А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я #    библиография



Вернуться на предыдущую страницу

   Антология

   
Алексей ТКАЧЕНКО-ГАСТЕВ — поэт, переводчик, создатель и редактор литературного альманаха "Красный Серафим" (в бумажном виде выходил в США, ныне – интернет-издание). Родился в Москве, с 1988 года жил в Нью-Йорке, с 1999 — снова на родине. Участник самиздатовских литературных проектов "Кукушка" (1993, главный редактор), "Пли!" (1998). Печатался в журнале "Новый Вашингтон", в альманахе "Побережье" (Филадельфия). Писал статьи для газет "Вечерний Нью-Йорк", "Новое Русское Слово", петербургский "Час пик". Переводит с английского и итальянского (стихи П.П. Пазолини).



* * *

Начал писать стихи, и скоро узнал пустоту
слов, не сказанных вслух, мыслей, забытых без слов.
Силишься одолеть памятью смерть и тщету.
Разумом ищешь закон в вечности дурных снов.

Сказанное хорошо и сказанное впопыхах
Вместе легло в дневник, сшито в архивный том.
Старый философ почил с лавром терновым в висках
но суета и нужда небрежны с его трудом.

Дни пролетают в делах, чье назначение – прах.
Радуйся, патриарх! – Мальчик к весне подоспел.
В полночь приехав домой, тень на любимых глазах
ловишь. И это ты свет в них зажечь не сумел.

Дочка светла без затей. Утром ей хочется петь.
Жизни нехитрый канон ей до поры знаком.
Дашь ли ей тот порыв, что тебя научил лететь?
Сможешь ли ее мир озвучить своим языком?

Завтрашний день опять на день приблизит конец.
(Помнишь, как вихрь надежд взрывал твоей юности ночь?)
Копишь вину и обиды, как бережливый купец.
Мир продолжает свой бег, гонит твой призрак прочь.

Март – июнь 2006.



Наступление весны

Вчера упавшим с неба птицам
здесь проповедовал январь,
и на замке была граница,
и тускло вдаль стелилась даль.

Угрюмой очередью длинной
молчали темные дома.
Была бессильна медицина
назвать болезнь мою: тюрьма.

Но в света утреннем потоке
воскресли дерзкие мечты,
и вновь непрошенные строки
спешат на конкурс красоты.

Я их отдам на суд суровый,
сказав тебе, что внятно вновь
свободе пламенное Слово,
и только в ней жива любовь.

Март 2005 – апрель 2006.



* * *

Гул событий увядших дней,
В окнах порванный свет.
Голос из дома с решеткой огней
Врет, что прошлого нет.
Завтра я наберу опять
Номер из джазовых нот.
Я ничего не боюсь сказать —
Слушай, крошка-енот:
За руку вместе по узкой тропе,
Или на скользкий карниз,
Брызги вчерашних утех и потерь
Смоют сомнения с лиц.
Выйдем ли завтра к бескрайним полям,
Или сорвемся в снег,
Снимки шагов по нашим следам
Лягут в одно досье.
Ветренным утром седой комиссар
Выведет поезд на круг,
Капли дождя на песочных часах
Скроют неясный испуг.
Все, что ты тщишься узнать обо мне,
Что не узнать самому,
Выцветит краской в экранном окне
мой поцелуй-самум.

2002



По мотивам Гессе

В лютый мороз и в палящий зной
бродит по свету один
в нищенском платье, босой и хромой
моей матери блудный сын.

Там, где под небом поет река,
между луной и землей,
сын человечий среди тростника
ищет дорогу домой.

1993



Киргиз Зари

Где твой скелет, Киргиз Зари?
Ты новым светом озарил
терновых веток фонари,
Киргиз Зари...

Спой мне куплет, Киргиз Зари
о том, как храбрый Лазурит
смеясь, упал в ночной залив,
Киргиз моей Зари.

1994, 1998



Скользкий осьминог
(Стихотворение в прозе)

Ему запомнилось: миловидно медных дней покрывало поднимало зарево и под себя подминало, гарью и ревом давило всякий отпрыск Давида. Не ведавший жалости был тогда уязвляем. Полоски сползали иногда со шкур созданных в первые часы. Тикали язычки в ярких экранах внутренних миров граждан. "Не надо отвлекаться от общей зоологической направленности" – напоминал им порою замшелым лицом уставший от шума завуч. "Зашел бы погреться, кафе "Завычай" ласково распростерло двери". Не веря возгласам дочери рекламного ролика, стелил сценарий своей роли, тусклыми рифмами упражняясь, сутулясь от ряски унылый в неизменном незавидном пальто чей-то папа. В шляпе плавала в пуху ритмично синица. Спицами глаз долой отсылали незаинтересованных неуместно одетые девицы. "На моей улице не должно быть некрасивых разговоров" — думал сумасшедший мальчик у арки. И машин бы поменьше вишневых. Есть же цвета яркие. "Стоп – не давай душе насовсем забыться" – советуют в книжках трезвые и осторожные математики. Осьминог возвращался к своей синице и опять сомневался в выборе тематики.

