А | Б | В | Г | Д | Е | Ж | З | И | К | Л | М | Н | О | П | Р | С | Т | У | Ф | Х | Ц | Ч | Ш | Щ | Э | Ю | Я | # | библиография |
Анни СУМАРИ — поэтесса. Автор многих публикаций в финской периодике. Стихи публикуются из сборника "Годы на воде", Финляндия, издательство "Джонни Книга", 2003.
Стихотворения были опубликованы в журнале "Дети Ра" (№11, 2005 г.).
ДРУГИЕ ФОРМЫ ЖИЗНИ
АВТОБИОГРАФИЯ Без малейшего драматизма
растет и уменьшается луна. Хочу знать, что значит, когда стихает шум. Хочу знать, что значит, когда бежишь проблем. Хочу знать, что значит землю есть и проглотить собственный язык. Хочу знать, что значит душа. Когда вода у берега теплее воздуха, появляются эльфы. То же, когда с асфальтом то же. Хочу знать, что значит, когда нет проблем. А под поезд броситься? Страстно, здесь и сейчас! хочу знать, что значит, когда исчезновение, облегчение, забвение, смолкание. Ужас и смерть всех неизвестных на море, на поле брани, в роддоме, как это стихает, умолкает, и уж трудно поверить, хоть и видна быль в позолоте и в мраморе — трудно поверить, что видно, что были и ужас, и смерть, что каждый был на море, на поле брани, в роддоме нет ужаса и смерти иных, лишь моя и мой, и вот уже стихло. Автобиография — нужное слово, чтобы представить, нет слов иных, чтобы представить. Мозгу нет разницы — видеть ли, делать ли, представлять. Упражняй воображение! — полезно. следуй за первым! но мир — это зеркало, и если он влево — следует двигаться вправо. Воспоминание о синем небе. Воспоминание о Пикассо за работой, воспоминание о забитых мусорных баках и смеющемся на крючке Будде. Отпечаток внутренностей; они валятся и валятся — все равномерно и четко. Сознание не валит, но идет кадрами, меняя автора, меняя ритм, меняя угол, время и место, прерывая логику. Сочувствуешь ужасу и смерти, словно они твои собственные; взираешь на тех, кто потерял все, кто потерял и левого, и правого, у кого все валится из рук, кого подводят под монастырь, от кого требуют невозможного, кого выматывают, отбрасывают в сторону, кого преследуют, кто должен бежать, должен верить, потому что должен любить преданно ничто, мимолетный жест, вежливость, пересказанные истины; тех, кто не успел даже пискнуть, а уже было слишком поздно, а теперь, раскрыв рот, в одухотворении не могут кричать ничего, кроме как "Еще! Еще! Еще!" Фарс. Его притяжение крепит жителей синей планеты друг к другу, к травке поля для гольфа. Махну рукой на гoры; гора — мачо волосатая грудь, а на груде купола на солнце, словно золото на его шее. Не верю глазам своим и еще меньше — речам Бога. И потом, в искусстве жив тот единственный бог, что показывался. Мир недавно взял меня к себе, будь я лошадь или собака, то не было бы уж меня, а человек — вытискиваюсь из отверстия, падаю в мутную, быкующую реку, познаю ожидания создателей, пристраиваю свой кирпичик, даже учусь страданиям мучеников, лишенных инстинкта самосохранения, — в катакомбах глухо, но воззри: я есть. Человек поднимает руку, когда перед ним открывается путь. Придешь и увидишь. А там и твои члены скажут, что они не есть то, что было обещано в первый день: да, и губы совсем не влажные, не мягкие, не трепетные, да, и лоно совсем не влажное, не мягкое, не трепетное, лоб не высокий — с изгибом, с оттенком, бровь не высoка — с изгибом, с оттенком, да, и глаза, эти самые глаза под низким лбом зияют они. Что общего у Тамерлана, Шенбeрга и каруселей Бордо? То, что я их слышала, видела, чувствовала, ощущала, познала в чужих пересказах; унесу их с собой. Автобиография — верное слово, а еще читатель, что решился поговорить со мной. Автобиография — друг детства, что пишет мне из заключения, удивляясь, неужто мне не интересно, что с ним стало? Однокашник вот пишет из психушки, он