей. куницы, олени... апрель за апрелем раскрывается раковина. Эдем Артемиды горячим дыханьем смаковницы, отливаясь водой, оттесняет траву, — слеза скользит по щеке юной девственницы. Ты перст указующий, душа, потерявшая рай. Много пряных одежд поистер Актеон, строя Нух вожделенный. В поте лица закладывал царь монумент. Много грозных внушений он слышал в свой адрес. Фарисей говорил: потеряешь ты все, Актеон! Но когда увидал Актеон воздвигнутый град совершенный, понял: обрел свой Эдем — и в прохладном саду крепость духа удвоил. Ты перст указующий, душа, потерявшая рай — дитя в материнском чреве, облаченное в белое из голоса дней далеких, из конского волоса, ты звуком волшебным являешься в здешнюю ночь. Любовь обжигает сердце степного оленя в минуту, когда за ним гонится свора собак. Через водные протоки, через ветреные пороги сообщается жизнь оленю. Ты перст указующий, душа, потерявшая рай. Чужеземец, забредший в эти края, рассказывает царю о страданьях, накопленных в странствиях. Актеон, переживший многое, сидит у гостя в ногах и внемлет, он может слушать часами. И с виду спокоен, а взор его исполнен мыслью скорбной, не обращен на смерть, смотрит дальше Актеон, на дорогу, ведущую в Фивы. Так прошел он путь и теперь стоит у начала дороги. |