А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я #    библиография



Вернуться на предыдущую страницу

   Антология

   
Елена КАЦЮБА (Москва) — поэтесса, литературный критик, ответственный секретарь "Журнала Поэтов". Автор "Первого палиндромического словаря", "Нового палиндромического словаря" и 2 книг стихов. Член группы ДООС (Добровольное общество охраны стрекоз).



Игр рай

Игра вечера — четыре карты:
Рама
Дверь
Зеркало
Картина
В середине
бабочка замерла — туз
где остановился оконный слайд
Сладко
и горячо
музыка движет движенья
Между телом и жестом микрон простора —
простой повод
рвануться навстречу
перетасовать и очнуться
лет десять назад
Козыри — пятница, день Венеры
Лишние разговоры
начерчены на листьях и летающих существах
ветер6 уносит страхи в
                              грот сов
оставляя нам восторг
и игр оргии

рай.
Мистика вроде мостика
о т т у д а к нам
по которому по вечерам
мы свободно гуляем.



Азбука

Розы сами не растут
Их создает садовник — конструктор розы
Он Р заберет у грома
          О отдаст рот
          З закажут замок и загадка
          А выдыхает май
РОЗА —
в ней "Ра" солнца
          "Ор" восторга
          "За" согласия
          "Аз" вязи азбуки
Аз — это А
А — каталог интонаций
А? А! А...
А — это все
Я — это я
Идет алфавит от всего до меня
Алая и Белая розы — это А и Б любви
далее — Война Глаз, Дар Евы,
Желание, Забвение, Искренности Йод,
Кошка Ласки, Мед Неведения, Опиум Поцелуя,
Разорение Сада, Тьма Упрека, Фарфор Хрупкости,
Церемония Чайная, Шепот и Щека
Ы — знак умножения: розЫ — буквЫ
Значит переход на ты
не сделает тебя одиноким
в розарии азбуки
где Эхо Ютится
и в конце всегда Я.



Алхимик

Свинец непроницаем для радиации
но силы вошли в СВИНЕЦ
как бесы вошли в СВИНЕЙ
                              С ВИНОЙ ветхой
                              С ВИНОМ новым
                              С ВИДОМ неведомым
                              С АИДОМ античным
                    с криком ДАЙ ДОМ
                              РАЙ
Рай — всем нам дом
Он лозой пророс
Золото лоз — это свет
Нет земного золота в свете
но от золы лоз этих
все золото на земле
Две тропы ведут из рая
это плоть и путь
Первая: РАЙ-РОЙ-ПОЙ-ПОЛ-ЗОЛ
Вторая: РАЙ-ДАЙ-ДАОНО-ОНО-ОКО
Так скажи раю "прощай"
и превращай
ЗОЛ ОКО
в
ЗОЛОТО



Aurum

У бетонных домов золотые окна
У подъемных мостов золотые цепи
Мед хранится в бензольных кольцах
они звенят —
день — день — день —
ночь.

В колодцах зрачков золотые точки
В колоннах авто золотые фары
Высокой октавой
высокооктановый
поет бензин.

Под платьем у женщины золотая кожа
Под кожей у мужчины бронзовый тигр
В клетке грудной легкие — птицы
Химия дыханья — кислород — углерод

В кошачьих зрачках селеновые луны
Сердце в подворотне громче шагов
Золото для сердца —
тяжелый металлллллллл.



Вариация на восточную тему

По ступеням
          стук — стук
по дорожке
          шлеп — шлеп
деревянные сандалии
восточного бога
На его ноге-скамеечке
сидит маленькая девочка
тростниковые ладошки
                    хлоп — хлоп
Полулунные глазницы
раздвоенный зрачок
обезьянка на цепочке
                    скок — скок
Веером вибрируя
щурится игриво
Красный шелк — о чем-то тайном
Черный шелк — волос касанье
Белый шелк пошел на кожу
а на коже нет застежек
Табакерка музыкальная на розовом меху
там жемчужные фонарики внизу и наверху
помирают со смеху
По морю как посуху
посуху как по морю
с посохом по миру
                    хром — хром
Заборы на горбах
на зубах грох
драки дорог
перекрестков крах
Вышитая шапочка набекрень
на ногах браслеты
                    дзень — дзень
в середине тела жужжит оса
а на правой щеке
след колеса