2001

Публикацию подготовил Евгений Харитонов




Стихотворения были опубликованы в журнале "Футурум-АРТ" № 1 — 2 (14 — 15), 2007 г.



НАСТУПЛЕНИЕ ВЕСНЫ



* * *

Вчера упавшим с неба птицам
здесь проповедовал январь,
и на замке была граница,
и тускло вдаль стелилась даль.

Угрюмой очередью длинной
молчали темные дома.
Была бессильна медицина
назвать болезнь мою: тюрьма.

Но в света утреннем потоке
воскресли дерзкие мечты,
и вновь непрошенные строки
спешат на конкурс красоты.

Я их отдам на суд суровый,
сказав тебе, что внятно вновь
свободе пламенное Слово,
и только в ней жива любовь.

март 2005 — апрель 2006



* * *

Тихо в комнате, жарко и пусто.
За рекой умирает зима.
И печально поет Заратустра
на широких июльских холмах.

Я читаю стихи и романы.
Я хочу стать зеленым жучком,
чтобы в воздухе липком и пьяном
просвистеть над любимым плечом,

и зарыться в пушок на затылке
неприметно для бдительных глаз,
и забыть, что Возничий в бутылке
мне письмо роковое припас…

Тихо в комнате, мягко и пусто.
Шапку мнет на тахте Мономах,
И печально поет Заратустра
На широких июльских холмах.

2001



* * *

Гул событий увядших дней,
В окнах порванный свет.
Голос из дома с решеткой огней
Врет, что прошлого нет.
Завтра я наберу опять
Номер из джазовых нот.
Я ничего не боюсь сказать —
Слушай, крошка-енот:
За руку вместе по узкой тропе,
Или на скользкий карниз,
Брызги вчерашних утех и потерь
Смоют сомнения с лиц.
Выйдем ли завтра к бескрайним полям,
Или сорвемся в снег,
Снимки шагов по нашим следам
Лягут в одно досье.
Ветренным утром седой комиссар
Выведет поезд на круг,
Капли дождя на песочных часах
Скроют неясный испуг.
Все, что ты тщишься узнать обо мне,
Что не узнать самому,
Выцветит краской в экранном окне
мой поцелуй-самум.

2002



ПО МОТИВАМ ГЕССЕ

В лютый мороз и в палящий зной
бродит по свету один
в нищенском платье, босой и хромой
моей матери блудный сын.

Там, где под небом поет река,
между луной и землей,
сын человечий среди тростника
ищет дорогу домой.

1993



КИРГИЗ ЗАРИ

Где твой скелет, Киргиз Зари?
Ты новым светом озарил
терновых веток фонари,
Киргиз Зари...

Спой мне куплет, Киргиз Зари
о том, как храбрый Лазурит
смеясь упал в ночной залив,
Киргиз моей Зари.

1994, 1998



РЕВОЛЮЦИЯ

Сердце выклевал ночью двуглавый орел —
экспонат из витрины Кунсткамеры.
Утомленный охранник поглаживал ствол,
вверх ногами читал Мураками.

Колыбелька, подхваченная грозой,
по разъятому Троицкому катилась.
И влюбленному Троцкому нежной Розой
Госпожа История снилась.

Скоро пьяный курсант, вооруженный битой,
по лестницам Зимнего двинется гордо,
и тела хранительниц на площадь, убитые,
упадут, как флаги в День Города.

Колесо эпох описало круг —
люди в рясах и люди в погонах,
перед ревом толп подавив испуг,
вслух с трибун читают законы.

Если выехать летом на острова —
там поместная знать незнакомая
перекресткам диктует свои права
и играет в жизнь насекомых.
На Крестовском заперты разъяренные звери
в эпицентре глумливого амфитеатра.
Но нет пара в котлах для новых мистерий,
и недвижен свирепых лозунгов ватман.

Колыбелька — у берега спустя сотню лет.
Моисей мутировал в марксиста с посохом.
Вход на мост патрулирует черный берет,
и Госстрах дирижирует парадом, как Ойстрах.

Лепестками дерева ненужных свобод
у "Авроры" плавают сгустки гнева нашего,
и вдоль пыльных стен вчерашних слобод —
"Власть рабочим!" — тянется красной гуашью.

2006