А | Б | В | Г | Д | Е | Ж | З | И | К | Л | М | Н | О | П | Р | С | Т | У | Ф | Х | Ц | Ч | Ш | Щ | Э | Ю | Я | # | библиография |
Татьяна ВИНОГРАДОВА — поэтесса, филолог, переводчица, график. Родилась в 1965 году. Кандидат филологических наук — защитила первую в России диссертацию, посвященную русской рок-поэзии 1970-1990-х. Автор 3-х поэтических книг: "Лотосы Золото Сон" (М., 1996), "Богданово" (М., 2003), "Каменное дерево" (М., 2003), в 2005 году в московском издательстве "Летний сад" вышел четвертый стихотворный сборник "Уходим в миф". Стихи публиковались в периодике, включены в поэтические антологии России и Италии. Член СП России, Союза литераторов РФ и Союза художников. Живет и работает в Москве.
Стихотворения были опубликованы в журнале "Дети Ра" № 8 (22), 2006 г.
ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННЫХ СТИХОВ 2000-2006
Младшие боги
Младшие боги толпятся, хихикают в ладошку,
отталкивают друг друга локтями, тянутся посмотреть — что же там творится, на этом очередном маленьком шарике, таком нелепом. Они напоминают школьников на лабораторной по биологии, когда учитель вышел на минутку, — с кем не бывает, — и они вот-вот на радостях грохнут микроскоп со всеми инфузориями-туфельками и хламидомонадами. Они пыхтят и сопят, высунув от усердия острые язычки, помешивают сломанными карандашами культуру в пробирках, — на полу похрустывают осколки разнокалиберных колбочек и чьих-то жизней. А что случится, если вот эту вот крошечную розовую двуногую штуковину поддеть и зафигачить во-он туда, где дрыгается такая же, но с длинной светлой шерсткой на голове? — Ну до чего ж смешон, уродец, глядите, глядите, как посверкивают эти крохотные стеклышки у него на глазах! Младшие боги дружно смеются (а самый шустрый — ну просто в голос ржет), когда эти две фигурки под микроскопом вдруг начинают на грязном предметном стекле замысловатый, но бессмысленный танец. Потом та, что поменьше, — с длинной шерсткой, — заигравшись на краешке, бухается куда-то на пол, и ее, конечно, уже не найти в этой пыли, ну и ладно. А уродец зачем-то срывает с себя стеклышки, отшвыривает их прочь, и из его уморительных глазок начинает сочиться вода. А потом он падает на колени и долго-долго, скучно-прескучно стоит не шевелясь, сложив ладошки перед грудью и задрав голову кверху, — видимо, притворяется мертвым. — Да они же почти разумны! — радуются младшие боги и тыкают в шарик ланцетами, скальпелями и перочинными ножичками. А самый шустрый уже разжег спиртовку и греет щипцы. ...Когда старшие боги вернутся, они, конечно, наведут порядок, и младшие, все еще тихо хихикая, рассядутся по своим местам. Бог с ним, с шариком. Шариков таких в кабинете биологии — немеряно. Правда, этот был самый смешной. 4.02.2006
Петергоф-2001
Июльский полдень. Воскресенье.
Нева раскинулась необозримой дельтой. И Петербург обширным сновиденьем остался позади. Жара. Фонтанный беспредел. Жара. Фонтанный беспредел. Большой Каскад в невыносимо яркой позолоте. И, как обычно, жалко льва. Экскурсии, фотографы, кафе, жара, собаки, дети, опять экскурсии и крик экскурсовода, опять фонтаны и жара, и слишком бьет в глаза зеленый цвет (трава!), и слишком резок синий (ну да, конечно, небеса!)... ...В Большом Дворце, на лестнице толпа внимает косноязычной барышне в бейсболке, — как видно, практикантке с истфака. Сейчас от духоты я рухну прямо здесь. А может, если повезет, сблюю... — Перевести взгляд вверх. Сглотнуть. И успокоиться. И улыбнуться. И... Боже мой, плафон! ...И детская, припухшая от поцелуев, качалась ножка Елисавет Петровны в трехсотлетних облаках. 2001
Стихотворения были опубликованы в журнале "Футурум-АРТ" № 1 (11), 2006 г.
Я БОЮСЬ
* * *
Я — твое домашнее животное.