Веер Венеры

ВЕНЕРА — кто ей равен?
В нее вся ВЕРА.
НЕВА — речная ВЕНА
ей жизнь на севере дала,
удочерила,
и НРАВ и НЕРВ переняла.
Венера — ВЕЕР тайн,
Ей на АРЕНЕ РЕВ
и вид ужасных РАН
не страшен.
Но черный ВРАН
на белое плечо уселся.



Лад ладони

Не позволяй никому чужому
вникать в рисунок твоей ладони.
Из-за небрежного прикосновенья
формула смысла изменит значенье,
линия взлета собьется с пути
и превратится в крутые ступени.

Эти ступени в степени стен
эти стены в степени солнц
эти солнца в степени ос
эти осы — везде глаза.
Правый глаз называют Эрэль,
в нем жук оживает вслед за осой;
левый глаз именуют Глор,
он множит хрусталиком стекла дней;
третий глаз погружен во тьму,
Эрчи Релейдер имя ему.
Руки находят на теле
множество тайных имен,
когда в темноте
постигают телесный объем.

На левой ладони —
всеобщий чертеж,
его изучает медленный взгляд жука.
На правой ладони —
каждому личный рельеф,
его повторяют в воздухе быстрые взгляды ос.
Это окно в квадрате луны,
это деревья в кубе домов,
это прозрачные дроби дождя,
нет им решенья в пределах дня,
это круглые скобки век,
что прикрывают формулу сна.

Сложи ладони обложкой книги себя,
она проста и доступна,
словно узор
на луне.
Там тайное тайно,
а явное — тайно вдвойне.



Витрина

Смотрят в стекло похожих двое,
сердце скупое
поделив на одного
Твой(ая) по(друг)а шеи шарнир повернув направо и вверх
таращится через стекло
Сердце мужское выстукал врач под напором груди,
женской психики парашют
от земли
от-
рывает шаги
Ты перекрашен(а),
стрижен(а),
снятая бровь
вылезет щеткой усов,
но ты выбреешь щеки до блеска штиблет
Вот твоя(ой) партнер(ша)
пол свой обдумывает сурово
ибо среднего рода
как ни верти
и папье и маше
Вижу я, как ревнует,
выпятив зоб и в подбородок запрятав кастет,
к полу,
который не надо запихивать в ворох тряпья
Спальня твоя —
парикмахерской куб застекленный
где срезы голов стерильны
ножницы в ножницах пальцев низко летают
и бритвы лепечут во сне.



Двери

Тебе открылись еще не все двери

Гул чугуна вес гула
красное остывая темнеет
что кровь что металл

открылись еще не все двери ТЕБЕ

Глаза встречаются молча
пуговицы расстегиваются молча
молния делает: "Вж-ж-ж-ж-ж-ик!"

еще не все двери ТЕБЕ ОТКРЫЛИСЬ

По черной луже рояля
проходит босая женщина —
игральная супер-карта

не все двери ТЕБЕ ОТКРЫЛИСЬ ЕЩЕ

Мораль — роль моли
санитарная дремота
внутри все осыпалось

все двери ТЕБЕ ОТКРЫЛИСЬ ЕЩЕ НЕ

Передвигая линии
переставляя слова
создаем варианты естества
ищем единый ключ
уводящий в понятий глушь
но порядок слов не закрепить
как птиц в караване птиц
они меняются местами
если устали

поэтому

двери ТЕБЕ ОТКРЫЛИСЬ ЕЩЕ НЕ ВСЕ
ТЕБЕ ОТКРЫЛИСЬ ЕЩЕ НЕ ВСЕ ДВЕРИ



Красивые

Тен чениго иревекас депарга
Нет ничего красивее гепарда
Ягуар — гяур, гений угрозы
Красивые всегда грозны
Нио гвесад —
они всегда.

