А | Б | В | Г | Д | Е | Ж | З | И | К | Л | М | Н | О | П | Р | С | Т | У | Ф | Х | Ц | Ч | Ш | Щ | Э | Ю | Я | # | библиография |
Глеб ГОРБОВСКИЙ (Санкт-Петербург) — поэт, прозаик. Родился 4 октября 1931 года в Ленинграде. Обучался в ремесленном училище, полиграфическом техникуме. В первые послевоенные годы был направлен в колонию для несовершеннолетних преступников, откуда совершил побег с целью поисков отца. Меняя профессии, много ездил по стране. Работал в Сибири лесорубом и сплавщиком, участвовал в геологических экспедициях. Один из самых популярных неофициальных поэтов Ленинграда 50-х годов.
Первые стихи опубликовал в середине 1950-х годов. В 60-х вступил в Союз писателей — и написал великое множество совершенно советских стихов. Всего более 30 книг стихов и прозы. В последние годы много печатается в "патриотических" изданиях. Писал также стихи для детей. Лауреат Государственной премии РСФСР. ФОНАРИКИ
Когда качаются фонарики ночные
и темной улицей опасно вам ходить, я из пивной иду, я никого не жду, я никого уже не в силах полюбить. Мне дева ноги целовала, как шальная,
одна вдова со мной пропила отчий дом! Ах, мой нахальный смех всегда имел успех, и моя юность пролетела кувырком! Лежу на нарах, как король на именинах,
и пайку серого мечтаю получить. Гляжу, как кот в окно, теперь мне все равно! Я раньше всех готов свой факел потушить. Когда качаются фонарики ночные
и черный кот бежит по улице, как черт, я из пивной иду, я никого не жду, я навсегда побил свой жизненный рекорд! 1953
Стихотворения были опубликованы в антологии "У Голубой лагуны" в 5 томах. * * *
Я умру поутру
от родных далеко в нездоровом жару, с голубым языком. И в карманах моих не найдут нихуя... Стану странным, как стих недописанный, я. И, как встарь повелось, на кладбище свезут. И сгниет моя кость, а стихи не сгниют. Без меня хороши, разбредутся, звеня... Как остатки души, как остатки меня... * * *
Все, что я хотел на свете –
это делать строчки эти. Но пришлось колоть дрова, латышам пасти скотину, на вокзалах воровать чемоданы и корзины. Но пришлось сидеть в тюрьме, сочинять блатные песни. Но пришлось сидеть в дерьме, есть буханочную плесень. Но пришлось спасать башку от каких-то там фашистов, есть древесную муку и сгнивать в болотах мшистых, сибирячить, латышить, сахалинить, ленинградить... А вообще – хотелось жить... Из цикла "ЯКУТСКИЕ СЕМИСТИШИЯ"
1.
На Колымском тракте – трактир.
Пьет проезжий преступный мир. Пролетают с воплем машины, тянут бешеный свой пунктир... А в трактире – преют плешины. ... Вышла девушка на крыльцо, – кровью вымазано лицо... 16 августа 1962
2.
В БАРАКЕ Ведро вина. Бок-о-бок кружки.
Дружки гуляют и подружки. В углу кого-то вяло режут. Окольцевал иных картеж. Сверкают зубы, блещет нож! ... И все загадочней и реже смеется наша молодежь. 15 августа 1962
3.
Тому улыбнется, другого обнимет,
обрежет для третьего стройные косы... Сменяет по просьбе фамилию, имя, горит, догорает, пощады не просит... Заласкана всеми. В объятьях, как в дыме пылает, хохочет, бросается сыном... Как будто ей душу облили бензином!.. 24 августа 1962
4.
Какое страшное лицо...
Глаза ночные без просвета, а губы вылились свинцом... ... Кому-то станет он отцом? Чье тело будет им согрето?... Он громко пьет из кружки пиво, и жмется очередь тоскливо... 15 августа 1962
5.
Руке – лежать на поручнях.
Волне – играть с волной... ... Я скверный, я испорченный, я не живу с женой... Лежу в каюте, скорченный... Поймаю муху спящую – и мучаю, кричащую... 18 августа 1962
БАЛЛАДА О ДВУХ ГЕОЛОГАХ
... памяти Н. Терешенкова
Горы. Палатка. Сумрак дрожит.
Пусто в жадном желудке. Рядом на шкуре товарищ лежит, мертвый вторые сутки... Рация плачет, мелким дождем – в небе – тире и точки... Нас не услышали. Мы подождем. Это еще – цветочки... Маминой ниткой локоть зашит на серой спортивной куртке, в которой парень тихо лежит, мертвый третьи сутки... Просто – камень, подлый кругляк, вылез из-под подошвы, и вот человек полетел так, словно он всеми брошенный... Другой другому – /уже не спешит/ – на грудь кладет незабудки... Их было двое. Один – лежит, мертвый четвертые сутки... ...Быть может, это было давно: горы, небо, палатка... еще ни радио, ни кино, еще – другие порядки... еще – пещеры, не этажи... еще человеку не жутко, когда товарищ рядом лежит, мертвый пятые сутки... 11-12.7.1964
* * *
Б. Тайгину
На лихой тачанке
я не колесил. Не горел я в танке, ромбы не носил. Не взлетал в ракете, утром, по росе... Просто – жил на свете, мучился, как все... * * *
В час есенинский и синий –
я повешусь на осине... Не Иуда, не предатель, – на осине, в Ленинграде, под окном у Комитета... Что мне сделают за это?! 9 июня 1968
ПРОСЬБА
Когда я буду стар для песен
и для тебя, а это будет; когда виски покроет плесень, а голос станет хил и нуден, тогда не нужно в богадельню: свези меня, как в сказке, – в лес. То будет утро, будет ельник, и что-то будет лить с небес... НОЧЬ. ТРОПА
Ночь. Тропа.
Луна в разгаре. Ветки шарят по лицу. Улеглись лесные твари, травы сбросили трясцу. В речке будущие шпроты притушили рыбий глаз. На меня, царя природы, наплевать им в этот час. В сапоге скулит печально, ноет старая мозоль. Никакой я не начальник, пуп земли, а также – соль... Меж камней и меж орясин пробираюсь молча я, словно старый тарантасик на ухабах бытия. |