отзывчив, желает добра и тепла: "Если хочешь встретиться с Иисусом, он будет в 2006 году в хельсинкской "Академкниге". Позаботься о том, чтобы в 2017 году жить где угодно, но не в Южной Финляндии, потому как ее смоет в море". Фарш. Мы все есть фарш. Этому учил отец, когда в детстве запрещал выходить на дорогу: там ездят машины, превращая детишек в фарш. Сильно верилось. Но думаю, что мы все равно фарш. Состоим из смерти, а я — самая короткая дорога на адову свалку. Я пахну гнилым фаршем, мой мозг — два кило фарша, — странно, что можно так сильно любить фарш. Когда мне было столько же лет, сколько распятому, казалось, что настали сроки, символически, стало быть; арифметически и исторически теперь все должно быть, как в лучших домах. Роскошь. Годы со знаком минус. Можно подумать, что мистическим образом фарш растет в цене, чем дольше лежит на прилавке. Тем дороже, чем дольше стоишь посреди проезжей части, а грузовика все нет. Вымысел последним будет и подведет черту. Последняя строчка как подпись. Автобиография — верное слово. ТАНГО-БАСТАРД
И приидет тот, что превзойдет тебя
в надежде и в нищете. What angels, facing what? Мой орган глух, словно сверток папируса, хочется даже, чтобы его отрезали, расплющили, высушили и потом написали бы на нем слова, которых более нельзя произносить вслух; это для будущих поколений. Как все поучительно. Как и в египетском зале музея тихо лежащие мумии — одноглазые, ведь их мозг вынут через другой глаз. Удивительное отчаяние. И зима большая и черная, как Африка. Те же волны бьются всюду, ломают тот же лед, стираются об тот же песок. как и мы, что прячемся в песок, в истертые горы, головой вперед, как в море. Лебеди летят в проводах. Слышу, как то и дело буркнет память Сибелиуса про себя: Они пришли за мной. Пой же, пой. На проклятой гитаре Пальцы пляшут твои в полукруг. Захлебнуться бы в этом угаре Мой последний, единственный друг. Лбом называют нарост на лице. Думала, что призванье мое — размышлять, но страсть к жизни, дефицит любви превращают все в ничто. Сверкают глазницы, словно за ними нет ничего, а ими смотреть — это как в комнате темной: с ног на гoлову все. Всегда одно и то же, и будто не знаешь, что есть потерять любовь? Состариться в одну ночь, потерять силу и красоту, оставить лишь кости, родить мертвого ребенка, раз за разом рожденного мертвым. Разлюблена. Как будто нет ни губ, ни рук, ни задницы, ни запаха… Любовь сняла меня с себя, меня — свой бунчук. Орган любви растоптан. Геракл любви в львиной шкуре свершил двенадцатый поход против меня. Yes it's life alright, it's like a bullfight, except that you're bull and you're the fighter. * * *
Утро. Ястребы охотятся.
Страшны они, другие формы жизни, для которых гуманизм пустой звук — темный лес, дикие животные, дикая мафия; достопочтенному гражданину — экстремизм, всем — враги, соседи, сатана. Страшны. Чудища, когда домой — навеселе. Крадущиеся кусты. Все это не из шекспира. Родина, отечество, для твой которых гуманизм — пустой звук. Желтые и красные карлики. Все названные звезды. Называние их не приручает, но приручает твое сознание. Дикий вопль рожающего Млечного пути. И не думай, будто все соотнесено; были типы, верили в это и все же считали за лучшее наложить на себя руки. Я тебя не боюсь и даже почти не тоскую, но люблю. Держись. Держись и держись, держись ради бога, держись на воде, держись за небо, ради творца, когда я взгляну туда. К счастью, я не знаю звезд и назову их заново именами. Твоим и ребенка, которого сможешь видеть раз в месяц, твоей умирающей матери, одиноких друзей и твоего разбитого прошлого. Я глажу твою голову, точно треснувшую тыкву. Так, значит, нет вариантов? Спасибо, что хоть ценишь меня за доброту. Перевел с финского Евгений БОГДАНОВ
|