Здравствуй. Я ничего не прошу. Я могу смотреть на тебя. Долго. Могу не смотреть. Мне ничего не надо. Я — твое домашнее животное. У меня есть ты. Хотя ты об этом не догадываешься. 1991
РЕПЕТИЦИЯ
Театр неблагоприятен для поэта, и
поэт неблагоприятен для театра. Г. Гейне Как пахнут розы? — Профессионально. Ст. Лец Актер на репетиции —
уже не человек, еще не персонаж: мучительное "между", пленный призрак, недостающее звено. И маска, брошенная на рядах, пульсирует, мерцает рубином в свете контровом, и обретает взгляд, и тщится прорасти в реальность. Мне интереснее сейчас смотреть на маску, а не на тебя. Ты занят тем, что превращаешь промежуточную форму жизни в Ромео и Джульетту. И видишь ты, что это все не слишком хорошо. А за стенами линялой этой крошечной вселенной, в которой грубая изнанка чуда бесстыдно выставлена напоказ, а за стенами — опять сентябрь. И срежиссирован вполне на уровне вот этот теплый вечер, и хочется сейчас идти по синему проспекту, где сумерки так профессионально озвучены шуршаньем падающих листьев, подсвечены мерцаньем их бледно-золотых спиральных траекторий... — Идти вдоль стен театра и представлять, как там, внутри, в сиянии софитов, в раскатах музыки и мата, рождается тот мир, что так прекрасно и мучительно недостижим. ...Вот в зале дали свет, и персонажи увеялись на перекур, и мы с тобой опять молчим вдвоем, и только мыслью, не рукою, мне разрешено поймать кленовый лист. ...А маска смотрит слепо и смеется. сентябрь 2005
* * *
Как странно пережить свою любовь.
Ждать осени. Молчать. Все больше спать, от солнца дымного задернув шторы. — Стекло и ткань, какая хрупкая преграда в преддверье Дня Суда... ...А ночью — балансировать на грани, смотреть, как мысли проплывают — не свои, спокойные... Потом включать компьютер, ждать рассвета, печатать текст и вспоминать, все чаще — тщетно, какова она — любовь. ...Тоской осенней вновь наполнить жилы, — да, захлебнуться б этим золотым, сухим, и горьким, и последним ветром... Бледнеют небеса, затянутые дымом, горят леса, торфяники, сгорает лето, и уже затлелась осень. Закрыты небеса от Божьего дождя. Закрыта и моя душа. Иссякла. Нет любви. 2002
НЕБО НАД БЕРЛИНОМ
...Теперь мы видим
как бы сквозь тусклое стекло, гадательно... 1 Кор. 1312 Виму Вендерсу и Петеру Хандке Отрешенность черно-белой пленки.
Серо-смутный мир воспоминаний. Блики лунной ночи — без луны. Нереальность обычного дня, если видишь его извне, с той стороны. Черно-белый яд воспоминаний. Мы умрем в том бестелесном мире и проснемся в пасмурную явь. ...И вот мы здесь, сейчас. И в забытье скитаемся. Не ждем, не умираем. — Не знаем. Но хотим забыть. Мы трогаем реальность сквозь стекло. Нам холодно. Но что такое холод — нам неизвестно. ...Улица в воронках от взрывов. Мешают крылья. — Тяжело идти. ...Пустая площадь. И бурьян качается в осеннем ветре. Шелестят обрывки мыслей и реклам. Отравленные ангелы, увы, не внемлют ни сигналам светофора, ни tuba mirum. Мир кончился. Свернулось небо в свиток. Закапал дождь. Рассвет накрыл то, что осталось. ...И вновь, который год, мы продолжаем спотыкаться на черных перекрестках снов. 23 февраля 1999
* * *
Уйти в себя.
Так далеко, чтоб не достали. И погрузиться разом, с головой. Проигнорировать калеку-нищего в метро, и беженку в подземном переходе не услышать. И не помочь накрашенной мамаше, аскающей у центровой аптеки "ребенку на лекарства". Нет ближних у меня. — Не возлюблю! Пусть попытается настигнуть мир меня — вселенским запахом мочи, рекламой очередных мехов, зубов, прокладок, — пусть по тротуарам вальяжно катят иномарки, пускай мне в окна смотрят стройки, и Реконструкция Прокрустом мой город загоняет в западню... — Пускай все так. Пусть срублены деревья у дома старого. А дом — снесен чуть не до основанья и новоделом пялится. Пускай мой город вдруг оборотнем стал и оказался вовсе не моим... — Но все же на рассвете, когда спят нищие, собаки, иномарки, когда черемухи обломанные ветви еще неясно проступают сквозь туман, — на этом бледном, призрачном рассвете, подобном лику обетованной смерти, — О, на рассвете он еще живет! ПОСЛЕДНИЙ ХУДОЖНИК МОДЕРНА
Ирисы и стрекозы.
Сумерки века. Хрупкий прозрачный модерн — мотылек на краешке вечности, завороженный виденьем гекатомб очередной Калиюги. Кометоволосые, прозрачноглазые, розовоперстые, застыли богини пива и папирос на плакатах Альфонса Мухи. Сумерки. Маки и лотосы расцветают на фасадах доходных домов. Расправляют крылья нетопыри. В пышнотелой Москве Шехтель всеми изгибами лестниц в любви признается худенькой готике, а также Морозову Савве. Сумерки. Демон лиловых миров уже ослепил несчастного Врубеля. Гауди с Климтом осторожно несут свои сны сквозь залатанную наспех реальность. Вибрирует твердь в "Поцелуе", и тысячью тысяч янтарных огненных пчел Саграда взлетает, возносит свой гимн небесам. Бердслей задыхается в зарослях женщин — женщин запретно желанных; — в зарослях древних, змеиных, — в зарослях бело-черных, шепчущих... ...Сумерки. Дремлют ирисы и стрекозы. Сын Клары прозрачноглазой, задумчивый мальчик Адольф тоже учится рисовать. 2004
Я БОЮСЬ
(конспект списка фобий, найденного в интернете) Я боюсь всего (панафобия).