Тигр и зебра вроде играют в одну игру
Мавра-ревнивца над ланью
играет пантера, рыча
Лев играет царя молча
Он властью солнца свят
Красивые всегда играют
Аргия яргот —
играя горят
Нио гвесад

Перекатывая гортанью гравий,
вверх — пружина — прыжок —
леопард
Красивые всегда правы
Нио гвесад
Оге муш немшубес —
Его шум бесшумен.
Безумен
кто не отвел взгляд.

Красивые вроде хищные пляжи
или прожорливые ковры,
где внутри
огненные шары перебегают.
Не засыпай,
тебя растерзают.
Не убегай —
все равно растерзают.
Красивые всегда терзают
Он ен од мертис —
но не до смерти.
Но не до смерти —
он ен од мертис.


Публикацию подготовили Елена Кацюба и Константин Кедров




Схемы были опубликованы в журнале "Дети Ра" (№ 2, 2004 г.).



Схемы времен года









Стихотворения были опубликованы в журнале "Футурум-АРТ" (№ 3 — 4 (7 — 8), 2004 г.).



РИФМА

В горящий закат
вечерний ракат
выпустил рифмы ракет
Только на западе знаки востока
обретают форму и цвет
Рифма блуждает меж языками
рождая словесный кайф —
в русском рифмуются НОЧЬ и НОЖ
в английском NIGHT and KNIFE



* * *

Закат зажат в тисках мигрени
мерцательной аритмии звезд
"Liberte me domini de morte eterna"
город — хор ос
Ни всадник, ни сфинкс не выcледят линию
души, огибающей облака
Так спутник, висящий над Атлантическим
не видит Тихого
Так
океаны спят по очереди
натягивая одеяло прилива до подбородка луны
Только костяшки коралловых пальцев
видны



ЦИ-И-ИРК.. !

Арена корчится квадратом
прожектор шарит по карманам
прыжок бежит за акробатом
атлет прикинулся аббатом
а два в одном сиамских брата —
туды-сюды аккордеон

Ведро луны выносит клоун,
гимнаст ныряет — мимо! —
помер
И укатился колесом

Кобыла в розовых калошах,
скачет
на ней собака — мордой Ротшильд —
сидит
на ней горилла с геликоном
пляшет
а выше — кролик в галифе
поет
он гимны стран народов мира
на малабарском языке
И на подпевках подвывают
гиены Маша и Максим

А кенгуру Егор и Лера
всех кувыркают в пионеры
за 10 баксов и банан.

В порыве буйного веселья
взлетев под купол на качелях
слон держит хоботом фонарик
и светит в разные места
пока роскошная пантера Катерина
танцует танго, выгибая круто спину
еще хвостом притом стучит по барабану
и очень нежно держит ежика в зубах

Старейший клоун дядя Петя
въезжает к нам на самокате
и на шнуре от занавески
выводит пожилого льва
Он зверю долго щеткой чистит зубы
и в рот сует ему немытую башку
Лев аж присел от напряженья
чтоб неожиданным движеньем
случайно челюсти не сжать
Кому охота без работы
остаться в возрасте таком?

Под купол запускают глюки
моржи Любимыч и Судзуки —
адепты цирковой науки
не пропускают даже мухи,
сидят на тумбах у прохода
хлыстом гоняют всех подряд

Факир влетает, улыбаясь
за ним мышей летучих стая
он их поймал своим цилиндром
он их сварил в своем цилиндре
и получился суп харчо
Один из публики попробовал
и говорит: "Как в ресторане!"
А фокусник раздвинул веер,
сказал "цвей-дрей" и всех развеял
Слегка подумал и исчез

А мы все оказались здесь



ВОЖДЬ

Пасмурный ангел стал во мне гром
а я стану снаружи дождь
мы вместе окрестим пыльный клен
дадим ему имя Грей
вождь.
Жидкими иглами будем шить
плач-плащ от заката и до корней
а когда надоест водяные веревки плести
я выведу ангела из себя
вне
Внутри отпечатками крыльев
пузырится пурпурная ткань
сеть
потому что в подкожном плену
солнца с кровью сплетение есть
Горлом исходит свет
в голосе брезжит медь.
Короной артерий-вен
я увенчаю кленовый стан
под корой ворохнется сердечный гром
вздрогнет друидский клан
разбужен древесной трубой
А клен
назвался вождь Грин
и двинул на город войной.




