А | Б | В | Г | Д | Е | Ж | З | И | К | Л | М | Н | О | П | Р | С | Т | У | Ф | Х | Ц | Ч | Ш | Щ | Э | Ю | Я | # | библиография |
Сергей ТИМОФЕЕВ (Рига) — поэт. Родился в 1970 году. Работал журналистом в русскоязычной периодике Латвии, ди-джеем на рижских радиостанциях. Один из организаторов рижской текст-группы "ОРБИТА", участник группового альманаха и CD. Один из составителей антологии новейшей русской поэзии "Девять измерений" (2004). Работает на стыке поэзии, музыки и видео. Шорт-лист Премии Андрея Белого (2002) в номинации "Поэзия".
Стихотворения были опубликованы в "Митином журнале" (№ 32, 1990 г.). * * *
Велосипедист едет на велосипеде.
Шурша, обваливается штукатурка. Дикий виноград обвивает балконы. Старый Джузеппе везет тачку с помидорами. У нескольких нищих оказывается по сигаре. Они закуривают, синий дым обволакивает морщинистую щетину. Полицейский спрашивает: Сколько время? Анна, загорелая как всегда, задорно здоровается с Джузеппе. Паоло подъезжает на автомобиле, выходит с пачкой газет в руке, захлопывает дверцу, посылает воздушный поцелуй Анне, приветствует взмахом руки Джузеппе, поднимается по лестнице в дом, захлопывает дверь. У нищих вновь оказывается по сигаре. Полицейский рассматривает свое отражение в витрине овощной лавки. Толкая тележку и расхваливая свой товар, проходит мороженщик. Нищие собрались в кружок, втихомолку ругаются и строят гримасы. Джованни ведет за руку маленькую рыжекудрую Тину в соломенной шляпке, перевязанной яркой лентой. Они только что купили шляпку в магазинчике за углом. Светит солнце, чирикают птички, перелетая с крыши на крышу. Легкий ветерок колышет край ситцевого платья Анны. Полицейский снова спрашивает: Который час? Анна и нищие смеются, Тина достает зеркальце и начинает пускать солнечных зайчиков. Снова обваливается штукатурка. * * *
Как вентилятор завирается, и ногу на ногу, и американец,
штаны широкие, трехцветные подтяжки, а папиросы "Астра". Что толку, вот уж сумасшедшие идут и громко нас приветствуют, дверцы лифта не успевают грохнуть, они входят, вваливаются гурьбой. А двое скрипачей стоят у сине-красной стены кирпичной и зеленой, один схватил машинку пишущую в руки, другой глубоко смотрит в даль. Когда вещи падают с семьдесят пятого этажа, да не кричи, не кричи ты так смотришь в банку консервов, плавают в жире и масле, не мы. Пожарные шланги свои подставляют, вода, днище лифта тю-тю, фанера, сумасшедшие удерживаются на бьющей шампанской воде как Эроты. Двое девочек все не поймут, что за вещи, откуда, с семьдесят пятого этажа, а что скрипачи, глядят на голубку, а та на машинке болтает. Сумасшедшие целуются, они думают: это — праздник! я жду, ура, не поцелуют ли они нас, смотрят умильно, глядят друг на дружку, не решаются. Пожарные хотят курить, но не знают, как это делается, не поднимают, один из них предлагает почитать стихи или сходить в кино на фильм "Демон". Послушайте, послушайте, одна девушка потеряла сердце, я не знаю, не знаю, что теперь будет, — первый из скрипачей, сползая по стенке. Второй сморщился и заплакал, старичок, "огромная фиолетова стена" — сказали девочки, — "она будит в нас новые ощущения". Сумасшедшие вытащились из лифта ровно на семьдесят пятом этаже, один уверял, что еще не приготовился, еще нет, всех, они шли. Вот, взломали триста семнадцатый номер, там сидел американец, курильщик, в широких штанах, "Астры" было полно, завались. Он вскочил, включил вентилятор и предложил всем курить, сумасшедшие взяли "Астру", схватили, подожгли, стали пепел бросать в ботинки. А две девочки бросились целовать полуживых скрипачей губками, ух, а пожарники сидели в сторонке, наблюдали, снимали и одевали очки. "Я съел все консервы, закрыл банку и лег спать" — так кто-то сказал опрометчиво американцу и сумасшедшим по телефону, что же в ответ? "Мы выкурили всю "Астру", выбросили пачку в окно и включили вентилятор" — нашелся человек в этих широких штанах и радостно на психов смотрел. Они не поняли, но тоже обрадовались и стали подставлять пальцы под вентилятор, простые, жуткие переживания нравились им и они смеялись * * *
Люди рядом
и нет одиночества нет но о ваших красных цветах но о ваших последних шагах но о ваших и вот вам письмо и вот вам немного писем и соберетесь ли вы их прочитать даже ведь они для чтения или нет трудные вещи без золота без уверений или они все погибнут сейчас в больших городах особенно синие это так важно или не важно как это не важно как хотите возьмите с собой их много они помогают не задерживаться не тревожить сознание никому из нас из тех кого нет потому что ест одиночество. * * *
Улица.