Я боюсь многих вещей (полифобия). Я боюсь явлений природы — воздуха, облаков, холода, льда и мороза. Я боюсь ночи, дня и просто яркого света (фотоауглиофобия). Я боюсь луны, северного сияния (никогда не видела, но боюсь), звезд (астрофобия) и ураганов. Боюсь пропастей, дождя и теней (сциопофобия), а также ветра, высоты и деревьев. Я боюсь ситуаций — пристального разглядывания другими (еще с детства, со школы!) (скоптофобия), боюсь прикосновения, изнасилования и атомного взрыва (атомософобия), боюсь оказаться связанной, оказаться задушенной, оказаться в толпе (охлофобия), а также боюсь остаться в одиночестве (изолофобия). — Больше всего я боюсь услышать хорошую новость (евпофобия). Я боюсь веществ: алкоголя, вина (особенно амонтильядо, особенно наутро после), пыли, гниющей материи ("Правда о том, что случилось с мсье Вальдемаром"), а также вредных паров и обеденных разговоров (дейпнофобия). Боюсь пищи (цибофобия), фекалий и чеснока (особенно съеденного другими) (аллиумофобия, бедный Дракула). Я боюсь состояний: усталости, старения (геронтофобия), свободы, веселья (херофобия, нет, там правда так написано). Боюсь гнева, любви и снов (онейрофобия). Я боюсь болезней: болезней вообще (патофобия), боюсь слепоты, рака, бешенства, гриппа, безумия (дементофобия), вшей, геморроя и насморка. Еще я очень боюсь прививок (вакцинофобия). Я боюсь мира животных (и особенно Дроздова с его вкрадчивым голосом; он сейчас почему-то все время рассказывает о динозаврах). Я боюсь чучел, боюсь меха и кожи животных, в особенности турецкого производства (дорафобия). Боюсь муравьев, выдр (лютрафобия), быков, лошадей и кур, Да, особенно кур, потому что они похожи на динозавров (алектофобия). Я боюсь моли, пауков и лягушек (батрахофобия). Еще я очень боюсь бабочек, но этой фобии в списке почему-то не оказалось. Я боюсь предметов: асимметричных предметов, маленьких предметов, больших предметов, священных предметов и автомобилей (моторофобия). Я боюсь книг, часов и компьютеров (киберфобия), крестов и распятий, хрусталя, кукол, птичьих перьев, иголок, зеркал (катоптрофобия, — странно, я думала, это должно звучать как-то изящнее...) — бумаги, бритв, ядерного оружия и телефонов. И телефонов. И телефонов. Я боюсь людей: людей вообще (антропофобия), боюсь лысых, боюсь бородатых, боюсь общества в целом (социофобия), собственного отражения в зеркале после полуночи (эйсоптрофобия), детей, дантистов и клоунов, мужчин, женщин, стариков, политиков, священников и проституток, японцев, евреев, тещи или свекрови (пентерафобия). Я вообще очень боюсь родственников (сингенезофобия). Я боюсь действий: боюсь ложиться спать (клинофобия), переходить улицу (агирофобия), рожать, одеваться и принимать решения (децидофобия). Еще я боюсь мыться, публично выступать, возвращаться домой и особенно — открывать глаза (оптофобия). Я боюсь тела и его частей: Всего, что с левой стороны тела, и всего, что с правой (то есть страдаю левофобией и декстрофобией одновременно). Я боюсь крови, боюсь пениса в состоянии эрекции (медортофобия) и женских гениталий (колпофобия), боюсь рук, коленей, наготы (гимнофобия — это боязнь именно наготы, а вы что подумали?), боюсь крови, зубов и морщин. Я боюсь того, что связано со временем: кладбищ, трупов и времени самого по себе (хронофобия). Я очень боюсь быть похороненной заживо (тафефобия). Пусть лучше кремируют. Я боюсь абстрактных понятий: идей вообще (идеофобия), рая, ада, бесконечности, справедливости и материализма. Имен, музыки, новизны, философии, поэзии и прогресса. Боюсь религии, слов (логофобия), длинных слов (гиппопотомонстросесквиппедалиофобия), а также техники, демонов и привидений. Я боюсь черного, пурпурного, желтого, красного и белого цветов. (У меня тотальная хромофобия.) Еще я боюсь чисел. Чисел вообще (нумерофобия). Но особенно числа "8" (октофобия), потому что оно похоже на взбесившуюся бесконечность. Я боюсь мест. Определенных мест (топофобия), своего дома (экофобия) и домов вообще (доматофобия). (Насчет клаустрофобии и агорафобии я вообще молчу). Боюсь развалин, мостов и пустых комнат (ценофобия), Театров (театрофобия), церквей (экклезиофобия) и пустого пространства (спацефобия). В особенности пустого пространства. Стивен Кинг и Эдгар По меня понимали. Не мешайте мне. Я боюсь. 2003
|