Стихотворения были опубликованы в журнале "Футурум-АРТ" (№ 2 — 3, 2001 г.).



РУСАЛКА

Ночь возводит башни черного льда —
башни пустоты в гуще света.
Руки уплывают
у тех, кто спит,
невод-колыбель укачает воду.
Кто себя доверил женщине-реке,
кто замедлен в съемке тиканьем бульвара.
Тени на асфальте образуют пары
вроде двух бутылок,
поглотивших свет.
К первому удару еще никто не готов.
Ко второму пристраиваются, смеясь.
За третьим бегут вприпрыжку.
За четвертый судорожно цепляются руками.
Пятый удар несет в себе краску стыда.
Шестой — боль крика горла.
Седьмой оглушающе пуст.
Восьмой возвращает все обещанья.
Девятый кладет руки на плечи.
Десятый подталкивает в спину.
Одиннадцатый натягивает поводок,
а на двенадцатом девушка замечает,
что вместе со своей собакой она привела мужчину.
Вытолкнет их лифт до нужного этажа,
в дверь провалится спина,
а на постели кошка, будто акушерка,
принимает роды луны из окна.
Кухню без света расширил вокзал.
Ломтик сыра дразнит луну на тарелке.
Кран загудел, и поезд ушел,
прогремев в холодильнике последним вагоном.
Кошка утащила след чужака,
пока он делит девушку с книжкой телефонной.
Невод ее голоса зыблет ночь,
поплавками прыгают телефоны-автоматы,
за стеной воды родители спят,
словно две колонки стереоаппарата.
Кто сегодня заговорит до сна
никогда не спящую девушку-эстафету.
Сквозь нее проходят звонки,
разрывающие провода,
рассекая ее тело жезлом Моисея,
не повреждая в ней сна.
Первый ее сон о свадебном кольце,
последний — о чьем-то муже,
но этот сон не совсем сон —
он
вываливается наружу.
Окно исходит рассветным паром,
смахивает лицо полотенце волос,
земля по утрам имеет форму шара
и выкручивается из-под ног.
А она перебирает разорванную сеть,
потому что не помнит примет,
кроме носка ботинка,
да заурядный фотомакет
профиля — лица — затылка.
Она сворачивает ночную ткань пополам,
в одну четверть,
одну восьмую,
одну шестнадцатую,
одну тридцать вторую,
одну шестьдесят четвертую,
одну сто двадцать восьмую
и складывает в карман.



МРАМОР

Мрамор, мрамор в мраморе
— Мр-р-р-р аmоr-r-r-rе, —
мурлычет античный кот на руинах Рима.
Roma — роман
Между камнем и временем,
там из мрамора прорастают женщины
обнаженно-бесстрашны.
Даже в стае все лебеди
одиноки, как Овидий.
Зато утки все разом:
— В Краков, в Краков, в Краков!
Овидий запрокинул к небу чело,
вспоминая итальянское cielo — небо —
и мрамор, мрамор в мраморе:
— Amore…



МАРИОНЕТКИ

На клетчатом пледе — ковре-самолете,
летать обреченном,
незваные дети
играли фигуркой точеной
(а это была душа).
Громоздкие дети, лентяи, тупицы
пытались любить научиться.
Фигурка сияла
(а это была душа),
в ней искренность пела
средь зернышек синего цвета,
она раздражала детей
несомненностью этого света.
"Она не по правилам…" —
дети канючили.
Только напрасно —
она была маленький тайный фонарик.
Кукольник цвета стены был невидим и кроток.
Он волосы пудрил бетоном,
а тело сгибал арматурой железной.
Своей электрически гибкой улыбкой
он расцветал
над оргией этой, болезненной и бесполезной.
Дети, чинно сползая с ковра-самолета,
клеточки пледа тщательно расправляли
и говорили:
"Спасибо, мы придем еще, полетаем".
Их прощали в передней даровым поцелуем,
то ли петлю с шеи снимая,
то ли крючок из губы вынимая.
И уходили они, кукловодом своим уводимые.
Он, домами шагая,
качал крестовину,
маскируясь дугою трамвая
и двери за ними железной рукой закрывая.