1955. Щетина (трехдневная). Хорошее настроение. "Кэмэл". Контора. Частный сыщик. Звонок. Клиент — Люцифер Отыскать музыканта. Серия кровавых убийств. Петухи. Куриная лапка. Негры играют. Приворотное зелье, мэм. Новичок. Это был мой отец. Блондинка раздевается. Цветная, под халатиком ничего нет. Бросают в воду, угрожают. Это культ. Мы живем в свободной стране. Лифт, решетка, гигантская тень. Паутина, но не закрученная. Мокрая простыня. Смывай пятно крови на стенке. Незнакомец, не поднимает головы. Разбивай, разбивай. Я знаю, кто я. Глаза красные и неестественные. Контракт. Съел сердце, съел сердце. СЕРДЦЕ АНГЕЛА Я здесь живу. Вечный огонь, вечный. Мальчик с красными глазами. Показывает пальцем. Лифт. тень от лифта. * * *
Да, мы стояли с Вадиком и с Юлей
у Англиканки с правой стороны, если лицом к реке, спиною к министерству иностранных дел с шекспировским балконом стоять, да, был у нас портвейн, бутылка купленная в "Синейптице" за двойную цену, да, пили только мы вдвоем без Юли, та портвейн не пьет, уже темно, стоим, а Вадик разглагольствует, стараясь стоящую бутылку не зацепить случайно в пылу пространной речи, вдруг из-за угла фигур примерно шесть выходят, мужики, к нам направляются, похоже, заварушка, кому-то по башке еще успеем дать бутылкой, но ведь с нами девушка, э, черт, мы продолжаем разговаривать, но паузы все длинней, и тут мы видим форму, черные бушлаты, тельняшки, черные береты, спецназовские значит молодцы, в карман плаща засовывает Вадик бутылку, едва ли это нас спасет, да что это — переворот? они подходят, окружают, а старший: Ваши документы. Я предъявляю свой билет студенческий, задрипанный, у Вадика и Юли — ничего, меня расспрашивает, сверяясь с тем билетом, офицер, а в это время усач светлоголовый за спину ко мне заходит и начинает обыскивать, он хлопает по бедрам, он шарит по карманам, он лезет во все щели, он ловец, но результат плачевен или закономерен, Вадика в то время обшаривает бравый бык брюнет, он достает бутылку из кармана, о чем-то Вадик расстроено лепечет, брюнет грозится вылить наш портвейн на землю, Вадик умолкает, они уходят, посоветовав отсюда удалиться и по домам, бутылку допиваем, возбужденные, нам весело и страшно и смешно, подробности события мы обсуждаем, и правомочность действий (— это слишком поздно), потом бутылку допиваем и уходим, да, говорят, в тот день стреляли где-то там, да, говорят, звучали выстрелы какие-то. |