Максим ЗАМШЕВ — поэт, издатель, общественный деятель, главный редактор журнала "Российский колокол". Родился в 1972 году в Москве. Окончил музыкальное училище им. Гнесиных и Литературный институт им. А.М. Горького. Публиковался в журналах "Москва", "Молодая гвардия", "Московский вестник", "Юность", "Поэзия", "Воин России", "Немига Литературная", в газетах "Завтра", "День литературы", "Московский комсомолец", "Московский литератор", "Литературная Россия", в альманахах "Родник", "Академия поэзии", "День поэзии" и в других изданиях.

Стихотворения были опубликованы в журнале "Дети Ра" (№ 11 — 12 (37 — 38), 2007 г.).

Опавший лист — всего лишь лист опавший,
В прожилках, в нездоровой желтизне.
Вчерашний день — всего лишь день вчерашний,
Всего лишь длинный отблеск на стене.

А на столе стоит всего лишь ваза
А на постели — тела легкий след.
И с губ твоих летит всего лишь фраза,
О том, что счастья не было и нет.

В твоих глазах сомненье и тревога,
Твои слова на звуки разделю,
И мне тогда останется немного:
Всего лишь вспомнить, что тебя люблю.

Не трогай розы с острыми шипами,
И срок любви по ним не измеряй,
Ты знаешь, наша жизнь — всего лишь память,
Потерянная по дороге в рай.

Поднимаются в небо чумазое
Постаревшие за ночь дома.
Никогда никому не рассказывай,
Что по осени сходишь с ума,

Что не в силах кружить с листопадами
В промотавшейся сирой стране.
Даже лица, как листья здесь падают,
И неловко лежат в стороне.

Даже мысли бессвязны и пасмурны.
Им бы с ветром пройтись налегке,
Но лохмотья от желтого паруса,
Уплывают по черной реке.

И, конечно, не чувствуют холода:
У природы свое торжество.
А дома проплывают над городом,
И не помнят о нас ничего.

Как шар, под музыку Массне
Вращалось горькое житье.
Бросали молодость на снег
И забывали про нее.

И уходили за другой,
Бочком протискивались в зал,
И выгибался пол дугой.
И потолок дугой свисал.

И надо было проскочить,
Покуда полдень не ослеп,
Но воробьишки-трюкачи
Склевали молодость, как хлеб.

И солнце разбегалось вновь,
И задыхалось на бегу,
И чья-то первая любовь
С утра валялась на снегу.

Пустой рассыпчатый ковчег,
Шальное лакомство детей.
Мы все бросали в этот снег,
По-барски, щедро, без затей.

Мы думали, что снег хотел
Устроить белый карнавал.
А он летел, с небес летел
И нас в лицо не узнавал.

Если это весна, то скажи, почему корабли
К золотым берегам безнадежно прижались боками,
Почему поутру мы своих же следов не нашли,
Почему на заре не беседуем больше с богами?

Если это весна, почему не поешь серенад
И не шепчешь стихов восхитительным звонким подругам?
Нашу жизнь раздавили в руках, словно спелый гранат,
И она потекла по каким-то невидимым трубам.

Утекла и досталась, наверное, тем журавлям
Что летят в темноте, созывая собратьев пропавших.
Олимпийские боги гуляют по черным полям,
И бессмертье свое раздают молодым землепашцам.

К золотым берегам корабли прислонились тесней,
По следам незнакомым куда-то уходят мужчины.
Если это весна, почему ты не знаешь о ней,
Почему не достанешь из глаз постаревшие льдины?

Почему не насмотришься в даль, не хлебнешь тишину,
Не уронишь скупую слезу над младенческим писком?
Почему ты не скажешь, что просто придумал весну,
Как печальные греки когда-то богов олимпийских.

Россия — поля да обрывы
И юность лихая моя.
Страданья, стенанья, порывы
И мертвой тоски полынья.

Россия, — тугая, литая,
Крещеная холодом рек.
Смотри! Твой орел улетает,
А следом летит человек.
За ними дожди удалые
Летят за родимой бедой,
И хочется запах полыни
Смешать с родниковой водой.

Браслеты сжимают запястья,
Моей безвозвратной страны.
Россия, разбей-ка на счастье
Тяжелое блюдо луны.

Россия, безлюдные ночи,
Косынка, широкий подол.
Скажи, почему ты не хочешь,
Чтоб к нам возвратился орел,

Чтоб люди по небу летали,
Чтоб кончился страх высоты.
Россия, — ты вспомнишь едва ли
Тревожного неба черты.

Россия, — обрывы, овраги,
И в поле забытый снаряд.
Деревья взлетают, как флаги
В последний небесный парад.

Тяжело в груди,
Тяжело,
Целый день дожди,
Как назло.
Сыпет целый день,
Целый век.
Ищет чью-то тень,
Человек.
— Едем на вокзал, —
Говорю, —
Август опоздал
К сентябрю.
Август утонул
В серебре.
Тополиный гул
На дворе.
Тополиный бал
На воде,
Август опоздал —
Быть беде.
Август ускользнул
От дождя,
Даже не взглянул,
Уходя.
Он растаял весь
На краю,
И оставил здесь
Тень свою.
Тень своей звезды
Без лица,
Тень своей воды
Без конца.
Тень широких врат,
Тень мечты…
Август, Цезарь, Брат…
Где же ты?

Когда мы не были богами,
В те золотые времена,
Ты отдыхала на Багамах,
И не запомнила меня.
Да как тебе меня запомнить,
Я сам себя не узнавал.
И разрывал пространство комнат,
И жизнь чужую разрывал.
Я растворялся в шуме, в гаме
Следы отыскивал в золе.
Когда мы не были богами,
Мы просто жили на земле.
Мы просто жили, не тужили,
Не в силах жизни суть постичь,
Любовь земную сторожили,
Как сторожит охотник дичь.
Теперь о смерти знаем много,
Размер ее, и вес, и рост.
И бесконечная дорога
Петляет круто между звезд.
Ты вспоминаешь о Багамах,
И понимаешь — смерть слепа.
Ведь на Багамах спят в панамах
Людей пустые черепа.
Не говори, что все напрасно,
Не верь в непобедимость зла.
Ведь наша жизнь была прекрасна,
Прекрасна наша жизнь была!
И ты блистала в белом зале,
Я жаждал на тебя смотреть.
За что же нас так наказали,
Что мы не можем умереть?