ВИДЕОРАЙ

Когда соревнуются
звонок дверной и звонок телефонный,
юбка не успевает нагнать колени.
В комнатном омуте луч дневной
взрывает глубь
видеозабвенья
Во тьме затылка рука блуждает,
странствует,
доверяясь телесным волнам.
Два часа тысячелетней пропасти ожиданья
в щекочущий шрам
срастаются.
И в ответ на все "почему"
озноб принимает форму тела.
Так легко потерять свое тело,
изведав глаз золотую тьму.
Пусть в закоулках кошачьих игр
полдень провалится в карюю полночь.
Арфа волос моих,
на согнутый локоть
натянутая,
звенит
пленкой в кассете видео-теле,
крадущей изображенье из глаз,
чтобы еще повториться
под закрытыми веками
на подкожном экране — в теле
бесчисленное число раз:
"Когда соревнуются
звонок дверной и звонок телефонный…"




Стихотворения были опубликованы в антологии "Времена и пространства" в трех томах, Москва, издательство Infinity, 2005 г.



СУМЕРКИ
В чайной чашке па-де-де ложки и сахара с постепенным исчезновением парт- не- ра


ЕВА

Анатомический атлас тела
бумажный атлас тела
метель
и металл
мельница опахал
плаха
для топора
опара
хлебного теста
тесно
ему на страницах атласа
бумага просвечивает красным
бьются артерии сетью
полной живой рыбы
рвут бумагу ребра
локти
отталкиваются от бумажной плоти
лопнула на губах бумага
появилась улыбка
рыбка
языка
раздвинула зубы
волосы
выпутываются из бумажной трухи
пейте из коленных чашечек
пейте из чаш груди
!




Стихотворения были опубликованы в журнале "Дети Ра" № 4  (18), 2006  г.



Над фосфором следов

ТЕМНАЯ СТОРОНА МУЗЫКИ

— Нет.
— Да.
— Да нет…
— Нет да!


Собаки сторожат пустые рамы ночи
Мы никогда уйдем, мы ни за что вернемся
Ленивый лай летит над фосфором следов

— День или ночь?
— Не знаю. День, наверно.
Блестит глазами день, целует звонко в губы
— А ночь очами смотрит
и поцелуй из уст в уста передает


Из залежей любви мы добываем пламя
из дегтя — мед
из горечи — миндаль
цветник депрессии серпом мы срежем
а розы бросим в озеро —
пускай утонут в небе

— День или ночь?
— Пожалуй, ночь
Ночь пламенем зрачка дрожит в свече
она телесна плотной тишиной
она пророчица дневных обманов
и закрывает двери в зеркалах
— Но день — коллаж из лиц и голосов
мозаика из света и движений
он настигает тело под одеждой
и, разбивая, множит зеркала


Мы наблюдаем сердце через кожу
предсердие преддверие предвестье
предчувствие
В рисунке вен — деревья сквозь туман
Испуг аорты
Диафрагмы всплеск

— День или ночь?
А, впрочем, все равно.
— День — золотые окна ночи
— Ночь — бархатный футляр для флейты дня



ВАГОН

Туман Ильич Иосиф Страх
графин дробящийся в лучах
на шторе лунная прореха —
мечом взмахнувший янычар
рыча и черен
и жест торжеств
и жест ничто
но казнь отложена на завтрак

эЛы — эСы их колес
скользят по эЛам — эСам рельс

Одеяла жаркий плен
лунно взрезало колено
значит очередь плеча
выходить на вахту ночи
янычарная рука потянула одеяло
дрожью луч прошел по ребрам —
вылетели бумеранги
янычару прямо в лоб

Рельсовое эР застряло
в дальнем О из кОлесО
по спине вагоны цепко пробежали
поезд встал
скрипнула задвижка шеи
на платформу вышли мысли
разбежались — не собрать

Теплый серый и сухой
мозг "о Господи" сказал бы
но язык засоня спрятан
за забором из зубов

В окна окна окна окна
лезет поле поле поле
поезд мчится мчится дальше
рельсы лентами влетая
в косы алые зари



ИЕРОГЛИФЫ 4-х СТОРОН СВЕТА

ЮГ
резкая РЕЙКА горизонта желтая ЛЕЙКА солнца ЛЕСКА небесного рыбака выдернула из ПЕСКА рыбу зноя


СЕВЕР
лунный ЧЕРЕП ЧЕРЕЗ ветви БЕРЕЗ снежный БЕРЕГ грызет


ВОСТОК
воду ЖИЗНИ ЛИЗНИ — ЛИВНИ небесные БИВНИ слона Индры омыли


ЗАПАД
ЗÁМОК заката — ЗАРОК утрат ЗОРОК страж ночи вЗОРОМ торопит завтра


* * *

бледное лезвие луны
лезвие бледной луны
луна бледного лезвия

зовущий разрез в яблоке заката
lame — lame — la-me-la — mela — mela*

_________________________________
* Lame — лезвия, mela — яблоко (итал.).



МЕЧ СНА

Меч — палиндром обоюдоострый. Вертикальный — страж жизни. В горизонтальном полете — служитель смерти. Его обивает канат надежды. Его время — нуль. Его цвет — лунный. Его цветы мак и лилия.

Меч, а звон сводов снов зачем?
Меч в ответ: "Идите в сон, но свет. Идите в то, в чем
узором на древе сна титан Север дан морозу.
Я дал нуль лет, ибо во сне Рим смирен — сов обитель, лун ладья.
А Коран сынам боя — обманы сна рока".
Вот сон — улитка, Шиве — лев и Шакти — лун остов.
Лев из яви маками вязи вел.
Лев умен, мак сонлив, слезу в узел свил, но с камнем увел —
зал грез озер глаз.
Вол сном един и демон слов.
От каната снов вон, Сатана! Кто
в окне видел Имя и лилиями — Леди Венков?
Цедив он смолы богам — маг, о былом сновидец,
но свят. Иди, дитя, в сон —
ночемеч он.




Стихотворения были опубликованы в журнале "Дети Ра" № 11 (25), 2006 г.



ДОЖДЬ ЛЕОНАРДО



Дуэт дождей

Дождь Микеланджело изваял из влаги
водяное пламя сладкой сердечной скорби
Вниз головой из тучи
обтекает плазмой плоти
горький сахар телесного камня
Строит статую вокруг своего сердца —
иначе мрамор умрет

Дождь Леонардо врубил грозовой процессор
курсором молнии раздвинул линейки ливня
открыл окно в окне за окнами окон
выставил стол за пределом стола
вывел людей за пределы тел
увидел лик за пределом лица
слово творца в грохоте грома
услышал

Импульс — всплеск на дисплее небес…

И только —
сияние тел Микеланджело
пение перспектив Леонардо
вечное живое шоу —
возрождение радуги
в раковине дождя



Птицы Канта

Когда позвонки в спине отзываются звону капели
значит приходит время ждать птиц из-за Апеннин

Каждая птица в клюве несет гнездо
а в сердце компас который надо
вмонтировать в сердце птенца
иначе ни один корабль ни за что не найдет причал
и любой самолет влетит в не тот коридор
и каждый поезд войдя в туннель въедет на станцию Дно

Ты можешь вычесть ничто из всего
и все умножив на ноль получить золотое число
но если в извивах мозга нет очертаний летящей стаи
то птица тебе — непереходный глагол "летать"

И если строгим карандашом ошибку перечеркнуть
останется сад твоих ожиданий
где небо летает птиц



Свеча страха

Свеча боится темноты
Чем больше страх свечи — тем ярче свет
Чем ярче свет — тем жизнь свечи короче
Чем жизнь короче — тем сильнее страх
Чем страх сильней — тем ярче свет свечи
Чем ярче свет — тем жизнь короче
Чем жизнь короче — тем сильнее страх…
… ?



Ультра — инфра

Напрасно раздирает ветер
смирительные паруса
Торчат на переВолненных линейках
скрипичными ключами корабли —
заманивает их на рифы Рихард
хард-оперу творя

Хор опрокинут в оркестровый ров
и нотный ряд зрачков еще живых
уже отравлен рыбьим постоянством

Улыбками смертельной партитуры
взлетают вертикальные дельфины
и внутренние скрипки распевают
их ультразвуковые всхлипы

Рукастой дивой всходит осьминог
на подиум взнесен девятым валом
контральто
уходящим в инфра-сферу
где Вагнер бредит бурями богов
играющих на будущих тромбонах



Трижды три

Гобой осени.
Свирель лета. Гонг весны.
Скрип снега… Зима.

РЕзеда, СИ-РЕнь,
МИмоза, чеРЕмуха,
ваСИлек. Споем?

Квадрат — это дом.
Круг — солнце или луна.
А треугольник?




Стихотворения были опубликованы в журнале "Дети Ра" № 7 — 8 (33 — 34), 2007 г.



ВИТРАЖНЫЕ ЗРЯЧИЕ СТЕКЛА



Заповеди забвенья

В долине забытых желаний
контейнеры мусорные из серебра
осколки, обломки, обрывки — все золотые
Там память — рулетка
где ставят всегда на зеро
Влюбленные в ноль
в уши вдевают зрачки золотой пустоты
дымные кольца браслетами ловят запястья
диванные дюны обиды
изрезаны слезной фрезой

На высохшем пляже забытых желаний
приливные простыни спят отпечатками тел
отлив одеяла являет раскрытые створки ракушек
и множество тайных деланий
забытых в песке

В печах раскаленного кварца
рождаются строгие линзы
витражные зрячие стекла
зеркальные сабли стрекоз
Барханами ночи забытой бредут паладины
в металло-гремящих плащах из печали
ко ГроМу Господню —
о молнии молят
о ливнях желаний

В пустынной гостиной забытых желаний
заваленный книгами стол
тенью верблюда бредет по ковровой скрижали
в узорах из заповедей забвенья:

"Блаженны желавшие, ибо они забудут
Блаженны забывшие, ибо им пустыня дана
Блаженны пустынные сердцем, ибо ни никогда не желали"



Весы осени

Н Е В И Н Н О С Т Ь
свет свит в неон
винт осени неистов
виснет свитень
в тени осин
он весь во сне
сон носит сотни ос
они — тон "си"
и ноте "стон" висеть
в сонате сна
стена
все вести вас о нас
вино Сиона — ость
вина
и стан Таис —
Оставь! —

Н А И В Н О С Т Ь



Сомнамбула

Somnambula, ночница, лунатка
сквозь щели в снах вылезает на скаты крыш
весная дебютантка сериала ночи
ибо завтра не ведаешь
что творишь вчера

К небу липнет луна таблеткой
сонным раствором разбавит речь
Слушай рокот крови
Розгой в занозах звезд прорастешь в аорту
В сердце прозреешь розой

Многовекий глаз омоется красной солью
кислородных рек
пленный махаон вздохами опахал вспоминает полет
муренным узлом неподвластным логике
уложен розовый лабиринт
внизу

Свыше слышит лепестковое ухо
белый шум дум
инь-янно сияя
свивают спирали
подводные лодки ада
и вертолеты рая
в руинах воспоминаний
среди запретов оград
голые мысли еще без словесных одежд
влетают в воронку гортани
где слов кораблей верфь —
мясной рекой фарватера речи вверх
они уплывают

Снаружи твой крик тебя разбудил внутри

Вздрогнула — испугалась
осыпалась и проснулась

Алым порезом врос лепесток в ладонь

Зеркало дернулось лифтно
ушло вертикально вдаль